Ключ Эдема - Макс Кроу

— Здесь никого! — пророкотало эхо, и свет снова сменился тьмой. Элиана перевела дыхание. Дождавшись, пока все стихнет, она понемногу выбралась из своего укрытия.

Охрана возле лошадей не расходилась, но самого Гариба нигде не было видно. Ей ничего не оставалось, как заглушить голод найденными объедками и вернуться в своё убежище. Только на следующую ночь Элиана вновь покинула пещеры. Возле загона было столько людей, сколько и обычно. Вероятно, Гариб решил, что его пленница сбежала в пустыню пешком. А значит, ее ждет неминуемая и ужасная смерть.

Лошадь Басира — кобылица Лунная Сестра — негромко фыркнула, унюхав знакомый запах.

— Тише, — взмолилась Элиана, гладя ее морду. — Сестричка, милая, не выдавай.

Остальные лошади посторонились.

— Что там? Слышишь?

Сторожа с подозрением двинулись к загону. Элиана спряталась за колодой с водой.

— Никого. Может, змея?

Из своего укрытия Элиана видела, как свет факела облизывает землю. От них не укроется даже крошечный жук, не то что девица. Но эти сторожа вряд ли знали секрет Гариба, и они не слишком усердствовали. Как только они отошли, девушка вернулась в загон, перерезала веревки, которые удерживали лошадь, и надела на каждое копыто мягкий мешочек с песком. Это сделало шаги кобылы почти бесшумными. Она отвела животное подальше от лунного света и охраны, мимо холмов. Скрываясь за утесами, они шли, нарушая тишину только лишь дыханием. Но как только они отошли на достаточное расстояние, Элиана поднялась в седло и неторопливо поехала по дороге. Когда лагерь остался позади и стал едва различим огнями на фоне лунной пустынной ночи, Элиана сняла мешки с копыт Сестры и смогла позволить той перейти на галоп.

Дорога была не из легких. От смерти их спас источник, возле которого в прошлый раз разбил лагерь Басир. Там не осталось и следа от борьбы, ветер и песок скрыли следы сражения. Но Элиана, озираясь вокруг, вспоминая, где сидел и лежал ее хозяин, не смогла сдержать рыданий. В слезах она упала на колени, собирала пальцами песок, сжимала кулаки от бессилия перед собственным горем. Ее слезы тонули в древней пыли, ее крик не слышал никто, кроме усталой лошади и безмолвного неба. Когда глаза стали сухими, а дыхание спокойным, она легла на теплые ладони пустыни и уснула. Ее разбудило фырканье Лунной Сестры. Лошадь что-то тревожило. Не решившись узнать, что могло почуять животное, Элиана пополнила запасы воды из источника и скорее покинула стоянку.

Дамаск сперва показался ей видением, миражом. Его стены в солнечных лучах были ослепительно белыми, они плыли в дрожащем знойном воздухе. Лошадь еле шла, Элиане пришлось спешиться. Они с трудом передвигали ноги. У ворот девушка едва не потеряла сознание. Не имея сил отстоять очередь перед входом, она упала в крошечной тени и провалилась в душное небытие. Ее пробудили болезненными пинками под ребра. Когда Элиана открыла глаза, небо было уже тусклым, солнце скрылось с небосвода.

— Либо проваливай, либо плати за вход, — сказал стражник, разбудивший ее, и сплюнул.

— Меня позвал Натан бен-Исаак, — произнесла она, чувствуя, что от каждого движения рвется пересохшая кожа на губах.

Стражник хмыкнул и куда-то ушел. А Элиана снова уронила голову на землю.

Следующее ее пробуждение было намного приятней. Ей было удобно, кости не ломило, кожу не жгло огнем. Голова покоилась на подушке. Приподнявшись на локтях, она огляделась. Комната была светлая, значит, начался новый день. Окна выходили в тень и были открыты. Прохладный ветерок играл невесомыми занавесками, шуршал бумагами на столе. На полу, выстеленном керамическими плитками, лежал изысканный ковер. Элиана опустила глаза вниз и ахнула: на ней не было одежды.

Дверь открылась, и девушка подтянула тонкую простыню к самому подбородку. В комнату вошла незнакомая женщина. У нее были черные волосы, стянутые в узел на затылке, длинное простое платье, подчеркивающее талию и не скрывающее объемную, хоть и немного обвисшую под тяжестью грудь.

— Не бойся, — сказала незнакомка, приветливо улыбаясь. Она подошла ближе и положила на край кровати стопку сложенной одежды. — Меня зовут Рут, я живу в этом доме. Однажды Натан бен-Исаак спас меня и научил жить так, чтобы не просить о помощи, а самой ее предлагать.

Элиана молчала. Она не знала, чего ждать. Когда пришлось бежать из лагеря, это место казалось единственным, где можно будет укрыться, но теперь ей было тяжело понять, зачем ноги привели ее именно сюда.

