Лав-тур на Бора-Бора - Юлия Алейникова

Глава 29

На яхту весть о происшествии принесла Инна. Они с Семеном собирались отужинать в ресторане, в тихой идиллической обстановке, но толпа, собравшаяся возле административного бунгало, столь не свойственная этим местам, сбила их с курса. Инна, одетая в очередные столь не идущие к ее объемной попке и толстеньким коротеньким ножкам белые обтягивающие шортики, подпрыгивала возле ступеней, пытаясь понять, что же там стряслось.

А уже через пять минут Инна примчалась на яхту с воплем: «Ползунову убили!»

Вся компания, за исключением спящей у себя в каюте Сомовой, примчалась на этот вопль.

– Детка, что ты сейчас сказала? – протрубила с порога салона Ирина Яковлевна, заслонив собой проход и не давая семейству Веселовых выбраться наружу послушать о кошмарном происшествии. Ее облаченная во что-то воздушное и многослойное фигура с голыми руками и весьма смелым для ее возраста декольте напоминала мраморную кариатиду, поскольку была столь же монументальна и недвижима.

– Ползунову убили только что! Полиция заперлась в домике администрации, вокруг толпа народу! – возбужденно подпрыгивая на месте, рассказывала Инна, чувствуя себя вестницей судьбы.

Семен молча и солидно наклонил голову, подтверждая информацию.

– Ужас! Бедный Васька! – схватился за пухлые румяные щечки Шульман. – Надо немедленно пойти туда, поддержать его! – И он кинулся к сходням.

– Подожди, Игорек. – Крупные, похожие на сардельки пальцы Ирины Яковлевны вцепились в его руку мертвой хваткой. Игорь сразу затих, поскольку по опыту знал: из маминой хватки еще никому вырываться не удавалось, ни больному, ни здоровому.

Невысокий, кудрявый Игорек в светлых бермудах и белой майке был похож на карапуза, крепко держащегося за мамину руку, тем более что мамочка была на целую голову выше своего чада. Шульману не хватало лишь панамки и ведерка с совочком для полного завершения картины.

– Я сама туда пойду, – весомо сообщила мадам Шульман, принимая на себя эту печальную, но необходимую миссию. – Все-таки я врач, – неизвестно в какой связи сообщила она, направляясь к трапу твердой поступью.

Остальные с растерянными лицами вернулись в салон и, не сговариваясь, выпили. То ли за помин души, то ли в целях профилактики стресса.

Ирина Яковлевна вернулась очень быстро. Молчание, воцарившееся в салоне, еще не успело стать тягостным.

– Меня не пустили! – возвестила она громоподобным голосом, распахивая двери салона.

– Не может быть! – осел в кресло Игорь, ибо это был первый за всю его жизнь случай, когда дорогую мамочку куда-то не пустили после того, как она решила непременно войти.

– Просто невероятно! – приняла она бокал коньяка из рук Семена и залпом выпила, но, видно, это не помогло преодолеть потрясение, и она сделала знак повторить. – Посторонних уже удалили с улицы, и меня не пустили! – снова повторила невероятный факт бывший главврач столичной клиники. – Да я к Буренкову запросто входила! – громыхала возмущенная до глубины души Ирина Яковлевна, перечисляя министров здравоохранения, которых успела застать на своем веку. – Я к Петровскому Борису Васильевичу запросто проходила! Я Чазову язву лечила! – задыхалась она от возмущения, тряся огромными, с голубиное яйцо, серьгами, усыпанными бриллиантами, которые во времена застоя по дешевке купила у бывшей графини, которую лечила от прободения язвы, и из-за которых родственники бабульки чуть не засудили ее, пытаясь вернуть семейную реликвию.

Возможно, простые жандармы тихого острова Бора-Бора и не выдержали бы напора энергичной и корпулентной Ирины Яковлевны, но прозорливый инспектор Бальзак предпринял невероятно коварный, совершенно неожиданный прием: он запер бунгало изнутри, вынул ключ и унес его с собой в медицинский кабинет, таким образом вынудив своих подчиненных держать оборону до полной победы.

– Значит, ее все-таки убили? – тихим, спокойным голосом спросил Сомов, который до сих пор никак не проявил свое присутствие.

– Крови или других следов насилия ни на ступенях, ни в корпусе я не заметила. Но похоже, что да, – весомо сообщила Ирина Яковлевна, выдержав надлежащую паузу.

– Боже! Максим! – истерично выкрикнула Татьяна Веселова, кидаясь на шею мужу. – Увези меня отсюда! Прошу тебя! Увези! Ты слышишь? – Ее крики за несколько секунд превратились в настоящую истерику, и она уже не просто держала мужа в объятиях, она трясла его так, что голова моталась из стороны в сторону. – Я не могу, увези меня! Увези! Сейчас же!

