Повести и рассказы - Владимир Дудинцев

— Я сделаю это! Он тебя обидел, а я призову его к порядку…

И сразу переменился. Только что Федя широко шагал по тропе, почти бежал в расстегнутой телогрейке, и вот вместо него идет другой человек — неторопливый, твердый, спокойный.

В эту минуту Федя отчетливо видел силу, против которой он с этого дня начинал борьбу, силу, которая уступала только инженеру Алябьеву. Он еще не видел Медведева, но характер его хорошо знал. Не раз, сняв в конторке Фаворова телефонную трубку, ожидая ответа телефонистки, Федор слушал хор отдаленных и близких голосов поселка. Потом вдруг врывался спокойный, неземной голосок: «Тише, сейчас будет говорить Максим Дормидонтович» — и поселок смущенно затихал, голоса прятались, уступая дорогу властному, нетерпеливому басу управляющего.

— Стена! — зло шепнул Федор, вспоминая усмешку Фаворова. Никто не принимал всерьез его слов о клубе и библиотеке. Тайга! Инженеры — и те примирились, устроили себе посиделки в бараке, в комнате холостяков.

«Будет, будет!» — подумал Федор и повторил это про себя еще и еще раз — для храбрости.

У входа в контору управления Федя стал с виду еще равнодушнее и медлительнее. Он не спеша поднялся по ступенькам и коридором прошел к Володе Цветкову. Секретарь сидел за своим столом, а рядом с ним, за другим столиком, на фоне знамени, писал сводку Середа — в валенках и телогрейке, освещенный через окно горячим светом зари. Все морщинки на его добром, усталом лице можно было пересчитать, очки горели. «Старый», — подумал Федя и с равнодушным видом молча сел посреди комнатки на новую табуретку.

— Ну, что пришел? — спросил Володя минут через десять.

— Раз поставил меня заведовать красным уголком, раз сказал «а» — говори и «б». Помогай.

— Правильные слова, — сказал Середа, не отрываясь от своей бумажки. — Золотые, золотые слова.

Федя выждал долгую паузу и заговорил еще равнодушнее:

— Как зав я все время слышу одно и то же от народа. Нужна библиотека, инженерам нужны книжки по технике, ребята учиться хотят… И самому мне нужно десятый кончать…

Володя оглянулся на Середу. Тот и ухом не повел, только медленнее, любовнее стал выводить буквы.

— Кружки можно организовать, продолжал Федя с равнодушным видом. При этом он зорко, с острой надеждой следил за обоими. — Организовать можно, а заниматься негде. Лекции нужны — опять зала нет. Вон по баракам уже стихийно диспуты ведутся. Стихийно… — повторил Федор — ему понравилось это слово.

— Где же это? — спросил Середа, выводя буквы.

— А у нас, в четвертом. О жизни, о браке, семье, о всяких таких делах. О коммунизме. Самобаев у нас заворачивает. Как скажет слово — весь барак спорить начинает. Хорошо это? Плохо?

— По-моему, хорошо. — Середа устало улыбнулся. — Об этом, родной, уже подумали. Сысой у нас — агитатор.

— А не говорит вам этот факт, товарищ Середа, не говорит вам это, что нужен клуб? Что у нас есть большая аудитория и она требует клуба?

— А, вот о чем ты! Может, ты, товарищ Гусаров, Дворец культуры начнешь здесь строить?

— А что, хотя бы и дворец!

— Слушай! — Середа снял очки и посмотрел на Федю добрыми старыми глазами. — Не возражай. Все на свете находится в развитии. Понял? Все развивается не только в пространстве, но и во времени. Забегать вперед, ломать исторический ход развития никто нам с тобой, товарищ Гусаров, не позволит. Знаешь, кто забегал? То-то. Учти. Что смотришь?

Федя смотрел на Середу так, словно у него прозрели глаза. Легкая улыбка трогала его губы.

— Придет время, — продолжал Середа, и на повестке дня у руководства встанет вопрос о строительстве Дворца культуры. Чихнуть не успеешь, как дворец будет стоять. А сейчас работай. А эту маниловщину всякую выбрось из головы.

— А если все-таки сходить к Медведеву? — неожиданно спросил Федор, глядя на Цветкова.

Середа молча скрипел пером, как будто и не слышал. Володя встал, запер столик.

— Пойдем.

Они вышли в полутемный и длинный коридор. Неподалеку поперек коридора лежала яркая полоска малинового вечернего света, брошенная из открытой двери. Там, за дверью, ярко розовела стена, искрилось полированное дерево шкафа, виднелся красный с зеленым уголок ковровой дорожки. Это была приемная управляющего. Чувства страха подступило к самому сердцу Феди, и он шагнул к полоске света.

