Интервью: Беседы с К. Родли - Дэвид Линч

Кэтрин Коулсон, кажется, играет очень важную роль в «Голове-ластик».

О да, очень. Джек Нэнс, который играл Генри, был ее мужем. Поэтому она во всем этом участвовала. А потом поняла, что она очень важна, необходим ее вклад, чтобы фильм состоялся. Она оставалась с фильмом с самого начала и до самого конца. Она должна была играть медсестру. Генри и Мэри собирались пойти в больницу, чтобы родился ребенок, но эту сцену мы так и не сняли. Кэтрин все время шутила: «Ну, когда будем снимать мою сцену?» — даже пять лет спустя, и все в таком духе. Но Кэтрин из тех людей, кто будет во всем себе отказывать, чтобы осуществились желания других. Пока мы целый день спали, она зарабатывала деньги — официанткой. Она приносила чаевые и еду из ресторана и вообще всячески помогала. И много раз вкладывала в фильм собственные деньги.

Первое, что она делала, — держала микрофон на штативе для Эла. А потом начала учиться у Херба Кардуэлла, изучала камеру и стала лучшим первым ассистентом оператора. У нас работало всего пять человек, поэтому каждому было чем заняться. И если мы снимали наезд, то каждому нужно было выполнять полторы работы, чтобы что-то получилось. А мы все повторяли и повторяли. Херб был приверженцем таких мягких наездов камеры. И учил нас правильно их делать. Но слово «мягкий» приобрело чрезвычайное значение, нужно было поймать это чувство. А без денег это отнимало уйму времени. Все подряд занимало массу времени. Потому что мы не до конца понимали, что делаем. Все опиралось на здравый смысл.

Кэтрин Коулсон (первый ассистент оператора), ее муж Джек Нэнс и Линч выставляют кадр для «Головы-ластик» (1976)

Фантастическая голова. Кэтрин Коулсон делает Джеку Нэнсу его знаменитую прическу для «Головы-ластик» (1976)

Коулсон сказала, что за годы до ее появления в «Твин-Пикс» в роли Женщины С Поленом вы предсказывали, что однажды она будет участвовать с поленом в сериале. Это была шутка?

Нет. Эта идея поселилась у меня в голове во времена «Головы-ластик», и я изложил ее им с Джеком и вообще всем, кто был согласен выслушать. (Смеется.) Назывался этот сюжет: «Испытаю свое полено с помощью всех областей знания». Это полуторачасовая передача с участием Кэтрин в роли Женщины С Поленом. Ее муж погиб на лесном пожаре, и его прах хранится на каминной полке, вместе с его трубками и вязаной шапкой. Он был лесником. Но камин полностью заколочен. Потому что теперь она испытывает ужас перед пожарами. У нее маленький ребенок, но она не водит машину, а берет такси. И каждый выпуск начинается с того, что она звонит специалисту в одной из множества областей знания. Мажет быть, сегодня она позвонит дантисту, но назначит время для своего полена. И полено отправится в кресло зубного врача, ему повяжут слюнявчик, и врач сделает ему рентген на предмет внутренних трещин, будет проведено полное обследование, а сын тоже будет находиться рядом. Потому что она учит ребенка на примере наблюдений за поленом.

А потом они могут пойти ужинать, но никогда не попадают в то место, куда шли. Такой был замысел. Вы учитесь чему-то каждую неделю, понимаете? Не понарошку! В абсурдном мире.

И как это в итоге попало в «Твин-Пикс»?

Ну, мы снимали пилотную серию и дошли до сцены в городском собрании, и тут мне пришло в голову, что Кэтрин должна в этом участвовать. А все, что ей надо делать, — это держать полено и все время включать и выключать свет, чтобы привлечь внимание людей... Понимаете, мы получили отклики касательно Женщины С Поленом, и таким вот образом она и стала чем-то вроде постоянного персонажа.

Это Кэтрин сделала Джеку Нэнсу его знаменитую прическу?

В первый вечер его причесывала Шарлотта Стюарт, но с этими волосами опять же вмешалась судьба. Я хотел, чтобы волосы Джека стояли — были короткие с боков и длинные сверху. Но у Джека совершенно особый тип волос, если их взбить, а потом причесать, они будут торчать сами. Это была фантастическая голова. И когда мы первый раз увидели, что они стали длинные, до какой степени длинные, мы были в шоке. Я через пять минут сказал: «Так и оставляем!» А через пару недель мы привыкли уже. Когда мы выезжали куда-нибудь, то сажали Джека в машине на заднее сиденье. Он там сидел в своем костюме, но всегда сзади, в середине заднего ряда, чтобы его было не видно!

Джек был такой профессионал, вы не представляете. Нереальный совершенно! Казалось, что у него миллион, как минимум, лет сценического опыта или что он всю жизнь играл в старом кино. Он приходил со всем реквизитом. У него была небольшая сумка с гримом и кисточками, знаете, он оттуда вынимал всякие сумасшедшие штучки и просто шел работать.

Теперь, когда он умер, его больше помнят по роли Генри, чем по любой другой. Он стал чем-то вроде иконы, приобрел после фильма культовый статус.

Я считал его одним из моих лучших друзей. Начиная с «Головы-ластик», мы вместе работали на шести фильмах в течение двадцати пяти лет — и в «Твин-Пикс» тоже. Джек был невоспетым героем среди актеров. Мне не хватает его сухого, абсурдистского юмора, его истории и его дружбы. Я скучаю по всем его несыгранным ролям.

Вы с Джеком много репетировали для «Головы-ластик», да? Там множество тщательно выверенных деталей.

Да. Был период, когда мы репетировали — один на один с Джеком в комнате — и придумывали разные моменты. И эти репетиции занимали очень, очень много времени. Не только потому, что это было важно для фильма. Джек сам любил детали. И так мы каждую сцену делали пошагово, разбивали на отдельные движения. С ума сойти.

Как в мультипликации?

Ну да, почти так же. Каждый момент планировался. Это мог быть просто проход из угла, мимо комода, сюда. Но какой! Генри просто шел, а в его голове при этом роился миллион идей, пока он перемещался. У нас было много маленьких тусклых приборчиков, которые давали небольшие пятна света. И Херб долго возился с освещением. Херб Кардуэлл и Фред Элмс были фанатами своего дела, и мы нашли свой ритм. После двух лет съемок мы наконец-то вошли в ритм! Он как бы замедлился до одного-двух кадров за вечер. Общий план вообще могли снимать всю ночь.

Вещи вступают с тобой в контакт, когда движется камера. Она движется, и люди уважают ее — это похоже на почитание почти религиозное: все смягчаются, затихают, каждый занят своим делом, и ты впервые начинаешь видеть все как есть.

Это сильно давило на вас в первый раз?

Еще как. Во время первой попытки миллион всяких вещей пытаются до тебя докричаться. Это очень странно, но вдруг ты вроде как прозреваешь и появляется шанс, что актеры ощутят подлинную суть вещей. И все потому, что здесь и сейчас ты един со всем происходящим. По-настоящему. И такое иногда может произойти очень быстро. Если что-то идет не так, это становится по-настоящему очевидно. Обычно во время репетиций необходима тишина — работают всего пять человек, — и вещи раскрываются и преобразуются до элементарных частиц почти что, вот что мне по душе.