Усадьба Грилла - Томас Пикок

1. ГЛАВА XXII

СЕМЕРО ПРОТИВ ФИВ.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О РОЖДЕСТВЕ

И в высоких горах,

Средь бурных валов,

И в горячих ключах,

Средь могильных сняв,

Глубоко под землей,

Средь подземных вод,

Над отвесной скалой

Путь любовь найдет {180}.

Песенка из “Памятников” Перси

Гарри Плющ вызвался быть Меркурием мистера Принса, когда тот покидал Башню, и передавать ему записочки от сестер и все, что они ни попросят, передать на словах. Лошаденка его, выносливая, хоть и не слишком пригожая, трусила славной рысцой, и Гарри успевал за день обернуться туда и обратно, вдобавок побаловав и ее и себя приятным отдыхом и пищей. Нахваливая вместе с другими эль и мясо в людской, он узнал и кое-какие домашние новости и кое-что про гостей. Он узнал, что тут много молодых людей и все увиваются за молодой хозяйкой; а она отличает двоих: один - это который живет в Княжей Прихоти, этот, как видно, ей больше нравится, а другой - молодой лорд, душа общества, да только, видно, он-то сам занялся другой барышней, которая скакнула в воду, чуть не утопла, а его вытащила, не то бы он утонул. История от передачи из уст в уста не теряла красок. Гарри, выведя из нее именно то заключение, какое было ему особенно приятно, решился предпринять некоторые шаги в интересах собственного сватовства, заручился поддержкой союзников, и все вместе они отправились в поход, как Семеро против Фив {181}.

Отец Опимиан только что отзавтракал и устроился у себя в библиотеке, когда ему доложили, что какие-то молодые люди желают с ним побеседовать. Его преподобие, как водится, не отказал, и посетителей ввели в комнату. Он узнал приятеля своего Гарри Плюща. С ним вошли еще шестеро. Почтительно поздоровавшись и получив благосклонный ответ, Гарри, единственный из всех будучи уже знаком с его преподобием, взял слово.

Гарри Плющ:

- Сэр, помните, вы уж раз утешили меня, когда я убивался; а теперь вот мы слыхали, будто молодой господин из Княжей Прихоти надумал жениться.

Преподобный отец Опимиан:

- Неужто? Значит, вы осведомлены лучше, нежели я.

Гарри Плющ:

- Ой, да все об этом толкуют. Он пропадает у помещика Грилла и, говорят, ради барышни, она еще в Башне гостила, я сам еще ее принес, когда буря была. Хорошо бы и правда. Вы ж сказали, если женится он да сестрам подходящие женихи найдутся, мисс Дороти пойдет за меня. Я с тех пор все и надеялся. А это шесть женихов подходящих для сестер Дороти. Вот и все, значит, коротко говоря.

Преподобный отец Опимиан:

- Да уж нельзя короче. Ты говоришь, как спартанец. Сразу берешь быка за рога. Но отчего ты явился ко мне? Юные девы сии не в моем ведении.

Гарри Плющ:

- Ой, сэр, да вы ж лучший друг молодому хозяину. Вы б ему только словечко за нас замолвили, сэр. Сами понимаете, сэр.

Преподобный отец Опимиан:

- Я понимаю только, что семь нот тональности до минор хотят звучать согласно с семью нотами октавой выше; но я решительно не понимаю, при чем тут я.

Гарри Плющ:

- Право, сэр, вы б только спросили, как он насчет нашего предложения этим семи девушкам.

Преподобный отец Опимиан:

- Да почему б вам самим не посвататься? Кажется, все вы люди почтенные.

Гарри Плющ:

- Я-то сватался к мисс Дороти, вы же знаете, да она за меня не захотела; ну, а эти боятся. Мы все семеро по части земли да леса: фермеры, охотники, садоводы. И мы друг с дружкой как на духу. Девушки эти не то что нам неровня, а получается, что так. Уж очень тонкого они воспитания. И не подступиться к ним. Только если б они за нас пошли, мы б все были вместе. Славной семейкой сели б за стол на рождество! Нам бы только кто помог в этом деле; а уж если молодой хозяин женится, тут им тоже небось ничего другого не останется.

