Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

Майкл потратил некоторое время, чтобы снять свой темно-синий шарф, обвязать его вокруг шеи и соорудить перевязь. Когда он просовывал через нее руку, от боли из его груди вырвалось грубое рычание, а на лбу выступила испарина. Дорога предстояла непростая…

Взяв вещмешок, он зашагал медленно, как старик.

— Идем! — Гантт указал на запад. — Туда!

Для Майкла не стало неожиданностью, что Рольф Гантт, немецкий ас «Мессершмитта», начавший свою карьеру еще в 1939-м со вторжения в Польшу и сбивший 46 вражеских самолетов (а теперь присоединил еще четыре к своему послужному списку), решил двигаться в сторону немецкой базы, а не в сторону британской штаб-квартиры. Майкл был более сведущим в сухопутной войне, однако о мастерстве Гантта читал. Были и другие асы люфтваффе в Северной Африке. Например, Рихард Тесс или Франц Убервельдер, но именно Рольф Гантт стал наиболее известным из всех — он появился на обложке немецкого журнала «Сигнал» в прошлом месяце, стоя на снимке с широкой улыбкой перед своим чернохвостым 109-м «Мессершмиттом».

Майкл шел, неся вещмешок. Гантт еще некоторое время держал его на прицеле, но затем решил опустить пистолет и не тратить силу рук понапрасну. Майкл точно знал, чего хотел Гантт: найти немецкий патруль или аванпост как можно скорее, чтобы сдать своего пленника и, возможно, найти грузовик, чтобы его подвезли до его авиабазы.

А Майклу Галлатину явно предстояло отправиться в лагерь для военнопленных, где, похоже, для загнанного оборотня война и закончится.

Они двигались через пейзаж, который, казалось, не имел ни начала, ни конца. Это был утопающий в своем однообразии и одиночестве мир, беспощадно яростный, молчаливый, нарушающий тишину лишь шипением внезапного ветра, который нес путникам очередной тепловой взрыв и пригоршни песка в глаза.

Они проделали небольшой путь, когда Майклу стало очевидно, что уйти далеко им и не удастся. Его тень на песке казалась чернее чернил. Солнце раскаляло его голову добела, он умирал от жажды, а вокруг уже роились кровожадные мухи, стараясь дотянуться до ран. Почуяв нетвердую кровавую корку, одна или две первых мухи поманили за собой целый рой, и начался настоящий пир. В течение получаса после того, как путники отошли от обугленного скелета «Лисандра», Майкл стал жертвой движущейся и жужжащей массы, которая липла к порезу над его левым глазом. Некоторые крылатые твари назойливо лезли в нос и рот, и стоило огромных усилий не позволить им проникнуть внутрь. Не помогали ни встряхивание головой, ни взмахи здоровой рукой — ничто не могло отпугнуть этих алчущих созданий от такого банкета. Запах пота только привлекал их.

Гантт страдал от той же напасти — рана на лбу была сосредоточением для плотного роя мух размером с кулак, который корчился и извивался над своей жертвой в порывах почти экстатического восторга, стараясь добраться до лакомого кусочка. Они прилипали к разбитой губе пилота, пытались забраться в рану и расширить ее, чтобы получить больше крови. Проклятые паразиты силились добраться до глаз, будто их коллективный слабый ум пришел к выводу, что ослепленная жертва будет меньше сопротивляться. Особенно если упадет. Поэтому они продолжали кружить над ним плотной тенью, забирались в густую шевелюру и копошились во влажной, потной прическе.

Майкл выплюнул несколько мух.

— Руководство по выживанию говорит, что первое, что мы должны сделать, это найти, чем прикрыть голову и лицо. Иначе путешествовать придется только по ночам…

— В руководстве по выживанию ни слова не говорится о даласиффах, — отозвался Гантт. Щурясь от яркого полуденного света, он огляделся, пытаясь оценить их позицию. — Еще некоторое время нам нужно продолжать двигаться, — пока они шли, он открыл флягу и сделал один короткий глоток. Мухи, чье спокойствие так бестактно потревожили, возмущенно зажужжали. Гантт протянул флягу Майклу. — Вот, — сказал он. — Но только один глоток.

Отказываться Майкл и не думал. Вода на вкус показалась ему мыльной. Он закрыл крышку и вернул флягу Гантту, который тут же вновь закрепил ее на плечевом ремне.

— Продолжаем идти, — скомандовал немецкий ас, демонстративно указав на свой «Вальтер П-38».

— Ты уверен, что сможешь что-нибудь найти в этой пустоши? — Майкл говорил небезосновательно: каждый из его выездов показывал, что пустыня Северной Африки — это сплошные пески на множество миль вокруг и ничего больше.

— У меня очень хорошее чувство направления.

— Как и у меня, но это все еще не значит, что ты сумеешь найти форпост до того, как у нас кончится вода.

Во фляге воды должно было хватить каждому из них глотка, может, на три, не больше. Мухи кружили вокруг лица Майкла, и некоторые не оставляли попыток атаковать его здоровый глаз в поисках влаги. Боль и усталость измучила его окончательно, и он подумал, что, раз немецкий ас все равно ведет его на убой, то, пожалуй, пуля сейчас будет даже более милостивым и быстрым избавлением. Эта мысль заставила его замереть.

— Идем! Не останавливайся!

— Мне нужно чем-то накрыть голову. А ты — перестань уже размахивать этой пушкой. Что, похоже, что я достаточно в форме, чтобы доставить тебе неприятности?

Гантт поднял пистолет, прицелившись в изувеченное лицо Майкла, однако быстро вновь опустил его.

— Нет, — сказал он с легким намеком на улыбку. — Не похоже.

Майкл положил вещмешок на землю посреди камней и опустился на колени рядом с ним. Он нашел небольшую бутылку своего лосьона с запахом лайма — к счастью, не пробитую пулей — в которой содержалось достаточно алкоголя, чтобы обеззаразить небольшие порезы. Сейчас важнее всего было хоть как-то продезинфицировать раны, полученные в авиакатастрофе.

Морщась от боли, Майкл плеснул немного жгучей жидкости в рассечение над глазом. Прикосновение лосьона ужалило, как дьявольский сок, но практически сразу — или это только казалось? — наступило некоторое улучшение. По крайней мере, оно заключалось в