Королева в раковине - Ципора Кохави-Рейни

— Приведи себя в порядок перед тем, как зайдешь к отцу, и не серди его.

Глаза Фриды сверкали при взгляде на красивую юбку, которая так неряшливо сползала с бедер девочки. Бертель не поняла, в чем трагедия. Единственный раз ей захотелось произвести впечатление на одноклассниц необычной юбкой. Особенно после того, как долгие месяцы она страдала от их насмешек по поводу шелковой кофты, в которую ее нарядила Фрида к празднику Рождества.

— Что ты надела, — кривились девочки, откровенно насмехаясь над ней, — это же кофта для теток!

Тогда она обиделась на Фриду. Отец же стал на сторону экономки, обругав Бертель и обвинив ее в том, что она не ценит того, что для нее делают.

Насмешки одноклассниц не забывались. Желание выглядеть такой же взрослой, как они, не давало ей покоя. Девицы эти были старше ее года на полтора, а то и больше, груди у них топорщились из-под кофт и платьев, она же выглядела как плоская лепешка. Нечего удивляться тому, что ее потянуло к роскошной, цветной, шелковой юбке, которая висела в шкафу у Лотшин. В ней она повертелась перед зеркалом, взяла иголки и булавки и заколола юбку по фигуре.

По дороге в школу иголки и булавки кололи и царапали кожу, но это не испортило радости Бертель. В школу она опоздала, и утреннее радужное настроение мгновенно омрачилось. Красивая юбка сползла с бедер. Учительница уставилась на нее и закричала: «Как ты выглядишь?!» Бертель стояла ни жива, ни мертва, булавки и иголки сыпались с нее. Истерический смех охватил весь класс, а классная руководительница продолжала кричать:

— Ты что, так вырядилась, чтобы насмешить нас?

Тут же она написала записку отцу, угрожая, что его дочь будет исключена, если до полудня он не появится в школе. Бертель вышла из класса, и юбка Лотшин сморщилась, как лопнувший воздушный шар.

В кабинете отца царило молчание. Он требовал от дочери объяснения, но во рту у нее пересохло, а язык распух. Что такого страшного случилось? Почему ей выпало такое унижение? Она просто не понимала и молчала, как рыба. Из-за чертовой юбки такая трагедия? В чем ее преступление, в чем она согрешила? Если бы у нее возникло хотя бы одно логическое объяснение, она бы поняла разумность отцовских обвинений. Чуть слышно она лишь смогла произнести:

— Я не знаю, что такого ужасного случилось!

— От такой умной девочки, как ты, я ожидаю более разумного ответа. Как пришла тебе в голову мысль нарядиться в юбку сестры, не спросив у нее разрешения.

После полудня Артур направился в школу, чтобы выслушать классную руководительницу.

— Бертель — отличница, но делает все, что ей заблагорассудится.

Она показала все оценки девочки, но, главным образом, сосредоточилась на ее поведении. Артур терпеливо выслушивал ее долгие объяснения, но постепенно голос ее стал звучать как бы издалека. Он вспомнил своего любимого брата Альфреда, гения, живущего в своем обособленном мире. Точно такой же учительница старалась обрисовать перед ним его дочь. Девочку, замкнутую в своем внутреннем мире, умную, но мечтательную и одинокую.

Артур вспоминал предупреждение отца: «Бертель не должна расти в книжной атмосфере, отдаленной от жизни, чтобы не стать такой как Альфред». Отец не мог простить своему первенцу того, что он удалился от семьи и семейной металлургии. «Для чего он живет на свете?»

Отец насмехался над тем, что его сын — профессор, преподающий древние языки в Карлсруэ.

Из школы Артур вернулся, размышляя о сходстве и отличиях в характере старшего брата и младшей дочери. У обоих очень высокий интеллект, но они абсолютно оторваны от окружающей их среды. Общество не терпит гениев, тем более, если гений — женщина. Артур подумывал о том, как исправить поведение дочери, быть может даже весьма строгими мерами, чтобы облегчить ей вступление в зрелость.

Нельзя сказать, что Артур совсем не понимал Бертель.

Но уже в раннем детстве трудно было найти причины ее поведения.

Однажды в кабинете сидели гости и слушали Третью симфонию Бетховена. Бумба неожиданно ворвался в кабинет и тут же увидел ботинки Бертель, выглядывающие из-под бархатной портьеры. Девочка не сдвинулась с места.

— Это «Героическая симфония», — сказал Артур, подзывая спрятавшуюся дочку к себе. — Бетховен к этому времени оглох и слушал свои произведения внутренним слухом, можно сказать, душой.

Затем, повернувшись к гостям, добавил:

— Это единственная девочка, которая похожа характером на покойную Марту.

Смолкли звуки симфонии. Зазвучали легкие звуки вальса Штрауса. Бертель заткнула пальцами уши и выбежала из кабинета. Не слыша музыки и голосов, кружилась она по дому, чтобы и в ее душе сохранились звуки, как у глухого Бетховена. Зашла в огромную отцовскую библиотеку, замерла перед большим портретом композитора на одной из стен и открыла ему свою душу. Объяснила Бетховену, почему особенно любит его симфонии, и какая из них больше всего ее волнует. Стоя перед его портретом, она спрашивала, как он мог, будучи глухим, сочинять симфонии, так трогающие человеческое сердце. Бертель поведала Бетховену, что и она слушает душой звуки, которые никто не слышит. Преклонила колени перед портретом и попросила прощения за то, что не может играть, как отец, на фортепиано его музыку, ибо на пути к учителю музыки испугалась лая огромных собак и вернулась домой. Отец к этому отнесся, как всегда, равнодушно:

— Если твой страх перед собаками сильнее желания научиться играть на фортепиано, отменим уроки.

Время от времени Бертель спускалась в библиотеку и жалела Бетховена. Говорила ему, что он красивый человек, и она удивляется, почему он не женился. Была бы она взрослой, вышла бы за него замуж, но проблема в том, что, по сравнению с его мудростью, она глупа.

Бертель жалела и белый рояль, безмолвно стоящий в ее комнате, пока однажды он не ожил, благодаря Бумбе. В последний свой приезд тетя Пинци решила развлечь себя игрой на рояле. Она тщетно пыталась извлечь звуки, но рояль не откликался. Она подняла крышку рояля и громко вскрикнула. Прямо на нее выскочил мышонок, пищала вся потревоженная мышиная семья. Тетя Пинчи долго не могла прийти в себя. Тяжело дыша, она достала из сумочки флакон с духами и обрызгала себя, чтобы вернуть дыхание. Каким образом оказались в рояле мыши? Артур пытался расследовать, кто это сделал. Бумба пожал плечами. Бертель рта не раскрыла. Взяла на себя вину младшего своего братика, ведь отец учит, что приличные люди не ябедничают, не защищаются, не оправдываются.

Бертель была наделена абсолютным музыкальным слухом, но голос у нее был хриплый, надтреснутый. Повышенная чувствительность повредила ее голосовые связки, и врачи не могли ничего сделать с хронической хрипотой. Поэтому ее освободили от участия в хоре. Вместо пения она должна была читать в классе лекции о композиторах периодов классицизма и романтизма. В отцовской библиотеке она досконально, со свойственной ей педантичностью, изучила биографии семи великих композиторов: Глюка, Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шуберта, Брамса и Иоганна Штрауса. Часами она слушала их произведения, и душа ее витала в эмпиреях.