Посредники - Тара Смит

— Все нормально, — начал он. — Я позабочусь, чтобы он ушел.

Парень повернулся к Мотыльку.

— Мне кажется, для одной ночи ты уже достаточно нагадил.

Мотылек сузил глаза.

— Ты не знаешь, во что ввязываешься.

К. А. и бровью не повел. Внезапно он показался исключительно трезвым — или же просто настолько пьяным, что ему все было нипочем.

— Я сказал, пошли.

Мотылек вскинул руки и расплылся в улыбке:

— Ухожу, ухожу.

Он попятился к двери, и его взгляд в последний раз остановился на Ундине.

— Я тебе еще понадоблюсь, — сказал он, глядя поверх головы К. А. и перекрывая музыку и гул, который стоял в ушах девушки. Ей показалось, что Мотылек произнес эти слова прямо в ее сознании. — Я тебе понадоблюсь, и я приду.

Ей трудно было говорить, но она чувствовала, что должна ответить.

— Понадобишься мне? — хрипло произнесла она. — Ты никому не нужен, Мотылек. Ты — отстой. Ты ни на что не годен. Ты мусор, что выбрасывают на обочину дороги.

— Боже мой. Да ты ей понравишься. — Мотылек покачал головой.

Потом он в последний раз подошел к ней — так стремительно, что она даже не успела отшатнуться.

— Тебе нужно знать пароль. Это «исход». И-С-Х-О-Д. Нетрудно запомнить. Да, кстати, — теперь он больше не шептал, — ты действительно пригласила меня, Ундина. Ну, или Моргана это сделала. Я лечу только на зажженный огонь.

С этими словами Джеймс Мозервелл откланялся и скользнул в заднюю дверь.

А еще предстояло убрать чудовищную кучу мусора, и Ундина не могла позволить своему воображению морочить ее дальше. Пора было возвращаться в реальность, и девушка зашла на кухню, чтобы оценить размер ущерба. Он был значительным: повсюду валяются разбитые бокалы, пол залит пивом, на столешницах остались ожоги — о них тушили окурки. Да еще и стекло в одном из посудных шкафов оказалось выбито. Ундина плеснула холодной водой в лицо, туго затянула косички и постаралась стряхнуть с себя надвигающийся ужас. Одно она знала точно: вечеринка закончилась.

К тому времени как они с Никсом и К. А. добрались до парадного входа в дом, большинство гостей, спугнутых полицейской сиреной и голубыми мигалками, толпились на заднем дворе. Открыв дверь, Ундина наткнулась на двух улыбающихся полицейских. Весь дом пропах пивом и марихуаной, и пьяные несовершеннолетние все еще вываливались мимо них из дома, но полицейские вели себя так, словно были продавцами лотерейных билетов. Мило улыбаясь, они поинтересовались, все ли в порядке.

— Да, сэр, — ответила она и попыталась встретиться взглядом с кем-нибудь из них, но это оказалось бесполезно. Они держались безучастно и покладисто, точь-в-точь как тот мужик из винного магазина.

— Ну, тогда все прекрасно! — Оба полицейских развернулись кругом, чтобы уйти.

Ошеломленная Ундина смотрела им в спины. Ей хотелось закричать: «Але! Мне нет двадцати одного! Але! Мы покупали алкоголь!» — но вместо этого она повернулась к Никсу и К. А. и спросила:

— Какого черта тут происходит?

Они покачали головами, сбитые с толку не меньше ее.

— Это Мотылек с ними поговорил?

К. А. кивнул.

— Я видел, как он вышел сюда всего на секунду. Совсем ненадолго. Может, у него есть знакомые среди силовиков?

Мотылек не был знаком с полицейскими, Ундина спинным мозгом чувствовала, что дело здесь в другом. Она не понимала, каким образом, но Мотылек подчинял себе людей, делал их вялыми и сговорчивыми, даже пальцем не пошевелив. Хотя, может, пальцами он шевелил — как с тем кассиром в магазине. Не сам жест, но вложенная в него сила казалась ей знакомой. Эту же силу она чувствовала в себе.

И что, интересно, он имел в виду, говоря: «Ты ей понравишься»? Кому? С какой стати?

Ундине было нехорошо. Она наворотила дел, но все сошло ей с рук. С Джеймсом Мозервеллом или без него, но она должна была вляпаться в неприятности. Черт побери, да ей хотелось вляпаться в неприятности! Тогда ее родителям позвонили бы, они бы вернулись и посадили ее под домашний арест — обычное для подростка следствие неправильного поведения. Родители оставили Ундину на целый год одну, и в первый же вечер их отсутствия она закатила отвязную вечеринку, но единственная расплата заключается в том, что ей придется устроить генеральную уборку да еще потратить пару сотен баксов на ремонт. И вот это было неправильно. Она и радовалась, что все обошлось, и чувствовала угрызения совести.

К. А. уехал, несколько раз смущенно попрощавшись и поклявшись найти Моргану, а также пообещав вернуться утром и помочь с уборкой. Ундина и Никс остались вдвоем. Они сидели на площадке второго этажа, свесив ноги между перилами балюстрады и обозревая разруху внизу. На полу гостиной лежала примерно дюжина пьяных гостей, спавших непробудным сном. Все это напоминало безумную картину Джексона Поллока:[31] сплетенные тела, всевозможные каракули, пятна и крапинки от разлитого алкоголя.

Ундина вздохнула:

— Ну и гадюшник.

Юноша молчал какое-то время, потом повернулся, посмотрел на Ундину и тихо, хрипло спросил:

— Он ведь рассказал тебе, правда?

— Что рассказал? — Ундина прикинулась, будто не знает, о чем идет речь.

— О «Кольце огня».

— «Кольце огня»? Этой жуткой колбасне в канун солнцестояния? Где должны быть все так называемые продвинутые ребята? Господи! Да, он рассказал мне.

Она презрительно усмехнулась, пытаясь избежать дальнейшего обсуждения. Она злилась на Мотылька, и сейчас ей хотелось поскорее убрать бардак, а потом отправится спать. Но она не могла. Рядом с ней сидел человек, похоже не собиравшийся уходить. Да она почему-то и не хотела, чтобы он уходил, а ведь они были едва знакомы. Но почему Никс? Почему ни с того ни с сего это именно они? Ундина испустила несвойственный ей вздох.

— И что? Ты едешь?

Никс пожал плечами.

Она схватилась за перила и потрясла их.

— Происходит что-то странное… не знаю что.

Он кивнул.

— Я даже не знаю этих чуваков. — Она показала на двух пареньков в черных бейсболках, в обнимку лежавших на любимой маминой кушетке, обтянутой белой кожей.

Никс рассмеялся:

— Эй…

— Нет, я… — Ундина взглянула на Никса. Он внимательно смотрел прямо на нее, и взгляд его был добрым и спокойным. Она вытащила голову из проема перил и взглянула на потолок.

— Какого черта я делаю? Мои родители только сегодня уехали, а я уже вляпалась в неприятности.

— Да не такие уж и неприятности.

Ундина посмотрела прямо перед собой.

— И то верно.

— Как бы то ни было, это свобода. А со свободой приходит и ответственность.