Невеста - Александр Чаковский

— Вы были счастливы, когда увидели его? — спросила она, чтобы нарушить молчание.

— Да, я был счастлив.

— А он? Тоже?

— Он вошел в мой блиндаж, козырнул, доложил, что получил трехдневный отпуск для свидания с отцом. Я обнял его, засуетился, поставил на стол водку, моченые сухари, масло… Но Сережа ни к чему не притронулся. Только сухо спросил: «Переводом я обязан тебе?» Тогда я понял, что его мучает совесть. Он думал, что это я упросил генерала… Я рассказал все, как было. Он ответил: «Хорошо. Через час я вернусь в штаб армии и потребую возвращения в полк». — «Но ведь есть приказ командарма!» — воскликнул я. «Существует Военный совет, — не глядя на меня, ответил Сережа, — я подам рапорт. Командующий не имел права на основании личного знакомства с отцом…» — «Но это же мальчишество, игра в героизм! — крикнул я. — Кроме того, по уставу ты не имеешь права обращаться в Военный совет! Только в исключительных случаях…» — «Это и есть исключительный случай», — прервал меня Сергей. Тогда… тогда я стал уговаривать его. Я понимал, что поступаю неправильно, нечестно. Но все заслоняла страшная мысль, что Сережа завтра же будет снова на шаг от смерти. Я схватил его за плечи, притянул к себе и сказал: «Подумай о матери! Подумай обо мне. Пусть уж только один из нас будет под пулями! Они убьют тебя!» — «Не убьют, — сдавленным голосом произнес Сергей, — но ты… ты можешь меня искалечить. На всю жизнь…» Он ушел, не попрощавшись. Через неделю я получил от него письмо. Уже из полка…

Митрохин замолчал. Валя подняла голову и снова взглянула на портрет Сергея.

— Вы считаете, Сергей был прав? — спросила она, не сомневаясь в ответе.

— Да, — ответил Митрохин, — он был прав. Никто — ни отец, ни мать, ни жена — не может помешать человеку выполнить свой долг. Иначе можно спасти тело, но убить душу. Не только дети должны понимать отцов, но и отцы детей…

Некоторое время они стояли молча.

— Можно мне вас… обнять? — тихо сказала Валя.

— Да что ты, Валюша?! — как бы очнувшись, сказал Митрохин, но голос его дрогнул.

Она обняла его и на мгновение прижалась щекой к его морщинистому лицу.

— Вот и все, — сказала Валя. Потом спросила: — Что же мне теперь делать?

— Что делать? — своим обычным голосом, как будто продолжая только что прерванный разговор, переспросил Митрохин. — Разве мы не договорились? Бороться!

— Но как?

— Сейчас я еще не могу на это ответить. Надо подумать. Мы же видимся не в последний раз…

Валя почувствовала, что ей не хочется уходить отсюда, не хочется возвращаться домой. Она подумала об отце и с горечью спросила себя: «Почему? Почему все так происходит? Почему мне так хорошо с этим почти чужим человеком и так трудно с отцом… Почему?..»

— Значит, вы… верите мне? Верите Володе? — спросила она Митрохина. — Вы же его совсем не знаете?

— Да, по правде говоря, маловато, — усмехнулся Митрохин. — Но в школе, где он учился, я все-таки успел побывать.

— В школе? — недоуменно воскликнула Валя.

— Помните, вы сказали, что у него были недоразумения с учителями? Вот я туда и прогулялся. Вспомнил детство…

— Когда же вы успели? И почему ничего не рассказали мне?

— Времени у меня много, — снова усмехнулся Митрохин, — пенсионный возраст! Почему не рассказал вам? Всему свое время, Валюша!

— Спасибо, спасибо! — вскричала Валя, хватая Митрохина за руку. — Теперь я вижу, знаю, — вам не безразлична судьба Володи! Теперь все будет хорошо. Ведь правда, все будет хорошо?! А заявление Васина, — вдруг вспомнила она, — значит, отнести прокурору?

— Можно и прокурору, — как бы в нерешительности произнес Митрохин. — Вот что, — сказал он, подумав немного, — оставьте-ка его мне. Ненадолго.

— Конечно, возьмите, — воскликнула Валя, — вы ведь знаете, что надо делать!

— Бывает, что и не знаю, — тихо сказал Митрохин и добавил: — но тогда стараюсь понять!

…Валя уже была у двери, когда ей пришла в голову новая мысль. Она поспешно обернулась, едва не столкнувшись с провожавшим ее Митрохиным.

— Я совсем забыла… Может быть, это имеет какое-нибудь значение… Один мой знакомый сказал, что Володя однажды просил помочь ему…

— Да? — настороженно переспросил Митрохин. — В чем именно?

