Автово - Андрей Портнов

Сейчас же Димы по каким-то причинам не было.

Только недели через две мы узнаем, что Рудик вспомнил про ящик и явился в Рыбвтуз, чтобы передать любимому куратору, мягко скажем, не совсем свежую, а точнее полностью завядшую рассаду. Очень жалею, что меня не было там в этот момент…

По семейным обстоятельствам я никак не мог отпраздновать свой день рождения. С большим сожалением я названивал всем, отменяя вечеринку, но также клятвенно обещал, что обязательно устрою её в Питере, как только приедем.

— Уж я постараюсь сделать так, чтобы вы её никогда не забыли. Я выкину что-нибудь эдакое, — обещал всем я.

Тогда я ещё сам не знал, что я сделаю, но что удивлю всех — это я знал наверняка.

ЧАСТЬ 6. Золотой сентябрь

В конце августа 1994 года поезд 259/260 уносил меня, Султана и Лариску с сестрой подальше от астраханской жары в город дождей.

Мне вдруг в голову пришла мысль жить одному. Со своим нелёгким характером я с трудом уживался под одной крышей с Владиком и Рудиком — по крайней мере, так мне самому казалось. Поэтому я решил попытать счастья и выехал пораньше, чтобы переговорить с комендантшей насчёт комнаты.

К концу мая у наших девчонок тоже стали возникать проблемы. Полное их невзаимопонимание и разные взгляды на жизнь заставило Ларису пойти по моим стопам. Ей также требовалась комната. Ещё одна проблема возникла с Катей. Так уж сложилась её жизнь, что на своём пути она повстречала очень ревнивого и ужасно эгоистичного парня. Еле дождавшись её возвращения в мае, он поставил Катю перед выбором — или он или Питер. Я очень переживал за неё, потому что по своему она мне очень дорога. И, волнуясь, ждал её решения и надеялся, что она выберет второй путь, то есть Питер. Мы с ней похожи, и я, судя по себе, думал, что она, также как и я, выберет свободу. Жизнь одна, и в ней надо успеть сделать как можно больше, иначе потом о многом будешь жалеть…

Но мои надежды не оправдались, и перед моим отъездом Катя сообщила мне, что поедет в Питер только для того, чтобы забрать свои вещи. Хотя… может быть, она доучиться этот семестр. Но я уже знал, что этого не будет.

Жить с Галей вдвоём Лариса не представляла себе никакой возможности. Эти две девчушки (по крайней мере, по словам Ларисы) просто уже не переваривали друг друга.

С Ларисой ехала её сестра Ирина, которая решила под бдительным руководством сестры осмотреть Петербург. Султана же мы взяли просто за компанию, потому что не очень хотелось ехать втроём в одной плацкарте. Ему всё равно делать было нечего, и он согласился.

В данный момент вещей у нас тоже было не мало, хотя с первым приездом это не сравнить. К тому же меня сильно отягощали арбузы с дынями, которые я вёз в подарок своим родственникам и парикмахерше. Причём что интересно: никто из них встречать меня не собирался, потому что по глупости никому из них я не дал телеграммы.

На этот раз тоже решено было взять тачку.

Да, совсем забыл: вместе с нами, только в купейном вагоне, ехали Костик с Лёхой, которые тоже захотели пораньше приехать в Питер. Весь остальной народ должен был подъехать аж в сентябре. Глупые!!! Они не понимали, что ещё наживутся в своей Астрахани, а Петербург распахнул нам свои объятья только на 2 года. Вернее уже на 1,5 года.

Доехали мы без всяких приключений — мы вчетвером. Костик и Лёха же пережили два страшных дня соседства с недоразвитым дитём, который, по словам нашего детоненавистника Костика, не минуты ни давал им покоя, постоянно бегал, кричал, приставал к ним и соседям и, вообще, нёс полную ахинею.

У вагона на Московском вокзале нас поджидал носильщик. Когда я вышел, Султан и Лариса, как я понял, уже договорились с ним — 2 тонны за место. Погрузив самые тяжёлые шмотки, мы взяли остальное в руки и поплелись за носильщиком.

Питер встречал нас дождём. На мне были доисторические сандалики и потрясающе белые носочки. Сгибаясь под тяжестью груза и, как будто специально попадая ногой в каждую встречную лужу, я положил на носочки и подумал, что первым делом куплю себе новые.

Носильщик довёз наши вещи до самой дороги, где в прошлый раз мы поймали грузовик, и так ласково произнёс:

— Пожалуйста, с вас 50 тысяч.

Я обалдел. Ну, пусть он нас завез слишком далеко — к самой дороге. Пусть тогда будет 4 тонны за место, но на тележке было 6–7 вещей максимум. Остальное мы пёрли сами. Да знай я это, я бы и все оставшиеся вещи побросал туда же.