— Встань, — сказала женщина мягко.

Элиана поднялась, прикрываясь простыней.

— Это убери.

Ощущая стыд, и в то же время повинуясь привычке выполнять приказы, девушка опустила дрожащие руки и выпустила из пальцев ткань.

— Неплохо, очень даже, — Рут обошла вокруг нее, оценивающе рассматривая. — У тебя чистая кожа, это хорошо. Рост средний, не выделишься ни среди мужчин, ни среди женщин. Ты худая, за этим придется следить. Какое-то время еще сможешь сойти за юношу, но потом вряд ли. Пройдись.

Элиана странным образом перестала стесняться. В том, как смотрела на нее эта женщина, не было ничего, что заставляло чувствовать себя обнаженной. Будто речь идет об одежде, а не о теле. Девушка прошла вперед, затем вернулась.

— Ужасно, — улыбнулась ее собеседница. — Так пусть ходят нищие побирушки. Но я научу тебя всему, что пригодится. Ты еще невинна?

Не дожидаясь ответа, Рут отмахнулась:

— Впрочем, о чем я? И не нужно смущаться, дитя. Невинность тела может быть проблемой. А вот заставить думать, будто ты чиста, как свежий бутон — это искусство. Тебя и ему обучат.

— Зачем? — впервые за все время спросила Элиана.

Рут выглядела удивленной. Едва заметные морщины проявились от живой мимики.

— Что значит: «зачем»? Милая моя, а позволь узнать, с какой целью ты прибыла сюда?

— Чтобы спрятаться, — пожала она плечами.

Женщина озадачено нахмурилась, она сплела руки на груди и прошла к окну, бормоча под нос: «Так-так-так, ой, как все сложно». Она немного постояла, задумчиво глядя в синее небо, затем отошла от окна.

— Оденься.

Элиана надела то, что ей принесли. Это была ее собственная одежда, постиранная и заштопанная.

— Натан бен-Исаак не сказал тебе, чему служит? — уточнила Рут.

— Не имел времени. Либо желания.

— Скорее, первое, поскольку мне он сказал заботиться о тебе, как о его ученице.

— Разве Натан бен-Исаак не служит султану Нур ад-Дину?

Рут снова улыбнулась, как мать, растроганная первыми шагами своего ребенка.

— Служение человеку, даже если это султан, не может быть целью.

Элиана не могла с этим согласиться. Ее хозяин Басир служил владыке Салах ад-Дину, в этом было и его предназначение. Она сама готова была отдать жизнь за них обоих, неужели этого мало?

— Другое дело, если речь идет о чем-то большем. Если все свои знания и умения прикладывать ради приближения цели, к которой, возможно, дойдут только далекие потомки — вот, что поистине прекрасно.

— До смерти трудиться ради того, что сам не увидишь? — переспросила, посчитав, что неверно истолковала слова. Это звучало бессмысленно.

— Мы сажаем зерна и поливаем ростки, а наши правнуки будут есть плоды из разросшегося сада. Разве наш труд напрасен?

Элиана пожала плечами. Ей было невдомек, какой смысл погибать от голода, ожидая, что когда-нибудь вокруг будет сад. Возможно, Рут имела в виду что-то другое, но объяснить не успела. Послышался стук в дверь, и в комнату вошел Натан бен-Исаак.

— Пойдем со мной, — сказал он и посторонился, приглашая Эмилию выйти из комнаты.

Они спустились по лестнице на первый этаж, а затем, к удивлению девушки, еще ниже: под ковром находился люк, ступени от которого вели далеко вниз. В подземной части дома находилось несколько комнат. Здесь было прохладно, свет шел только от свечи, которую взял с собой старик. Он зажег еще несколько свечей, помогая Элиане осмотреться. На стенах не осталось пустого места, все было исписано языками, которых девушка не знала. Эта письменность больше напоминала рисунки.

— Что это? — спросила она, проводя рукой по вырезанным в камне знакам.

— Это письмена. Они куда древнее тех, что тебе приходилось видеть. Стары, как мир, — Натан бен-Исаак мечтательно улыбнулся, — или почти так же. Я знаю, что ты пришла не с целью остаться. Но я предложу тебе именно это. Знаешь, зачем я здесь?

— Сажаете будущий сад, — Элиана вспомнила слова Рут. — Благородное занятие, но не для меня.

— Конечно, ты хочешь видеть результаты своего труда сейчас, немедленно. Это слабость многих людей. Нетерпение. Но что, если я предложу тебе нечто большее? Забыть о голоде, жить в достатке, и при этом быть полезной. Что скажешь?

Она молчала, внимательно слушая. Сейчас у нее не было выбора: нигде больше ей не будут рады. И какая разница: служить этому старику или другому? Если она не может приносить пользу владыке, ей безразлично, как жить дальше.