Я — матрос «Гангута»! - Дмитрий Иванович Иванов

— Есть ли свежая газета?

— Что нового?

На «Гангуте» уже после выхода третьего номера газеты команда стала возмущаться действиями судового комитета, а когда из фельетона узнали, что секретарь комитета на корабле Виноградов оказался попом из Ревеля, собрали митинг и поставили вопрос о переизбрании комитета. Во главе его встали большевики: председателем избрали Николая Хряпова, секретарем — Василия Куковерова.

Под дружные крики и свист Виноградова посадили в шлюпку и отправили на берег. Больше он на корабле не появлялся. Новый состав судового комитета после возвращения наших делегатов из Кронштадта постановил арестовать кондуктора Савина как предателя и провокатора. Было решено отправить его в Свеаборгскую тюрьму и судить матросским судом. Но в число конвоиров, сопровождавших арестованного, попал Мижлюля. Он подговорил двух матросов, которые находились с ним в шлюпке. Привязав к ногам Савина колосник, анархисты утопили Савина в Гельсингфорсской гавани.

Вторым требованием судового комитета являлось удаление с корабля офицеров, которые отличались особой жестокостью. Вскоре под конвоем были свезены на берег лейтенанты Кнюпфер, Хрептович, Муравьев и другие.

«Гангут» медленно, но уверенно ложился на правильный курс.

На встречу с Лениным

31 марта, когда представители кораблей собрались в редакции в ожидании очередного номера «Волны», я зашел в помещение, где стучала печатная машинка. В помещении происходил диалог, очевидцем которого я невольно оказался.

— Есть сведения, — говорил с заметным акцентом финский рабочий Вастен, который помогал выпускать газету, — что из Стокгольма с группой эмигрантов выехал Ленин.

— Это правда? — быстро поднял голову Жемчужин, перечитывавший свежий оттиск газеты.

— Точно. Мне передал наш товарищ — телеграфист. Даже сказал, что первого апреля к вечеру они будут в Торнио, а утром третьего апреля — на станции Рихимяки.

И вот этот день настал. Перрон забит матросами, солдатами и рабочими. Это делегации пришли встречать своего вождя. Здесь много представителей и с «Гангута».

Ленин с поезда не сходил. Он вышел на площадку вагона с высоким бородатым мужчиной, улыбнулся и помахал собравшимся рукой. Тот что-то сказал Владимиру Ильичу. Тогда Ленин подошел к срезу площадки, взялся рукой за поручень.

Из толпы выделился один из руководителей гельсингфорсских большевиков и сказал:

— Матросы, солдаты и рабочие Гельсингфорса приветствуют товарища Ленина и всех русских эмигрантов с благополучным возвращением на родину!

Грянуло ликующее «ура».

Когда послышались удары станционного колокола, напомнившего об отправке поезда, Владимир Ильич подался всем корпусом вперед и произнес слова привета собравшимся.

Поезд набирал скорость, а Владимир Ильич еще долго стоял в дверях и приветственно махал рукой.

С приездом Ленина темп нашей политической жизни ускорился. В «Волне» полностью напечатали доклад Владимира Ильича на собрании большевиков — участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов. Вслед за этим в «Правде» появилась статья В. И. Ленина «О задачах пролетариата в данной революции», которая вошла в историю как знаменитые Апрельские тезисы.

С потрясающей прозорливостью и простотой Владимир Ильич дал анализ создавшегося в России положения и поставил перед большевиками конкретные задачи. Перечитывая по нескольку раз эти важные публикации, матросы воочию убеждались в правоте Ленина. Ведь и у нас на флоте говорили, что с войной покончить нельзя. Гельсингфорсский Совет тянулся за Временным правительством, которое щедро раздавало обещания, а на деле проводило империалистическую политику.

Но вот в Гельсингфорс приехали из Петрограда Владимир Залежский, Леонид Старк, Александра Коллонтай, другие большевики. И картина начала резко меняться.

Я продолжал бывать на Мариинской улице, куда перебралась редакция газеты «Волна». Часто встречал прибывших из Петрограда товарищей на митингах, за работой в редакции. Совместно с флотскими большевистскими вожаками они повели ожесточенную борьбу с гельсингфорсскими соглашателями.

По настоянию питерских товарищей было созвано собрание матросского коллектива. Собрание одобрило Апрельские тезисы В. И. Ленина и дало открытый бой так называемому Гельсингфорсскому отделению РСДРП, которое находилось на меньшевистских позициях. Выступавшие товарищи разоблачили меньшевиков, буквально приперли их к стенке, а затем матросы Дыбенко, Дмитриев, Марусев и другие чуть ли не силой отобрали у них печать, ключи от партийной кассы и потребовали самороспуска.

Хотя запальчивый южанин Прошьян и кричал, что это самоуправство, называл большевиков раскольниками, сектантами, ничего у него не вышло. В очередном номере «Волны» было опубликовано подписанное Гариным решение о самороспуске Гельсингфорсского отделения РСДРП. В том же номере сообщалось о созыве общегородской партийной конференции, на которой Свеаборгский коллектив РСДРП был реорганизован в Гельсингфорсский комитет РСДРП(б). Газета «Волна» начала выходить как печатный орган этого комитета.

Следующим ударом по меньшевистским соглашателям явилось создание Центрального комитета Балтийского флота, в задачи которого входило объединение всей деятельности судовых комитетов под единым руководством. Эсеро-меньшевистский Гельсингфорсский Совет сразу встал на дыбы. Там почувствовали, что в случае создания такого органа флот окончательно выйдет из-под влияния Совета. Но сделать что-нибудь было уже поздно. «Волна» опубликовала призыв собрания команд линейного корабля «Гражданин»[19] и крейсера «Адмирал Макаров» к Ревельскому, Свеаборгскому, Кронштадтскому, Петроградскому и Або-Аланскому комитетам избрать своих представителей в ЦКБФ[20].

Комитеты сразу же откликнулись и прислали своих депутатов. Встал вопрос о помещении, где мог бы работать новый выборный орган. Снова обратились в Гельсингфорсский Совет. Но там категорически отказались предоставить какое бы то ни было помещение. За дело взялся Павел Дыбенко. Он предложил использовать для этой цели яхту «Виола», несшую охрану Свеаборгского порта. Начальник охраны капитан Ковалевский запротестовал:

— Я не могу предоставить в ваше распоряжение судно без предписания на сей счет командующего.

— Давайте не будем спорить, господин капитан! Я предлагаю немедленно покинуть яхту, иначе дело может кончиться плачевно, — оборвал его Дыбенко.

Ковалевский ретировался. Над яхтой «Виола» взвился красный флаг с двумя скрещенными якорями и буквами «ЦКБФ» по углам. С первых дней своего существования Центробалт повел ожесточенную войну против соглашателей и контрреволюционного офицерства.

В разгар этих событий в Гельсингфорс по заданию ЦК прибыл В. А. Антонов-Овсеенко. Впервые я его увидел на Мариинской. Выглядел он неказистым: худой, даже тощий, в очках, с большой копной густых длинных волос. Ходил он в костюме с галстуком и всегда без шапки. Как раз в этот день под вечер на Сенатской площади созывался митинг. Мы направились туда. На площади уже собралось тысяч пять моряков, много солдат и гражданских. На паперти собора — пухлый, в новенькой гимнастерке эсеровский лидер Терапулов. Он бросает в толпу звонкие фразы, клеймит пораженцев. Один из членов Гельсингфорсского Совета объявляет доклад законченным, митинг закрытым. В этот момент раздался бас Дыбенко.

— Товарищи, задержитесь! Только что прибывший политический эмигрант из Франции хочет