Максим постарался расцепить ее руки и, крепко обняв, прижал к себе, не переставая приговаривать:

– Конечно, мы сейчас же уедем, соберем вещи и уедем, только сначала надо успокоиться. – Он крепко сжимал вырывающуюся жену и, наконец подхватив ее на руки, понес в каюту, делать успокаивающий укол.

Среди оставшихся воцарилась неловкая тишина.

– Возможно, в данной ситуации имеет смысл устроить двойные похороны. Ты как думаешь, Игорек? – прозвучал, словно звон похоронного колокола, спокойный, четкий голос Ирины Яковлевны.

Судя по реакции, Игорек думал о чем угодно, но только не об этом.

– Бабушка! Перестань, как ты можешь? – взвизгнула Инна, выражая, судя по недоуменным взглядам, обращенным на достойную матрону, мнение всех присутствующих. – Сема, я тоже хочу уехать! Давай улетим домой, не хочу больше тут сидеть! Надоело! Трупы! Похороны! Хочу домой! А еще лучше – на Мальдивы, я там три раза была, и никаких трупов не было. – Инночка капризно топнула ножкой.

– Милая, нас никто не отпустит, инспектор четко сказал, что нам придется сидеть здесь, пока не закончится расследование, – смиренно развел руками Семен.

– А знаете, – впервые вмешалась в разговор Элла, все это время она спокойно сидела на диване, листая журнал, с коктейлем в руке. – Я тоже не прочь отсюда уехать.

Все как один открыли рот, чтобы возразить на это абсурдное замечание.

– А сколько продлится расследование? – спокойным голосом спросила Элла, дождавшись, пока все выскажутся. – Полгода, год? С момента убийства Ирмы прошло почти две недели, погибло еще два человека, а у полиции, похоже, даже нет подозреваемых. Мы сидим на яхте, платим деньги за причал. Платит, конечно, Игорь, но думаю, что пора нам разделить эти вынужденные траты, – выразительно обвела она глазами компанию.

Ганс и Сомов, пожав плечами, согласно кивнули, Семен стыдливо отвел глаза, ибо платить ему было нечем, Игорь кинулся убеждать присутствующих, что они в гостях, а Ирина Яковлевна поставила точку, пообещав завтра же представить всем калькуляцию.

– Так вот, – вернулась к своим рассуждениям Элла, причем теперь ее слушали очень внимательно. – Мы вынуждены оплачивать причал, платить зарплату команде, мы оставили свои дела и семьи. Как долго нас имеют право задерживать без предъявления обвинений? А если жандармы и через год с этим делом не разберутся? Не оставаться же нам здесь на вечное поселение?

– Лично я ничего против не имею, – усмехнулся Сергей, – здесь классные места, рыбалка, дайвинг, серф. Пожалуй, я согласен, конечно, при условии, что никого больше не грохнут.

– Это не смешно, молодой человек, – строго прервала его Ирина Яковлевна. – Что вы предлагаете, Эллочка? – обратилась она к Элле почти с искренней симпатией.

– Думаю, пора нам побеседовать с начальником местной полиции, – сказала Элла, закрывая свой журнал и глядя на Ганса.

– Ну, Элка, голова! – радостно воскликнул Игорь, подбегая к ней и чмокая в щеку. – А ведь мы бы так и сидели тут как овцы, сколько велят!

– Да уж сколько я тебя знаю, голова у тебя всегда варила! – согласился Сергей, поднимая бокал в ее честь. – Думаю, если у нас есть хоть один шанс отсюда убраться, ты его не упустишь.

Ганс с гордостью смотрел на жену влюбленными глазами. Инна прыгала по комнате, как зайчик, хлопая в ладоши, Семен скромно улыбался.

Было очевидно, что убраться с острова хочется всем.

Глава 30

Юля лежала на лежаке и смотрела на море. Оно было до тошноты красивое, синее, бирюзовое, голубое, всякое. Небо было ясное, с редкими белыми перышками облаков. Песочек белый, пальмы ярко-зеленые, яхточки и лодочки тоже белые. Отдыхающие веселые. А она злая. Третий день Юля сидела под домашним арестом.

После истории со шлепанцем Василий с жены глаз не сводил. Он сидел в бунгало, как приклеенный. Носил ее в ванную, на террасу, читал вслух книжки, не давал смотреть телевизор, читать самой, смотреть журналы. Купаться, загорать и ходить самостоятельно Юле тоже было запрещено.

Завтраки, обеды и ужины им сервировали в бунгало. Администрация отеля перевела Ползуновых на полный пансион за счет заведения до конца пребывания, не зная, как компенсировать нанесенный Юлии урон.

Дважды в день к ней являлся доктор. Практической пользы от его визитов не было ровно никакой, но хоть какое-то развлечение. Каждый день забегал инспектор. О расследовании он говорить категорически отказывался, дабы, по его словам, не волновать будущую мать, а на самом деле просто боялся, что она опять сбежит и во что-нибудь вляпается.