Преданность и предательство - Эмилия Остен

– Думаю, что она опоздала, – объяснил Лар Элий.

– Да она сражалась, как кошка! Вообще не похоже, что она пыталась остановить своих людей, – возразил Луций.

– Она появилась, когда бой был в самом разгаре. Слишком поздно.

– Хорошо. Титания – не предательница. – неохотно согласился Луций.

Лар Элий посмотрел на иголку в руках Луция.

– Пару стежков, не больше.

– Как прикажешь, префект, – отсалютовал Луций.

Лар Элий отвел взгляд от иглы. Всегда не выносил вид хирургического инструмента, протыкающего плоть, этот звук, это ощущение. Это противнее и болезненней любого ранения. Тошнота скользким комом подкатила к горлу. Никому, никогда, ни за что в жизни префект лагеря Лар Элий Север не признался бы, что боится хоть чего–то на свете. Никогда, никому. Лар сглотнул и продолжил смотреть в угол. Все проходит, все когда–нибудь заканчивается. И это закончится.

– Так что мы теперь будем делать? – спросил Луций, любуясь делом своих рук. – Кстати, неплохо вышло.

– Надеюсь, ты это про свои хирургические упражнения, а не про даков.

– Да, с даками как–то не очень получилось. Теперь мы или лишимся связи с Патависсой, или нам придется победить соседей и привести их к повиновению. А мы им каструм построили, между прочим.

– Я не жажду становиться диктатором. Если ты не забыл, Дакия всегда сопротивлялась. Нам придется прожить остаток жизни на войне. Это совсем не то, о чем я мечтал, сидя в палатке или замерзая под дождем. Я хочу мира. Обычной жизни, день за днем…

– И это еще не самый худший вариант – война с Патависсой. Худший – это если нас просто запрут здесь, в долине. Тогда нам придется их всех убить. – Кровожадно звучит, но вполне может оказаться единственным выходом.

– А потом придут готы – и их тоже придется всех убить, но уже без помощи даков. Нерадостная перспектива. «Всех убить» – это не то же, что мирная жизнь. Я устал от сражений, как и все мы. – Лару Элию явно не нравился вариант с истреблением даков.

– Но разве у нас есть выбор?

– Время покажет. Титания не желает войны. И она пыталась не допустить этой… авантюры с «троянским конем».

– По ее словам, – напомнил Луций.

– Да, по ее словам. – Лар Элий произнес это таким тоном, что Луций Веллий не решился противоречить.

– Только вот Тит Патулус мертв. Будет ли новый вождь также прислушиваться к словам Титании?

– Новый вождь…

– Да. Теперь ей придется назвать мужа, выбрать того, кто станет вождем. И совет племени должен утвердить эту кандидатуру.

– Что ж, тут только время покажет.

– Уже скоро рассвет. Отдохни, я распоряжусь насчет раненых. И насчет похорон.

– Есть убитые?

– Помимо Тита Патулуса и двух с лишним десятков даков? Трое. У двух из них есть жены и дети.

Лар Элий потер ладонями лицо.

– Распорядись о пенсии. И… окажи все необходимые почести вождю даков.

– Будет сделано.

Луций вышел из комнаты, и Лар Элий позволил себе мгновение слабости: он рухнул навзничь на кровать, на краю которой сидел. Война стучалась в его дверь, война, от которой он бежал все годы, прошедшие с отставки. И это не война с безликим противником, с бойцами чужой армии. Это война с соседями, с теми людьми, с которыми римлян за последние пять лет связало множество невидимых нитей. Война между ним и Титанией.

Ей удалось ранить его – а это многого стоит. Она действительно отличный боец. И она умна, смела и очень, очень сообразительна. Скорость ее ума равна скорости ее меча. И лишь поэтому Лар Элий все еще надеялся, что кровопролития удастся избежать.

___

Серое утро выползло в долину, где разбили лагерь даки, из ущелья, где высилась стена, неприступная, как и прежде, несокрушимая, как всегда. Титания не спала всю ночь, девушка сидела в шатре отца и ждала. Ждала рассвета. Когда краешек солнца показался над острыми клыками скал, окружающих ущелье, Титания вышла из шатра. У костра расположилась стража, лагерь еще спал, а скорее, застыл в оцепенении, но кое–кто уже проснулся: Клев и остальные члены совета собрались у шатра Клева и о чем–то тихо переговаривались.

Титания, все еще в полном боевом снаряжении, направилась прямо к ним.

– Я еду к Лару Элию.

– Что? – Клев даже рот приоткрыл, остальные же седовласые мужи заговорили все одновременно.

– Зачем? Как? Ты сошла с ума!

– Я должна вернуть тело моего отца, нашего вождя Тита Патулуса.

Все мгновенно замолчали.

– Римлянин убьет тебя, если не хуже того. – Клев выглядел одновременно растерянным и решительным. Странное сочетание.

– Если бы он хотел меня убить, убил бы еще вчера, – напомнила Титания.

– Нам повезло, – фыркнул Клев.

– Он нас отпустил.

Туллий, один из старейших членов совета, поднял руку, призывая к тишине.

– Я еду с тобой, Титания. – Его рыжая седеющая борода бодро и решительно топорщилась.

– Спасибо.

Они отправились вдвоем в сопровождении пары слуг, управляющих повозкой. Солнце, показавшееся на рассвете, скрылось за тучами, упал туман, заполнив ущелье призрачной дымкой. Звуки копыт затихали мгновенно, даже эхо исчезало, растворялось, не успев возникнуть. И такое умиротворение, такой покой были в этой утренней природе, такое обещание тишины, что Титания едва не расплакалась. Ей удалось не заплакать все это время – так почему же хочется теперь, когда так прекрасно утро? Может быть, потому, что отец его не увидит. А может, потому, что все это – затишье перед бурей.

Когда за очередным поворотом открылся вид на стену, Титания поняла, что ворота закрыты. Мирных добрососедских отношений больше нет. Римляне готовы к любому развитию событий, к войне со всем миром, если понадобится.

– Как ты думаешь, они нас просто застрелят или сначала впустят внутрь, а потом прирежут? – поинтересовался Туллий.

– Сейчас узнаем.

Титания натянула поводья, останавливая лошадь. Было видно, что на стене ходит стража, но никто не обращал на прибывших ни малейшего внимания.

– Что будем делать? – Туллий остановил свою лошадь по левую руку от Титании.

– Ждать.

То, что Туллий остановился слева, было не очень хорошо, он помешает выхватить меч, если будет нужно. Не то чтобы Титания верила, что сможет уйти живой, если Лар Элий прикажет убить «гостей». Ждать пришлось долго.

Наконец ворота приоткрылись, и навстречу дакам вышел сам Лар Элий Север. Он все еще был одет в парадное облачение префекта лагеря, левый рукав туники в крови, но рана аккуратно перевязана белейшим льняным бинтом. Лар Элий пришел один, ворота со скрежетом захлопнулись прямо за его спиной. Что ж, храбро, но глупо. За поворотом ущелья могла притаиться засада. Однако, если хорошо подумать, на стене было достаточно стрелков, чтобы ливнем стрел остановить любой внезапно появившийся отряд – или хотя бы замедлить его продвижение, прикрыть своего командира и дать ему возможность вернуться в крепость. То, что Лар Элий Север вышел один, означало лишь то, что он по–прежнему надеется закончить дело миром.