Преподобный отец Опимиан:

- И каждый из вас семерых питает особое пристрастие соответственно к каждой из семи сестер?

Гарри Плющ:

- В том-то вся и потеха.

Преподобный отец Опимиан:

- Потеха? Быть может. Ну так вот. Ежели молодой хозяин женится, он поставит меня в известность. А уж я поставлю в известность вас. Потерпите. Все будет хорошо.

Гарри Плющ:

- Премного благодарны, сэр. Наше почтенье.

Шестеро хором повторили слова Плюща и тотчас удалились.

“Что ни говори, - наедине рассуждал отец Опимиан, - приятные молодые люди и собою хороши. Не знаю, что могли бы сказать остальные. Они выступали как греческий хор. Свои реплики они доверили корифею. Он же славно справился с ролью, более на спартанский, нежели на афинский, манер, но это не важно. Краткость в подобных случаях лучше витийства. Юноша мне положительно нравится. Как запала ему в душу семейная трапеза на рождество! Когда я в первый раз его встретил, он думал о том, как порадовался бы отец участию мисс Дороти в их домашнем празднике. Теперь он расширил круг, но главенствующая мечта остается прежней. Он рано лишился матери. Верно, она была добрая женщина и подарила его счастливым детством. Иначе рождественский очаг так не основался бы в его воображенье. Это хорошо говорит о нем и его семье. Сам я много думаю о рождестве и обо всем, что с ним связано. На рождество я всегда обедаю дома и делаю на стене зарубки по росту моих детей, чтобы выяснить, насколько каждый из них возрос с прошлого года со стороны физической. И в провозвестии рождества столько поэзии! Зимородок вьет гнездо на тихих водах. “Певец зари не молкнет до утра” {182}. Я никогда не поверял сих поэтических образов жизнью действительной. Я хочу принимать их на веру. Мне нравится самая мысль о рождественском полене, громадном чурбане, заботливо выбранном загодя, отменно просушенном и сжигаемом в старинном очаге. Оно не влезет в камины наших гостиных. Его не сожжешь на наших кухнях, покуда там жарят, варят, парят, пекут, томят и тушат с помощью сложного приспособления, которое, каковы бы ни были его прочие достоинства, не оставляет места для рождественского огня. Мне нравятся гирлянды остролиста на стенах и окнах; танец под омелой; гигантская колбаса; толстенный филей; огромный шар сливового пудинга - сей истинный прообраз нашей планеты, сплюснутой у полюсов; бочки осеннего пива; неиссякаемая чаша с пуншем; радости старого замка, где некогда помещик встречал праздник в счастливом единении с семейством, челядью и соседями. Мне нравится самая мысль о том, что миновало, и я люблю все то, что остается поныне. Я уверен, отец моего Гарри и сейчас зажигает рождественское полено и вскрывает осеннюю бочку; быть может, вместо быка он подает целиком зажаренную свинью, подобно Эвмею, прелестному свинопасу в “Одиссее”. А как сам Гарри будет зажигать рождественское полено, когда осуществятся чаянья его и шестерых приятелей! Надобно поближе узнать нрав и обстоятельства сих юных женихов. Конечно, это все дело не мое и мне бы следовало помнить слова Цицерона: “Est enim difficiles cura rerum alienarum: quamquam Terentianus ille Chremes humani nihil a se alienum putat” {De Officiis. I, 9. (Примеч. автора). [“Трудна забота о чужих делах. Хотя Кремет {183} у Теренция и “находит, что ему не чуждо ничто человеческое””. - Цицерон. Об обязанностях. I, 9. (Пер. В. Горенштейна).]}. Я согласен с Chremes. Судя по кое-каким признакам, недавно мною подмеченным, я склонен надеяться, что слухи не вовсе лишены оснований, и если молодой человек будет тоникой и эти два гептахорда сольются в двойную октаву, то почему бы и мне не исполнить басовую партию?”

