И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Блестяще – потому что вся утварь снялась со столешницы, как стая вспугнутых уток, и дружно ринулась в окно.

Слишком – потому что, сбив умруна с ног, со скоростью курьерского поезда промчалась к забору, проломила в нем передним чугунком дыру и понеслась дальше, в лес, не иначе, как с серьезным намерением сделать в нем сегодня новую просеку имени себя.

Вслед за нею, жалобно треща и скрипя, в окно пытался и не мог пролезть стол.

За его спиной, обнимая на верящего своему счастью деда Зимаря, согнулась пополам и задыхалась от хохота Макмыр.

Иванушка отвернулся к стене и внимательнейшим образом принялся изучать какую-то трещину в бревне. Плечи его неровно дрожали.

От сдерживаемых рыданий, не иначе.

– Стой!.. – выкрикнула бабка резким, срывающимся от смеха голосом и чиркнула перед собой непослушной дрожащей рукой. – Стойте все!..

С первыми звуками ее голоса стол мгновенно опомнился, поспешно встал на пол всеми четырьмя ногами, устыдился своего легкомысленного поведения и покаянно застыл, словно удивляясь, какая нелегкая в него вселилась.

Издалека, почти из леса, донеся звон падающего железа и стекла[114].

– Ох, насмешил!.. Ох, уморил!.. Ох, распотешил!.. – кряхтя, охая и утирая слезы, убыр оттолкнулась от деда, словно лодка от причала, и подошла к магу, отчаянно в этот момент жалевшему, что он сам не поддался действию своего заклинания, не вылетел в окно и не врезался головой в самое толстое дерево вокруг этой поляны…

– Ну, помог, ну, пособил, мил человек волшебник, нечего сказать!..

…или хотя бы не провалился сквозь пол, желательно к центру Земли…

– Ох, так в моем воздрасте хохотать – и концы отдать недолго!.. Ну, чудо-чаровник!..

…просто отдать концы на месте – тоже неплохой вариант, по крайней мере, гораздо лучше этого, когда приходится стоять перед радующейся непонятно чему старой перечницей и выслушивать то, что и сам давно подозревал… чтобы не сказать, думал… а если еще точнее, знал… причем, совершенно точно…

– Ну, чудодейник… Ну, лиходей… И где вас только такому учат… Ступай теперь, принеси хоть то, чё осталось – мыть-то всё равно надо… И осколки все собрать не забудь: лес загаживать – последнее дело.

– Он не виноват, – выступил на его защиту лукоморец, среагировав на "лиходея" и, на всякий случай, испугавшись за друга. – Он старался, он хотел, как лучше… Только у него иногда… время от времени… почти всегда… так получается… Но он не со зла, бабушка убыр, вы не подумайте!..

– Да уж, со зла такое и не сотворить, – хмыкнула старуха, вспомнив что-то, коротко хохотнула, мотнула снова головой, будто отгоняя назойливую мысленную картину, и, помимо воли не переставая ухмыляться, окинула смешливым взглядом мага. – Силушка-то у тебя прет, как квашня из-под крышки, вьюноша, да только…

– С-сила есть – ума не надо, вы это хотели сказать?.. – выдавил убитый результатами демонстрации оной специалист по волшебным наукам.

– Понимаешь, – одобрительно усмехнулась убыр. – Сила – это еще не все. Даже с такой, как у тебя, без умения ей управлять далеко не уйдешь, хоть все заклинания в мире наизусть выучи. Магия – это тебе не книжки читать, чаровник. Это то, кто ты есть на самом деле.

– Д-да я знаю…

Агафон взглянул на Макмыр как побитая собака, ссутулился, и сделал шаг к двери.

– Извините, бабушка… дурака… Пошел я собирать… что еще можно…

– Я тебе помогу! – присоединился к нему царевич.

– Да ладно, не стоит…

Убыр снова прищурилась, поджала губы, склонила голову набок, оглядела и так, и сяк, и эдак подавленного, расстроенного мага и вздохнула:

– Ох, мужики… Ох, никому не говорите – не поверят… Такая я сегодня добрая, что самой противно. Уговорили. С банькой и с больными вашими управлюсь, и тебе, чаровник, несколько слов найдется. Это тебе не школа твоя с книжками да бумажками, я за тебя возьмусь, как следует.

– Воля ваша, – буркнул Агафон, пожал опущенными ниже некуда плечами и пошел, волоча ноги, к двери. – Учите, коль уж так хочется… Да только не вы первая, не вы последняя.

Через два дня отдохнувшие, откормленные и излеченные от всех реальных и воображенных убыр[115] болячек путешественники стали собираться в путь.

Блаженствующий Масдай был развешен на заборе, чтобы остыл и проветрился перед дальней дорогой, мешок до отказа наполнен продуктовым набором путешественника, умруны в последний раз обрызганы составом, навсегда отбившим запах, доводящий деда Зимаря до озверения[116], и честная компания присела на свежесколоченном крылечке[117] на дорожку.

– Ну, и куда вы теперь? – задала заметно погрустневшая Макмыр вопрос о месте назначения, чтобы отвлечься от других, беспокоящих мыслей.

– Домой, в Лукоморье, – ответил Иванушка.

– В Лукоморье?!.. Так вы из Лукоморья? – искренне оживилась и всплеснула руками старушка. – Что ж ты раньше-то не сказал, мил человек?

– Да как-то не к слову пришлось, – сам недоумевая, пожал плечами царевич.

– Вы там, наверное, всех знаете? – продолжала расспрашивать убыр.

– Н-ну… – озадаченно задумался над вопросом царевич, вспоминая результаты последней переписи населения в ста семидесяти томах.

– А что? – перехватил инициативу маг.

– Да у меня тут надысь за несколько дней до вас девица одна гостила, тоже, говорит, если не врет, из Лукоморья вашего.

– Девица?! – взвился Иван.

– Ну, да, – рассеяно кивнула Макмыр, не замечая волнения царевича. – Я с ней ученицу мою отпустила, Находку, чтоб приглядывала за ней. Так что, ежели вы ее встретите…

– Как ее звали? – Иванушка схватил убыр за плечи и впился в ее лицо отчаянным взглядом, словно от ее ответа зависела его жизнь. – Как звали?..

– Да говорю же я – Находка ее зовут, ладная девка, рыжая, с веснуш…

– Да нет же, как девицу ту звали, с которой…

– Девицу?.. – удивленно нахмурилась Макмыр, откровенно не понимая, как такая мелочь может оказаться важнее того, как выглядит ее единственная и неповторимая ученица, которую лукоморцу предстоит узнать за тридевять земель. – Девицу… Имя у её иноземное… Се… Си… Син… Сер… Ах, да!.. Чё это я… Серафима, конечно. Серафима ее звали. Ну и девка, я вам скажу – та еще штучка. Оторви да брось. С мечом да в штанах как парень бегала. И мальчонка при них еще – охламон еще тот…

– Серафима!!!.. – если бы Иванушка почувствовал еще большее облегчение, он бы взлетел. – Серафима!.. Ну, наконец-то!.. Сенька!..

– Нет, его не Сенька, его Саёк кликали, – гордая тем, что слету вспомнила еще одно иностранное имя, уверенно проговорила Макмыр, но Иван ее не слышал.