'Расследования Екатерины Петровской и Ко'. Компиляция. Книги 1-30 - Татьяна Юрьевна Степанова

Наверное, Белоусова можно было бы «дожать», «добить» вот сейчас, прямо сейчас. Но они все упустили этот момент – каждый подумал... о чем-то совсем непохожем на то, о чем думали другие. А может, прокурор, знавший Белоусова двадцать лет и искренне переживавший и хотевший помочь, все испортил. А может, и наоборот – все поставил на свои места одним вопросом:

– Кого вы имеете в виду?

– Ее. Вы же ездили туда, к ней в монастырь. Мне настоятельница вчера позвонила.

В приемной наступила пауза.

– Вы говорите о своей жене? – уточнила Лиля.

Белоусов оперся на спинку кресла, ноги отказывались его держать. Он словно постарел у них на глазах.

– Что-то темно... в глазах темно... Ну что ж, я так и знал – рано или поздно это случится, она не выдержит. Они там в монастыре уговорят... за тем ведь и ушла туда – за покаянием... Они там в монастыре уговорят, умолят...

Он медленно начал оседать, и прокурор едва успел подхватить его.

В следующий час приемную оккупировали врачи «Скорой».

А Кате... ей так хотелось услышать все, наконец-то услышать все... вот сейчас, прямо сейчас, не откладывая, не отвлекаясь на такие «пустяки», как чей-то там шок или инфаркт...

А потом они сидели в кабинете и ждали звонка из ЭКУ, где в срочном порядке сразу три группы экспертов-графологов проводили экспертизу образцов почерка главной подозреваемой... с записками, изъятыми на бульварных аллеях.

Они ждали этого все.

А эксперты запаздывали.

ГЛАВА 41

ВЗАИМОИСКЛЮЧЕНИЕ

– Итак...

– Ну что? Каковы результаты?

Когда из ЭКУ наконец позвонили, эксперт Сиваков не подпустил никого к телефону, снял трубку сам.

– Ну что, что там?

Катя, Лиля отреагировали чисто по-женски, коллеги из МУРа, оперативники областного Главка, да и сам прокурор города вместе с членами прокурорской следственной бригады – одним словом, все напряженно замерли в ожидании.

Ведь такого дела в практике не было никогда. С таким делом вообще как-то трудно смириться...

– Ответ отрицательный, – Сиваков буквально прилип к трубке. – Ну конечно... конечно, коллеги... естественно... Нет, это не она.

– Пусть сейчас же, немедленно пересылают заключение экспертизы по электронной почте! – приказал прокурор.

Сиваков попросил.

Через пять минут пришел mail. Они все обступили компьютер, сделали сразу несколько распечаток.

– Вот... три группы исследовали представленные образцы почерка отдельно, и выводы однозначные и категоричные. Никакого сходства. Нет ничего общего между почерком покойной Ларисы Белоусовой из представленных на экспертизу прижизненных образцов записей и... и теми чертовыми записками, – эксперт Сиваков вытер вспотевший лоб. – Ну, конечно... А я уж, братцы-товарищи, думал, что мы... что я того... потихоньку с ума схожу со всеми этими нашими экспертизами...

Никто пока не комментировал это самое «а я уж думал... потихоньку с ума», все жадно вчитывались в копии заключений почерковедческой экспертизы.

– Что и требовалось доказать.

Это произнес кто-то из оперативников. Катя почти физически ощутила, как напряжение – то самое напряжение, которое она чувствовала все последние дни, напряжение недоговоренности и еще чего-то, чему и названия-то нет, – постепенно, словно температура после приема сильнодействующего лекарства, спало.

– Фильм есть такой старый «Пятнадцатилетний капитан», помните? – Прокурор города сквозь очки смотрел на капитана Белоручку. – Так вот там фраза мне запомнилась: «Не будьте суеверны, капитан...»

Однако в самой Кате все еще что-то сопротивлялось такому повороту... Неужели она настолько свыклась с мыслью, что это дело действительно из ряда вон?

– Но как же так, – Катя потрясла распечаткой заключения. – А как же тогда данные экспертиз ДНК по всем трем убийствам?

– Взаимоисключение. – Сиваков взялся было за телефон снова, потом отложил трубку.

– Но экспертиза ДНК, данные геномных банков – это сейчас стержень всех доказательств во всех расследованиях, считается, что эта экспертиза абсолютно...

– Я не говорю, что те экспертизы ошибались, я говорю о взаимоисключении.

– И какая же тогда ваша версия, – это спросила капитан Белоручка, спросила не Катю, а старого опытного Сивакова. – Какая же версия теперь у нас, помимо той... что это Лариса убивала... жаждущая крови покойница, вызванная из могилы с помощью ритуала, проведенного на кладбище подозреваемым Кадошем по кличке Скорпион?

Когда такое было сказано вслух, наконец-то озвучено, все только переглянулись... хмыкнули... мол, черт, да кто этому верил-то, в конце концов?

Но напряжение, то адское напряжение... пропитавшее атмосферу, как запах формалина... Оно улетучилось. Никто не признался, но все вздохнули с облегчением.

– Версия может быть только одна: кто-то водит нас за нос, – сказал эксперт Сиваков.

Вошла секретарша начальника МУРа:

– Там, в приемной, Белоусов, врачи уже уехали, сказали: ничего серьезного. Сейчас он уже в норме и может говорить.

ГЛАВА 42

ПРИЗНАНИЕ

Глеб Сергеевич Белоусов сидел все в том же кресле в приемной, но теперь уже без пиджака, без галстука, с расстегнутым воротом, с засученными рукавами. Врачи «Скорой» ввели ему несколько препаратов в вену, и сейчас уже краски вернулись на его до этого серое бескровное лицо – пунцовыми пятнами покрыли щеки и лоб.

В руках он держал стакан с успокоительным. На столике стояла открытая бутылка коньяка.

Врачи разрешили...

Если так... Легче, проще...

– Я хочу сделать официальное заявление, – даже в таком «расслабленном» состоянии он действовал как юрист и судья. – Если моя жена вам все рассказала, если она призналась... В преддверии той самой очной ставки с ней, о которой тут упоминалось... А она, естественно, будет в рамках уголовного дела... Я бы хотел сразу заявить... то есть максимально разграничить ответственность...

О чем он говорит? Катя, стоявшая позади, в самых дверях приемной, напрягла слух.

– Я хочу, чтобы мои показания были занесены в протокол.

Начальник МУРа, все это время находившийся в приемной вместе с Белоусовым, кивнул. Записывать показания села сама Лиля – без ноутбука, от руки на бланк допроса.

– Я так и знал, что этим все кончится, – признанием... Все эти пять лет. С тех пор, как она ушла... как скрылась в монастыре. Я знал, там ее уговорят, обработают. Они это умеют! Уговаривать, призывать к покаянию. Как будто внутреннего покаяния недостаточно, словно все это обязательно должно быть предано гласности... Даже такая вот трагедия, где, по сути, нет виновных. Только чудовищная ошибка... ошибка, беда, – Белоусов закрыл глаза рукой. – Нет, я своей вины не отрицаю. Но я... видит бог, я не хотел... я боролся, как мог, с собой, а она, Галина, моя жена, она всегда бешено ревновала меня. Скольких женщин-секретарей в суде мне пришлось