1. ГЛАВА XXIII

ДВА ВИДА КАДРИЛИ. ЛОМБЕР ПОПА.

ПОЭТИЧЕСКАЯ ВЕРНОСТЬ ПРИРОДЕ. КЛЕОПАТРА

Ἔγνωκα ὔ᾽ οὗν… . .

Τοὺ ζῶντας ὤσπερ εὶς πανἠγυρἰν τινα

Ἀφειμένους ἐκ τοῡ θανάτου καὶ τοῡ σκότους

Εἰς την διατριβὴν εἰς τὸ φῶς τε τοῡθ᾽ὄ δή

Ὁρῶμεν˙ ὅς δ᾽ἄν πλεῑστα γελἁσῃ καὶ πἰη,

Καὶ τῆ Ἀφροδιης ἀντιλάβηται τὸν χρονον

Τοῡτον ὅν ἀφεῖται, καὶ τύχῃ γ᾽ἐράνου τινος

Πανηγυρίσας, ἥδιστ᾽ ὰπῆλθεν οῖκαδε.

Alexis. Tarantini

Подобно тем, кто ради зрелищ покидает дом,

Так покидаем тьму небытия и мы,

Чтоб краткой жизни свет узреть. Но даже тот,

кто весел,

Кто пьет и любит, он, как ублаженный гость,

Когда-то возвратится в ночь, откуда вышел {184}.

Алексид. Тарентинцы

Тем временем мистер Принс, пробыв у себя дольше обычного, воротился в Усадьбу. Он нашел там то же общество, какое оставил; но он заметил или вообразил, что лорд Сом теперь у мисс Грилл в большей милости; что она стала к нему куда внимательней и наблюдает его отношение к мисс Найфет не с одним любопытством.

Коротать зимние вечера помогала кадриль двух видов: старинная карточная игра и танец, введенный в моду недавно. Причем танцевали, разумеется, не в зале, а просто в гостиной. Ну а танцы никогда не были сильной стороной мистера Принса, и хоть в современном танце, в кадрили особенно, от человека не требуется почти ничего, кроме простой ходьбы, все же в этом “почти” весьма выразительно выказываются изящество и красота движений, каковыми, разумеется, лорд Сом затмевал здесь прочих молодых людей. Он старался приглашать всех барышень, никого не отличая; но любопытному наблюдателю, особливо если любопытство было приправлено ревностью, легко открывалось, что охотней всего приглашает он мисс Найфет. Когда же случалось им танцевать вместе польку, мифологическая теория его преподобия полностью подтверждалась. Казалось, сама Природа предопределила им быть нераздельными, и в том внутренняя убежденность придавала их движеньям слаженность, словно рождаемую из сокровенных глубин души. Несколько раз они исполнили Minuet de la Cour {придворный менуэт (фр. искаж.).}. Танцевали один раз, а потом уж все просили их повторить. Тут не имели они соперников. Мисс Грилл ограничивалась кадрилью, но мистер Принс тем не менее так и не решился ее пригласить. Когда щеки мисс Найфет заалели от танца, не нужно было большой проницательности, чтобы заметить, как восторженно смотрит на нее при всей своей светской воспитанности лорд Сом. Мистер Принс это заметил и, оглянувшись на мисс Грилл, увидел в глазах ее будто слезинки. Бог знает, отчего блестели ее глаза. Ревность приписала их блеск слезам. Отчего она плачет? Не повернулось ли ее сердце вновь к его сиятельству? Тем более что увидело препятствие на своем пути? Не сказалось ли тут уязвленное самолюбие? Нет. Это недостойно Морганы. Тогда отчего же? Не плачет ли она от горьких сожалений, что и сама упустила свой случай? И нет ли в том его самого, мистера Принса, вины? Он едва не сделал ей предложения, она едва его не приняла. И вместо того, чтобы ловить свое счастье, он отсутствовал дольше обычного. Это скверно. Но как исправить зло, будучи во власти противуборствующих сил? И мистер Принс сидел в углу и терзался.