— He торопись, — сказал Цветков. — Не спеши. Я тебе просто сказать хотел, одному, чтоб ты знал: Середа уже ходил к Медведеву с этим вопросом полгода назад. Поэтому он и ответил тебе так… определенно. Уже ходил, понимаешь?

— Погоди, я сейчас…

Федор вошел в приемную, словно прыгнул с большой высоты. Как потом рассказывал Володя, внешне он был очень спокоен. Он двигался по мягкой дорожке быстро и спокойно, как преступник в чужой комнате. В приемной никого не было. Стоял пустой стол секретарши и звонил телефон. Федор взглянул на высокий полированный шкаф и сразу же понял — это вход к управляющему. Открыл дверь, толкнул вторую. Девушка в лиловом свитере побежала к нему навстречу — в глазах ужас, — направив на него все десять пальчиков. Стала толкать его назад.

— Кто там? — раздался негромкий бас из глубины огромного кабинета.

Федор отстранил девушку и увидел длинный стол для совещаний и широкий письменный стол вишневого цвета, приставленный к нему. Над столом висела узкая и длинная — от стены до стены — картина: вид на большой заводской район с высокой горы. Панорама была вся в трубах и дымах. То тут, то там виднелись огромные котлы, склепанные из железных листов, поставленные стоймя на фундамент и соединенные трубопроводами. Поодаль, в сосняке, расположились рядами веселые деревянные домики поселка — двухэтажные, с балкончиками и затейливо очерченными крышами. Среди кирпичных корпусов затерялась знакомая крыша механического завода со стеклянными башенками, а в стороне от нее Федор нашел и дробильно-размольный завод с эстакадой и рядом с ним второй такой же. Федор видел будущее комбината. Он в первый раз понял огромность дела, к которому прикасался.

— Подойди ближе. Что тебе надо? — услышал он спокойный бас.

Он увидел за столом обыкновенного человека с наголо остриженной головой, низко опущенной над раскрытой папкой. Федор увидел шею — полную, бледно-коричневую, ноздреватую, охваченную голубым шелковым воротничком. От этой неподвижно склоненной головы веяло той властью, с какой Федя еще никогда не встречался. Перед управляющим на столе, как у железнодорожного диспетчера, стоял аппарат с телефонными трубками, рычажками для переключения, красными и зелеными глазками.

— А? — спросил он, переворачивая лист. — Чего тебе?

В это время распахнулась вдали дверь, и вбежала девушка в лиловом свитере.

— Максим Дормидонтович! Москва!

Медведев снял трубку, откинулся в кресле и возвел на Федора глаза. Они оказались мутно-сиреневыми. Но глаза эти сейчас не видели — они слушали, а свободная рука управляющего странно бегала пальцами по столу — искала нужную бумагу.

— Да-да-дааа! — резко, нараспев вдруг закричал он. — Да-даа! — И улыбнулся. — Николай Устиныч! Медведев! Медведев слушает! Что ж, ваше дело спрашивать, наше — отвечать! Выполняли и выполняем! Конечно, при вашем чутком руководстве… Но и при нашем — ха! — деловом подходе! Приезжайте, не боимся. Мы всегда готовы: вы — к спросу, мы — к ответу!

Пока он шутил так с начальством, косясь тревожно на секретаршу, она быстро, но спокойно перебирала бумаги в его папке. Нашла, наконец, нужную сводку, подала ему, и он сразу прекратил шутки, которые теперь стали ненужными.

— Николай Устиныч! Так сводочка вам нужна? Передаю! Первое — пятнадцать, второе — сто тридцать семь…

— Максим Дормидонтович, сто двадцать, сто двадцать семь! — испуганно зашептала секретарша.

— Второе сто тридцать семь… Тридцать семь. Да, — повторил управляющий и махнул на девушку листком. — Третье!.. — закричал он и поморщился в ее сторону: — Тише!

Окончив разговор с Москвой, Медведев сразу же снял трубку с другого телефона.

— Суртаиху мне… — Вот он, настоящий, знакомый бас Медведева. — Помолчите немного! Царев, помолчи. Суртаиха? Где Чинаров? Федчук? Пусть Чинаров доложит мне добычу и вскрышу. Буду ждать. Как Шубина, быстро бегает? Напомни ей — завтра пусть доложит мне свои соображения.

Он положил трубку. При этом у него нервно стянулась кожа на шее под ухом — стянулась и разошлась.

— Ну, что скажешь? — спокойно спросил он, опять принимаясь за чтение бумаг.

— Я — заведующий красным уголком, — сказал Федор.

— Продолжай.

— Ко мне приходят люди. Хотят учиться, в кружках хотят заниматься. Инженерам техническая литература нужна. Библиотека нужна, клуб… У нас ни одной лекции не было. Обмен опытом можно было бы, как в газете «Труд», организовать. Сцены настоящей нет для драмкружка.