Тень машины войны (ЛП) - Бейли Кристин

Джон снял шапку и даже сумел выглядеть раскаивающимся, когда вошёл и повернулся лицом к Габриэлле.

— Возможно, я вывел локомотив для небольшой поездки и проверки рельсов. Теперь он наполовину забурился в мел под каналом. О, и счастливого тебе Рождества.

Она вскинула руки.

— Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я помогла тебе его выкопать? — её кулаки упёрлись в бока. Одна из птичек пронзительно курлыкнула.

— Брось, Габриэлла. Что бы ты сделала, если бы он простаивал на твоей стороне канала? Грешно оставлять его в неисправном состоянии, и ты это знаешь, — Джон наградил её очаровательной улыбкой. — Что толку якшаться с этими изобретателями, если мы не можем позабавиться с их игрушками?

Я начинала понимать, почему Развлечения необходимо запирать. Джон Франк представлял нешуточную угрозу.

Габриэлла закатила глаза.

— То есть, ты его разбил. Ничего нового. Полагаю, ты также хочешь, чтобы я не позволила никаким слухам об игрушке дойти до Лондона.

— Было бы неплохо, — подтвердил Джон.

— Можешь даже забыть, что ты об этом просил. Я не стану терять своё место, чтобы спасти твою шкуру, — Габриэлла вытащила небольшой клочок бумаги, бегло написала на ней записку и аккуратно просмотрела все имена необычных птичек прежде, чем выбрать новую. — Я уже получила паническое сообщение от герцога Чэдвикского, который просил меня присмотреть за его блудной подопечной.

Уилл взглянул на меня, и я внезапно испытала угрызения совести. Я не хотела его волновать. Мне надо было догадаться, что он будет следить.

Габриэлла спрятала записку в карман на животе птицы, затем вышла на улицу. Очутившись в ясном свете луны, Габриэлла резко вскинула руки, и маленькая серебряная птичка взлетела в небо.

— Заходите внутрь, мадемуазель Уитлок, месье МакДональд.

Мы с благодарностью вошли в маленький домик, и я задавалась вопросом, что же содержалось в записке. Хотя огонь в очаге уже угасал, сам дом хорошо сохранял тепло. Я пыталась избавиться от ощущения холода в одежде, оглядывая небольшую, но находящуюся в хорошем состоянии мебель и вещи, занимавшие одну комнату, которая предназначалась для всех дневных дел. Дверь слева, должно быть, вела в спальню.

Габриэлла встала передо мной.

— Итак, расскажите мне, что привело вас во Францию в такой отчаянной манере, что вы воспротивились опекуну и прибегли к помощи этого имбецила? — спросила она с изрядным осуждением в голосе, резко кивнув в сторону Джона Франка.

— Мы ищем моего деда, — сказала я.

— Генри? — она переключилась на английский, хотя произнесла имя моего деда с сильным французским акцентом. — И вы полагаете, что он жив? — она напряжённо смотрела на меня широко раскрытыми тёмными глазами.

— Полагаю, да.

Габриэлла повернулась к огню и снова разворошила угли, пока пламя не пробудилось к жизни, но не сказала больше ни слова.

— Нам нужно навестить Мориса Дюранта. Мой дед, возможно, посещал его прямо перед своим исчезновением, — объяснила я.

— Я не знаю, бывал ли Генри когда-либо в Pensée. Я знаю, что этот дом годами был погружен в тишину, но по-прежнему оставался открытым для посещений. А потом внезапно превратился в крепость. Мудрее всего будет не входить в ворота, — Габриэлла небрежно бросила полено в огонь, и там взметнулась россыпь опасных искр, разлетевшихся по камню в направлении деревянного пола.

— Прошу, у нас мало времени, и это наш единственный шанс спасти его. Вы можете отвести нас в Pensée?

Габриэлла опустила взгляд. Её лоб нахмурился. Затем она обречённо подняла глаза.

— Я не могу. Слишком много писем поступает из-за канала, — сказала она. Я ощутила укол её слов, когда она произнесла это. Затем она встала и посмотрела в окно. — Но мои птицы могут.

Глава 14

Габриэлла встала и подошла к огню. Она несколько раз резко потыкала в угли.

