Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - А. Орлов

— Бензин, бензин! — вскрикнул Сергей.

Оля одобрительно кивнула. Затем наступил черед Нины. Она прочитала написанное на листке слово, сконфуженно спросила:

— А можно заменить?

— Нет, заменять нельзя! С какой стати заменять? — категорически возразил Андрей.

— Нельзя, нельзя! — вторил ему Сергей.

— Тогда я не буду! Так нечестно! — обиженно воскликнула Нина. Она положила бумажку на журнальный столик и села. Оля осуждающе посмотрела на мужа.

— Ладно! — сдался Андрей. — Бери другую бумажку.

Нина, минуту подумав, стала очерчивать руками в воздухе громадные круги, потом начала делать вид, что работает лопатой, что окончательно сбило всех с толку. Сережа выкрикивал одно слово за другим:

— Мотоцикл? Мотороллер? Гараж?

— Подожди ты, господи! — не выдержала мама. — Пусть Нина покажет еще!

Нина, едва сдерживая смех, стала опять изображать большие колеса. Тут уже выдвинула свою версию мама:

— Велосипед?

— Нет! — удивилась Нина бестолковости своих партнеров по игре.

— Не пойму, — с удивлением воскликнула Оля. — Показываешь большие колеса и при этом копаешь лопатой! Причем тут лопата?

Наконец, после, наверное, уже десятой попытки, Сергей все же угадал. Оказывается, Нина изображала мусоровоз. Правда, для всех так и осталось загадкой, почему она демонстрировала при этом человека, орудующего лопатой.

Следующим был Сергей. Он, заговорщически улыбаясь, потоптался на месте, построил рожицы, спросил так же как сестра:

— А можно заменить?

Папа опять был непреклонным.

— А что, мне нельзя? Нина заменила, ей можно! Так нечестно!

Повозражав немного, Сережа все-таки согласился, но продолжал стоять.

— Сережа, давай! — уже не выдержала мама.

— Но мне подумать надо же все-таки! — в голосе сына зазвучала обида. Наконец в голове у него, видимо, созрело решение, как изобразить загаданное слово, и он начал демонстрацию.

Сначала Сережа изображал руками какие-то немыслимые круги, показывал, будто рост яму, а потом перепрыгивает через нее. Никто не мог взять в толк, что он имел в виду. Поэтому ему трижды пришлось воспроизводить загаданное слово, прежде чем прозвучало долгожданное:

— Овраг!

На этот раз самой догадливой оказалась мама, в то время как Андрей и Нипа с недоумением пожимали плечами. Они так и не смогли распознать в движениях Сергея даже намека на задуманное слово.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Мне правилось играть с детьми в пантомиму. Я считал, что эта игра развивает воображение, способствует образному мышлению. С некоторых пор мы играли в эту игру почти каждый раз, когда приходили гости. Это вносило в застольный характер праздников веселую струю — все, как малые дети, с азартом включались в процесс угадывания, что изображает тот или иной участник. Смех и радостные возгласы наполняли нашу квартиру. Действительно, было очень смешно смотреть, как взрослые дяди и тети размахивают руками, строят рожи и ползают по полу, изображая загаданное слово! Не важно — большой начальник, генерал или бизнесмен — все играли с удовольствием. А Иваненко, когда мы его приглашали в гости очередной раз, всегда спрашивал: „А играть будем?“

Но дети чаще всего все-таки стеснялись, особенно Нина. А мне хотелось, чтобы они стали немножко посмелее, ведь, это в жизни точно пригодится. Я сам был в детстве очень стеснительным, и мне это очень мешало» (Из воспоминаний А.П. Орлова).

Игра продолжалась довольно долго. Сережа вошел в раж, Оля смеялась и с удовольствием изображала разные загаданные предметы и понятая. И даже у Ниш, которая сначала совсем не хотела играть, ушло прочь плохое настроение, и она улыбалась вместе со всеми. Конечно, заводилой всего оставался Андрей. Его неуемная энергия не давала веем расслабиться, но все-таки наступил момент, когда вес почувствовали, что устали и надо заканчивать.

— Ребята, все! Закругляемся! — строгим голосом проговорила Оля.

— Ну, мама! Давай еще! Еще по разику! — запросил Сережа.

— Нет, нет. Завтра рано вставать. Папе тоже на работу. Только один раз, последний! Чья очередь? Папа? Андрюша, давай! И будем отдыхать.

