Опасные удовольствия - Наталия Левитина

– Эскимо, рожок или стаканчик? Дешевое, умеренно дорогое или дорогое? С наполнителем или без?

Но не тут-то было!

– Я не могу так сразу определиться! – опечалилась нерешительная покупательница. – А вот это что? «Карамельная песенка»? С чем это?

– Ну ты, старая, замучила! – зло выступил парень в спортивных штанах. – Быстро покупай и сматывайся отсюда! Уже полчаса стоим!

Бультерьер у его ног скопировал тон хозяина, ощетинился и зарычал.

Дирли-Ду, которая до этого момента витала в космическом пространстве, догоняя на перламутровой комете далекого Пряжникова, вернулась на землю и интеллигентно заметила:

– Нельзя так грубо разговаривать со старшими!

Мороженщица тоже впряглась:

– Вы хам, молодой человек! Дайте бабушке спокойно выбрать!

– Она выбирает уже час! А я запарился ждать! У меня собака перегрелась! – огрызнулся нетерпеливый парень.

Бультерьер уже готов был загрызть каждого, кто посмеет на миллиметр приблизиться к его драгоценному неврастенику. Он извивался на поводке, щедро брызгал слюной и жаждал крови. Бабуля отодвинулась от него на почтительное расстояние.

– У тебя не только собака, у тебя и голова перегрелась! – заметила Дирли-Ду, предусмотрительно отползая на два метра в сторону. Собака наконец взорвалась оглушительным лаем.

Нетерпеливый юноша устремился к заветной цели.

– Два торта мне, две «Караноги», – бросил он в окошко.

– Во-первых, не ваша очередь, – недовольно ответили оттуда. – А во-вторых, как вы смеете выгуливать такую психованную собаку без намордника?

– Действительно, почему она без намордника? – вежливо спросила Дирли-Ду.

– От собак проходу нет! Безобразие! – возмутилось окошко.

– Я выбрала, – объявила бабушка, – пломбир в вафельном стаканчике за тысячу двести.

– Уберите, пожалуйста, зверя! Молодой человек, ваш бультерьер опасен! – снова выступила Дирли-Ду.

– Я сейчас спущу собаку, чтобы вы все заткнулись! И разгромлю ваш мерзкий киоск! – заорал парень. – Дайте мне две «Караноги»!

Бультерьер бесновался, вися на поводке, поводок звенел как струна.

– Считай, что сегодня не твой день, – прозвучал спокойно и отчетливо голос бабули, виновницы инцидента. В левой руке она держала пломбир, а в правой, будто в кино, – увесистый пистолет с глушителем. – Иди отсюда, убогий, пока я не пристрелила твою нервную псину. И тебя заодно.

Молодой человек несколько секунд смотрел на оружие, потом подтянул к себе взволнованную собачку и стал отступать. Через некоторое время, метров с пятнадцати, с помощью замысловатого словесного пассажа он предельно доступно выразил свое отношение к бабуле, Дирли-Ду, продавщице, мороженому, киоску, всему белому свету и исчез.

– Придурок, – раздалось из окошка. – Вот неудача! Две «Караноги» по двадцать пять тысяч – это полтинник. Что же он такой обидчивый?

– Это настоящий? – заинтересованно спросила Дирли-Ду. – Вы умеете им пользоваться?

Но крутая бабуля уже спрятала пистолет и торопливо удалялась.

– Девушка, – попросила мороженщица, – уж вы купите что-нибудь дорогое. Я только что упустила целый полтинник.

Вскоре Дирли-Ду ловила на обочине такси. В пакете подтаивал двухэтажный торт из клубничного мороженого за пятьдесят семь тысяч.

Глава 18

Работа детектива изобиловала отвратительными подробностями. Хладнокровным скальпелем ума сыщик препарировал изнанку жизни, она с треском лопалась под ножом, взрывалась кровью и гноем, била в лицо зловонием, окатывала черными волнами цинизма и жестокости.

Но была и другая сторона. Ежедневный калейдоскоп лиц и характеров, и из этого пестрого калейдоскопа выделялись незаурядные личности, богатые натуры, золотоносные жилы ума, интеллигентности, такта, – встречами с ними Андрей тоже был обязан своей нелегкой работе. И еще были красивые женщины. Плотным кольцом они окружали детектива, встречаясь во всем разнообразии жизненных форм – в виде трупов, свидетельниц, подозреваемых, информаторов.

Виола Батурская в полупрозрачном пеньюаре возлежала на оттоманке посреди фешенебельной гостиной – белые колонны, лестница, взметнувшаяся куда-то ввысь, картины на стенах, вазы с чайными розами.

