Секретарша бандита - Карина Найт

тебе? Ты обречешь на месть Махдаева не только нашу семью, но и… свою. — Ильяс подносит к своему носу прядь моих мокрых волос и втягивает их запах.

— Я лучше сдохну, чем раздвину перед тобой ноги. Проваливай, — шиплю ему в лицо.

Но он хватает мое полотенце, срывает с меня и заваливает меня на постель. Не успеваю соскочить, как его мощное тело вдавливает меня в матрас. Пытаюсь ударить, пнуть, поцарапать, укусить. Бесполезно. Парализовал, придавив к постели и руки, и ноги.

— Не брыкайся, детка. Тебе понравится. — Коленом разводит мои ноги, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать. Ризван убьет его. И всю оставшуюся жизнь будет винить в этом меня.

— Слезь с нее! — раздается на всю комнату и эхом отлетает от окон.

Замерев, Ильяс осторожно слезает и разворачивается к застывшему в дверном проеме Ризвану.

— Брат, я пошутил, — меняется он в тоне и эмоциях.

Вряд ли Ильяс боится брата. Он предаст его, глазом не моргнув. Не дрогнет, если Ризвана у него на глазах порвут. Просто он понимает, что тот сейчас в более выгодном свете перед Махдаевым.

Ризван закрывает дверь, сжимает кулаки и, проследив, как я заворачиваюсь в простыню, подгребая под себя ноги, переводит взгляд на вероломного последыша семьи.

— Ты сливал инфу Махдаеву? — спрашивает прямо и грозно.

В комнате повисает тишина. Ухмыльнувшись, Ильяс подбирает с пола свое спортивное трико, надевает и, завязывая шнурок на поясе, отвечает:

— Я!

По лицу Ризвана прокатываются желваки. Между братьями не меньше двух метров, но мне кажется, он готов преодолеть их одним прыжком, чтобы двинуть Ильясу в челюсть.

— Ты же, как Тимур, Риз. Однажды предашь род. Что плохого в том, что я хочу оградить всех нас от будущих бед? Махдаев теперь бдительнее, ты осторожнее. Оступишься — и хотя бы не поволочешь нас с матерью за собой в могилу.

— А ты счастливо займешь мое место у алтаря? Возьмешь в жену Мадину? И до конца своих дней будет вылизывать промеж булок у Махдаева? — выплевывает Ризван с презрением.

— Это лучше, чем сгнить в куче навоза, или всю жизнь обсираться от любого шороха в бегах. Или ты питаешь иллюзии, что наш брат-изгой доволен жалким существованием? — усмехается Ильяс. — Очнись, Риз. Быть изгнанным — это конец. А я не собираюсь подставлять горло из-за какой-то шлюхи.

Посыл явно адресован мне. Только меня ничуть не трогает. Ильяс не знает главного — Ризван его опередил.

Взглядом нахожу свою сумочку на столе и успокаиваюсь. Лежит в том же положении, в котором я ее оставила. Значит, Ильяс в ней не рылся и паспорта не видел.

— Кто сказал, что я предам семью из-за этой шлюхи? — вдруг выдает Ризван. — У тебя богатое воображение, которое мешает работе мозга. Уймись, Ильяс, пока не подставил всю семью под удар. Послезавтра утром здесь будет Махдаев. И если ты выкинешь номер, кровь нашей семьи будет на твоих руках. Не надейся, что Саид оставит тебя в живых. Он ненавидит изменников и никогда им не доверится. Тем более не выдаст за такого свою сестру. А теперь вали в свою комнату и не показывайся мне на глаза.

Секунду Ильяс еще стоит на месте, потом бросает на меня брезгливый взгляд и выходит, нарочно плечом задев Ризвана. Тот тоже не задерживается. Не подарив мне даже бесшумного шепота, покидает комнату и запирает дверь на ключ.

Вот и все. Я снова пленница…

Глава 17

Не знаю, как объяснили Мадине, что я не выхожу из своей комнаты, но вряд ли ей сказали, что я заперта. Наверняка Ризван сочинил сказку, что я загружена работой, а его семья поддакнула. Мать — с наслаждением. Брат — с напускным дружелюбием. Как бы то ни было, я снова провожу день в одиночестве. Завтрак, обед и ужин приносится немногословной прислугой в комнату, а вместе с едой и дежурный вопрос, хочу ли я чего-нибудь еще. Жаль только, у этого «чего-нибудь» не очень многообразный выбор. А когда во второй половине дня я вижу катающихся на лошадях по двору Ризвана и Мадину, пропадает и вялый аппетит. Он любезничает с ней, даже коротко смеется, реагируя на ее нелепые шутки. А она заливисто хихикает, радуясь такому вниманию жениха.

Я перебираю книжки, щелкаю каналы телевизора, пытаюсь поспать, перемеряю шмотки, но ничего не отвлекает меня от ядовитых мыслей о Ризване. Где гарантия, что его слово чего-то стоит? Он ведь обещал мне судьбу подстилки, а теперь твердит о побеге. Завтра Саид возьмет его за яйца — и он снова передумает. Что тогда? Отдаст меня Ильясу? Убьет? Отпустит? Я вообще не уверена, что хочу рассматривать хоть какой-то из этих вариантов. Почему-то тягу я испытываю лишь к побегу — нашему шансу попробовать иные отношения.

Дверной замок вновь щелкает, когда я уже не жду. В кромешной тьме глухие тяжелые шаги приводят к моей постели человека, лишившего меня покоя. Молча, без слов и возражений, я хватаю его за руки и дергаю на себя. Не хочу ничего слышать и знать. Жажду просто ощущать жар его тела.

Укусив меня за губу и больно сжав бугорок груди своей железной ручищей, Ризван резко переворачивает меня на живот, ставит на четвереньки, ведет сначала ладонью, потом языком по позвоночнику и начинает мять мои ягодицы. Раздвинув их, кончиком языка проводит вверх-вниз, выбивая из меня хриплый протяжный стон удовольствия.

Перед глазами вспыхивают факелы от ощущения горячего, влажного языка, ласкающего тугое колечко ануса. Тело сводит одной сладкой судорогой, и я собираю простыню под собой в кулаки. Зажимаю, натягиваю, выгибаюсь и стону сквозь стиснутые зубы.

Ощущения фантастические. Настолько острые, что о их шипы можно уколоться. Захлебнуться наслаждением и умереть от разрыва сердца.

Буквально трахая меня языком в попу, Ризван с силой сжимает мои бедра и порыкивает. Хлюпающий звук его вторгающихся в мою вагину пальцев кружит голову. Он доводит меня до оргазма без ласкового шепота и охренительного размера члена. Только язык и пальцы. А как только я дергаюсь в мелких конвульсиях, снова переворачивает меня на спину, подгибает и разводит мои ноги