— Этой ночью уже ничего нельзя сделать. Чтобы проследить за птицей, вам нужен свет, а до Pensée путь неблизкий, — она хлопнула в ладоши, затем встала возле меня. — Вы, мужчины, ложитесь спать на пол и будьте благодарны хоть за это. Мег, идём со мной, — она торопливо повела меня к небольшой спальне, затем повернулась обратно к мужчинам. — И Джон, если я проснусь, а мой сыр внезапно пропадёт, я свалю всё на тебя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это была мышь, клянусь, — Джон прижал ладонь к сердцу.

— Мышь, как же, — проворчала Габриэлла, затем захлопнула и заперла дверь в спальню.

Следующим утром мы упаковали провизию и встретились с Габриэллой позади голубятни. В одной руке она держала маленькую серебряную птичку, а в другой — огромный компас. У птички было толстенькое тельце, в груди которого находился замысловатый комплект шестерёнок. Механизм выглядел довольно мило с коротким медным клювиком и тёмными глазами-бусинками, но его длинные серебристые крылья были изящными, и хоть выносливость механической птицы, подобной этой, однажды спасла мне жизнь, это всё равно предмет, который не застрахован от ошибок. Нам предстояла дальняя дорога, и если с птицей что-то случится, мы с Уиллом потеряемся.

— Компас покажет вам расположение птицы. Она приземлится у ворот. Дальше я вам не смогу помочь. Мне нужно связаться с большим количеством людей, если мы хотим восстановить локомотив. Удачи, — она протянула руку и вложила компас в мою ладонь. Он ощущался тяжёлым, и я чувствовала, как он тикает, словно карманные часы. Снаружи он выглядел в точности как морской компас, но стрелка не показывала на север. Она без колебаний указывала на птицу.

Габриэлла завела серебряную птичку, затем подбросила её высоко в воздух. Та захлопала крыльями, с каждым движением издавая пронзительный писк.

Птичка свернула на юг, и мы с Уиллом пустились в погоню. Поначалу мы бежали, стараясь держать крохотную птицу в пределах видимости, пока та летела по ясному зимнему небу. Наше дыхание вырывалось клубами пара вокруг наших лиц.

Уилл остановился передо мной и упёрся ладонями в колени, смеясь и пытаясь перевести дыхание.

— Это всегда будет так?

Тонкий слой льда захрустел под моими ботинками, когда я присоединилась к нему. Изумительно было ощущать головокружение и от физической нагрузки, и от свободы. Вокруг нас не было ничего, кроме пустых пашен и густых скоплений голых деревьев. Никто не осуждал. Никто не высказывал предположений. Вообще никого не было.

— Надеюсь, что да.

Я покрутила компас в руках, ощупывая швы и осматривая шестерёнки под иглой.

— Даже не вздумай разбирать эту штуку, чтобы посмотреть, как она работает, — сказал Уилл.

— Я бы никогда такого не сделала, — запротестовала я.

Уилл улыбнулся мне.

— Ты думала об этом.

Я склонила голову и улыбнулась, затем пошла рядом с ним, когда мы двинулись дальше. Он как всегда был прав. Вот ведь тролль.

День тянулся, а мы разговаривали, шли по замёрзшим полям и брели по опустевшим пригородным тропам. Мы обсуждали всё и в то же время ничего. Такое ощущение, будто мы проговаривали наши письма вслух и позволяли нашим разумам блуждать вместе.

Солнце начало низко опускаться над горизонтом, но мы шли по компасу к птице и Pensée.

Наконец, после целого дня пути я увидела огромный особняк на высоком холме. Маленькие участки леса примостились у подножья холма, но даже самые высокие ветви не дотягивались до дома. Свет садящегося солнца отражался от множества окон. Весь этот дом, начиная от выделяющейся островерхой крыши с рядами фронтонов и заканчивая высокими арочными окнами с балконами, был построен ради неба. Всё в нём стремилось к небесам, и в особенности центральный купол, который возвышался над остальным домом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Думаешь, это Pensée? — я поистине остолбенела. — Изумительное имение.

— Прекрасное как могила, — пробормотал Уилл. — Идём. Нам ещё долго идти.

Вскоре мы добрались до высокой и гладкой стены, которая окружала основание холма. Вокруг неё вырос лес, отчего издалека её не было видно. И хоть мы с Уиллом старательно искали, но очевидного пути через неё не обнаружилось.