Но, так или иначе, спорить было уже поздно. Договаривался Султан, и, может быть, я просто не так его понял. А теперь ругаться никто не хотел, мы заплатили злосчастные 50 тонн и сразу наткнулись на небольшой грузовичок. Его водитель согласился довезти нас до Автово и велел загружаться. На этот раз в кабину полезла Лариса, а мы залезли в кузов. Слава Богу, было лето, и нам не грозило обмерзание на ходу, как это случилось в феврале с тем же Султаном, а также Наилем и Маратом.

Доехали до общаги также как и в прошлый раз, то есть к самой двери, выгрузились и заплатили шоферу 45 тонн. Получалось, что, проехав через весь город от севера к югу, мы заплатили меньше, чем за то, что прочапали с грузом по всей платформе вокзала и вышли на дорогу.

Костик и Лёха уже ожидали нас внутри общаги. Они решили добраться сюда своим ходом и только что перед нами приехали. Поскольку у меня был запасной ключ от комнаты, а у других они (ключи) лежали у комендантши, то все решили сначала завалиться в 215-ую. То есть откуда уезжали, туда и приехали.

И вот волнующие шаги по родному обосранному коридору! Вот и любимая 215-ая! Проходя мимо других наших комнат, мы заметили, что на некоторых дверях сорваны, так сказать, опечатывающие бумажки. Эти бумажки наклеивала комендантша на двери (разумеется, с всякими там печатями и подписями) для того, чтобы НИКТО! не проник в них.

Да насрать нам на эти бумажки! Можно подумать, что они смогут задержать вора-домушника. Ведь мы именно поэтому перетащили все из комнат в камеру хранения, потому как «не очень» надеялись на наши замки, а тем более эти сраные бумажки.

На 215-ой бумажка висела, но была порвана. Я почему-то сразу подумал, что это непальские шуточки. Я бы и сам так сделал. Но, всё-таки, небольшая доля сомнений, что в нашей комнате кто-то жил, у меня была.

Итак, с замиранием сердца я открыл комнату и занёс туда свою поклажу. Остальные последовали моему примеру. Стоило бросить только поверхностный взгляд по комнате, чтобы понять, что с мая здесь не ступала нога человека. Везде и на тех же самых местах были разбросаны тряпки, бутылки и т. п. Короче всё было так, как в момент нашего отъезда.

Затем все побежали к комендантше, взяли ключи и растащили свои вещи. Перед этим мы условились, что соберёмся у меня жрать. Когда все разошлись, я переоделся и начал поверхностную уборку, которая заключалась в выбрасывании всякого хлама, подметания и мытья полов. Считая, что на первый раз достаточно, я вышел, чтобы позвать остальных и в коридоре столкнулся с… АНЕЧКОЙ!

— А-а-а! — завопила она, — привет!

— А-а-а! — заорал в ответ я, — здорово!

— Приехали?

— Приехали!

— Надолго?

— Ещё на полгода!

— Я так рада! Ну, ладно, давай!

Учитывая, что до этого момента я разговаривал с ней всего раза 2–3, я был приятно удивлён, что Анечка так обрадовалась нашему приезду. Позвав наших, я отправился мыть руки в наш ненаглядный туалет, по которому я уже успел соскучиться.

Здесь меня ждала ещё одна встреча. Около одной из раковин стоял тот самый черножопый, который подружился с татарами. Не зная почему, но бурная встреча с Анечкой меня так обрадовала, что я весь сиял от счастья, и с таким придурковатым выражением лица заорал этому двухметровому:

— Привет!

Замечу, что раньше и при других обстоятельствах я бы так никогда не поступил.

Индус сначала секунды две тупо смотрел на меня, затем, видимо, вспомнил, что несколько месяцев назад по коридору бегало нечто подобное (я то есть), широко улыбнулся и заорал в ответ:

— О! Здорово! Как дъела? Давно приехали?

— Да вот только что!

— А эти…как их…Марат и Наиль тоже с вами?

— Не-а! Они недели через две приедут.

— Вот здорово! — прокричал Индус и, напевая какие-то местные мотивы, скрылся из виду.

Тем временем Лариска с Ириной уже накрывали на стол.

Кое-какая посуда в поезде у нас была, так что сейчас было, в чём есть. А завтра мы планировали взять свои вещи из камеры хранения. Она, как, впрочем, и бельевая, была уже закрыта. Насчёт последней мы серьёзно огорчились. Всё дело в том, что перед отъездом в Астрахань в мае мы буквально всё сдали на хранение, в том числе и матрацы в бельевую. А всё из-за Рябушко, который вдруг подумал, что, оставь мы матрацы в комнате, их непременно сопрут. В жуткой спешке, которая царила тогда, мы не подумали, кому нужны будут эти старые, вонючие, рваные и зассанные матрацы (ссали не мы, по крайней мере, не я). Но Рябушко попёр свои в бельевую, а мы, повинуясь какому-то стадному инстинкту, попёрлись за ним.