— Я и сама толком не знаю. Да и он, тот парень, не обратил на это внимания… Какой-то спор с администрацией, где Володя работал.

— Значит, ничего толком не знаете, — задумчиво повторил Митрохин. — Ни про следователя, ни про администрацию.

— Как же я могла узнать? Но ведь все это можно выяснить…

— Можно, можно, — все так же задумчиво отозвался Митрохин, — все на свете можно выяснить…

Теперь он окончательно превратился в прежнего Митрохина, к которому Валя уже привыкла.

— Чем же мы в конце концов располагаем? — проговорил Митрохин, как бы спрашивая самого себя. — Есть письмо Володи. Есть заявление Васина. Существует следователь Пивоваров. Что-то у Володи произошло с администрацией. По правде говоря, не густо…

— Что? — не расслышав его последних слов, спросила Валя.

— Вам пора спать, Валюша, — ответил Митрохин. — Утро вечера мудренее…

12. Встречи

От остановки автобуса на Воронинском шоссе до деревни Колтыши было около пяти километров.

Когда Валя выехала из Зареченска, небо уже хмурилось. А когда она вышла из автобуса, стал накрапывать дождь. Несмотря на ранний час, сразу потемнело.

В городе Вале сказали, что поворот с шоссейной дороги на проселочную, ведущую в Колтыши, всего в нескольких метрах от автобусной остановки. У поворота нужно подождать попутную машину.

Валя осмотрелась. До поворота действительно было рукой подать. Проселочная дорога начиналась на другой стороне шоссе, метрах в десяти от того места, где стояла Валя.

Плащ, который она предусмотрительно захватила с собой, был как нельзя более кстати: она надела его и натянула на голову маленький прорезиненный капюшон.

Дождь усилился. Валя стояла, засунув руки в рукава плаща, как в муфту, и всматривалась в приближающиеся машины.

Но ни одна из них не замедляла хода. На большой скорости они проносились мимо Вали — и те, что возвращались в город, и те, что шли из города.

Валя подумала, что, может быть, стоит пойти в Колтыши пешком. Пять километров не такое уж большое расстояние. За час-полтора она добралась бы. Но, посмотрев на небо и увидев, как сгущаются тучи, Валя решила все-таки подождать еще.

Наконец один грузовик замедлил ход, и шофер, высунувшись из окна кабины, крикнул:

— В город, что ли? Садись, а то растаешь!

— В Колтыши! — крикнула Валя. Шофер мотнул головой, машина снова набрала скорость и быстро исчезла за пеленой дождя.

Поблизости не было видно ни «грибка», ни «павильона», ни хотя бы навеса, под которым можно было бы укрыться от дождя. В стороне стоял, правда, одноэтажный деревянный домик, но до него было метров двести, не меньше.

Дождь уже хлестал вовсю. Валя наклонила голову, чтобы крупные капли не били в лицо. Теперь, видя приближавшуюся машину, Валя отбегала в сторону, потому что ее уже не раз обдавало с ног до головы грязными брызгами из-под колес.

По правде говоря, ей хотелось перейти на противоположную сторону шоссе, сесть в автобус, вернуться домой и поехать в Колтыши завтра.

«Нет, — сказала она себе, — откладывать нельзя. Это поручение Володи».

Но мать того мальчика!.. О встрече с ней Валя не могла думать спокойно. Для нее, для этой женщины, Володя, наверное, был ненавистен; она видела в нем почти убийцу своего сына. Ей нет дела до того, что Валя любит Володю. Факт остается фактом: из-за него чуть не погиб ее сын. При мысли об этом Валю разом оставляла вся ее уверенность.

Но она не могла, не имела права уклониться от этой встречи. Стоя под дождем, на ветру, Валя повторяла себе, что непременно доберется до Колтышей сегодня же! Валя чувствовала, что ее туфли промокли, вода проникала уже и за воротник плаща.

Она решила добежать до стоявшего поодаль домика, переждать дождь, обсохнуть немного и снова выйти на шоссе.

Каблуки вязли в земле, мокрая трава хлестала по ногам. Задыхаясь от бега, дождя и ветра, продрогшая Валя добралась до домика и постучала в закрытую дверь.

На пороге появилась старуха. Не дослушав Валю до конца, она молча потянула ее за руку и ввела в комнату.

Едва перешагнув порог, Валя остановилась в нерешительности. Вода с ее плаща стекала струйками прямо на свежевымытый, гладко выструганный пол. Она попятилась и услышала голос старухи:

— Скидывай пальтишко-то! И туфли скидай…

Валя торопливо расстегнула плащ, старуха помогла ей стянуть намокшую синтетическую ткань. «Тоже, материя называется!» — пробормотала старуха, подняла с полу облепленные грязью туфли с покосившимися каблуками, подтолкнула Валю вперед, а сама вышла.