Андрей тоже чувствовал, что надо знать меру, и сразу согласился с Олей. Он взял с журнального столика листок бумажки и развернул его. Корявым почерком сына там было написано: «УДАСТАВИРЕНИЕ». Орлова точно током пронзило. Ведь это слово, пожалуй, чаще всех остальных он упоминал в последние дни. И в разговоре с начальником и оперативными работниками Управления по борьбе с контрабандой и коррупцией, и в ряде служебных документов, где излагались суть вопроса и меры, предлагаемые для пресечения преступной деятельности некоторых лиц. Пресечение возможности ухода в криминальное поле фиктивных удостоверений «Службы безопасности Президента», изготовленных но заказу Рыбина, было главной задачей Орлова в эти дни. И вот теперь перед ним стояла задача жестами и мимикой изобразить теперь уже перед своими близкими как раз это злополучное слово, в котором Сережа умудрился сделать сразу три ошибки.

Оля сразу заметила в глазах Андрея неуловимые признаки тревога и спросила:

— Что, Андрюша? Может быть, хватит? Устал, наверное.

— Нет, нет. Я сейчас. Просто… Просто такое совпадение.

— Какое совпадение? — удивился Сережа.

— Нет, я так, о своем.

Оля и Нина не сразу угадали, что изображал Андрей. Сначала подала голос дочь:

— Паспорт?

— Нет, — Андрей еще раз жестами показал, как разворачивает и предъявляет удостоверение, и тут же подумал, а откуда им, собственно, знать, как это происходит. Но тут нашлась Оля. Сначала она произнесла очень близкое: «Пропуск?», а затем сразу:

— Удостоверение?

— Да, угадала! — улыбнулся Андрей. — Именно так: «Удостоверение».

— А почему ты говоришь: «совпадение».

— Просто так. В жизни действительно очень много совпадений. Ну, все! Отлично поиграли! А вы не хотели!

— Замечательно поиграли! — подтвердила Оля и поцеловала Андрея в щеку.

Все это время за ними наблюдал кот Тишка, который расположился в вертящемся кожаном кресле. Всеобщий предмет обожания очень любил находиться вместе со всеми, из-под полуприкрытых глаз наблюдать, кто что делает, и чувствовать себя полноценным членом семьи Орловых.

18 марта 1993 года, четверг, вечер

Москва. 9-я Парковая улица.

Телефонная будка около входа

на станцию метро "Первомайская"

Парень лет двадцати пяти что-то довольно громко говорил в трубку. Проезжающие то и дело мимо автобусы заглушали его голос, и ему приходилось по несколько раз повторять одно и то же. Дверь телефонной будки была приоткрыта, часть стекол в ней отсутствовала. Поэтому все, что говорил молодой человек, было достаточно хорошо слышно проходящим мимо прохожим. Но они, конечно, не обращали никакого внимания на этот ничем непримечательный разговор, каких в Москве можно услышать тысячи на дню.

У пария была спортивная сумка, которую он, зайдя в будку, повесил на чудом сохранившийся крючок. Вся внутренняя панель, на которой висел телефон-автомат, была испещрена надписями и простенькими рисунками. Часть из того, что было нацарапало, не решился бы повторить даже искушенный в матерщине человек. Впрочем, среди похабщины мелькали и надписи на английском языке — наверное, названия каких-то рок-групп или музыкальных клубов.

Из кабины долетали лишь обрывки фраз, услышав которые непосвященный человек вряд ли мог догадаться, о чем идет речь.

— Да я тебе говорю, Гриша, вес будет о’кей! Чего так торопиться? Я уже договорился… Ну, хорошо… А что машина? Да я же говорю… немного… Да, очень… Гриш, не волнуйся! Завтра в два я буду там. Ага… на машине… Пропуск? Есть!.. Ну ты че? У наших у всех — «вездеход»… Да, и на Старую… Как решили… все три пачки… И бумаги эти… бланк-заказ и… Копии? А зачем?… Да брось ты!.. Ну как скажешь!.. Ага… Ага… Он получил уже все… Как договорились… Сразу позвоню… Пока!

Парень резко повесил трубку на рычаг телефона-автомата, подхватил сумку и вышел из будки. При этом он грязно выругался и сильно хлопнул дверью. По всему было видно, что разговор, который он только что закончил, привел его в сильное раздражение. В сторону Сиреневого бульвара от светофора тронулся 55-й троллейбус. Парень, пересекая проезжую часть, устремился к остановке, которая была совсем недалеко — рядом с небольшим кафе, расположенном на первом этаже кирпичного дома. Ему вслед смотрел мужчина с пакетом в руке. Через мгновение он также вошел в будку и стал набирать номер телефона.

19 марта 1993 года, пятница, утро

Москва. Кремль. 1-й корпус, второй этаж.

Кабинет руководителя Администрации Президента