– Извините, я не совсем здорова, – объяснила она свой фривольный наряд Пряжникову. В устах другой женщины это могло прозвучать как томное заигрывание манерной дамочки. Но произнесенная Виолой фраза искренне взволновала сыщика. Виола не кокетничала, она действительно была изысканно-меланхолична и, возможно, мучилась жестокой мигренью, хотя свежесть лица и блеск глаз это отрицали.

Бодро взбрыкнув и закусив удила, Андрей приступил к допросу, замаскированному под дружескую беседу, но через некоторое время с грохотом свалился на сверкающий паркет зала, насмерть сраженный обаянием Виолы. Мужественному детективу понадобилось всего девять минут, чтобы превратиться в желеобразную массу. Пряжников пытался задавать какие-то вопросы, но терял нить разговора, заикался, шепелявил, мямлил. Андрей даже возненавидел себя за косноязычие и непривычную стеснительность. Он смотрел на фантастически привлекательную и спокойную Виолу, плавился и таял и стекал с кресла, как малиновый мусс.

– А вот еще скажите мне… Пожалуйста… Так, о чем это я? Ах, вот. Насколько я понял, у вашего мужа был близкий друг – Вячеслав Куницын…

Виола грустно улыбнулась:

– Слава? Да, они давно дружили.

– Я по долгу службы изучал личные документы Глеба Николаевича и… В общем, в его записных книжках нет телефона Куницына.

– А зачем? Он знал его наизусть. У Славы пять номеров, где его обычно можно обнаружить, и все их Глеб назвал бы не задумываясь, даже среди ночи. И я их знаю.

Разговор с Виолой напоминал теплое убаюкивающее движение средиземноморских волн. Ни одного резкого или язвительного слова в адрес кого бы то ни было, ни единой шпильки. Даже неприятные вопросы о Веронике Соболевой не заставили женщину вздрогнуть и изменить стилю.

– Да, я знала, что Глеб встречается с этой девушкой. Как же ее звали? Вера? Нет, Вероника. Но ведь мы жили раздельно, практически были в разводе, я не могла вмешиваться… Конечно, мне было неприятно. Понимаете, я хотела сохранить с Глебом дружеские отношения, и он вроде тоже, но… Буквально через несколько месяцев после расставания добрые знакомые – условно назовем их подругами, – вот они сообщили, что у Глеба появилась Вероника. Десять лет счастливого брака. Я, конечно, не сомневалась, что рано или поздно Глеб найдет себе новую леди… Ведь он такой мужчина – светский лев, неординарная личность, умный, красивый, элегантный, удачливый… Был. Теперь все время надо добавлять «был» – к несчастью…

– А вы…

– Да, я не договорила… Появилась Вероника.

– Конечно, по сообщению тех же моих драгоценных подруг, Вероника – чудесный образец великолепных художественных способностей Бога, когда он пребывает в добром расположении духа. Безупречная красавица. Глупо было надеяться, что Глеб до конца своих дней будет с тоской смотреть на мою фотографию.

– Глеб Николаевич не предложил вам в таком случае развода?

– Предложил. Но у него не хватало времени, чтобы уладить это дело.

Андрей собрал остатки своего тела, размазанные по креслу и ковру, сконцентрировался и на глазах стал превращаться из малинового мусса в нормального Пряжникова. Слова женщины почему-то резко противоречили фактам, собранным Андреем за стенами богато отделанной квартиры.

– Как я понял, вы сами Веронику не видели. Это исключительно информация ваших несравненных подруг?

– Да.

– А они не сообщали вам, что девушка успешно подвизается в экспортном бизнесе?

– Простите?

– Иными словами, занимается проституцией.

Виола недоверчиво и растерянно улыбнулась:

– Нет, что вы, не может быть.

– Ну, я в качестве осведомителя, поверьте, гораздо надежнее ваших подруг. Вероника Соболева работала в агентстве «Деловой вояж» – сексапильные девочки для услады богатых клиентов под видом секретарского сопровождения.

– Не может быть! – покачала головой Виола. – Вы ошибаетесь! У Глеба был отменный вкус. Он ни за что не опустился бы до связи с женщиной легкого поведения.

– Наилегчайшего!

– Я вам не верю, – хладнокровно сказала Виола. – Прошу вас, не говорите гадостей о Глебе. Хотя бы в моем присутствии.

Кажется, милая вдова пыталась сервировать спагетти на ушах доблестного сыщика. Очаровательный образ Виолы рассыпался на глазах, она стремительно переставала волновать сердце Пряжникова, но давала больше материала уму.

– Отлично. А не могли бы вы рассказать мне об Алене Дмитриевой?

– Кто она? – Виола недоуменно пожала плечами.

Андрей вздохнул: собеседница нанизывала одну ложь на другую, как бусы ожерелья. Андрей был точно уверен, что Виола прекрасно знает Алену Дмитриеву. Это сообщила ему сама Алена в своем дневнике прошедшей ночью.