Синдром гладиатора - Петр Разуваев

Так… Так-так-так. А ведь можно поработать. Раз она ничего не знает о происках российского империализма в лице Стрекалова, что вполне естественно, а папина команда на горизонте еще не появилась… Что мне мешает коварно обмануть бедняжку? Других-то помощников пока не предвидится.

— Хорошо, синьорина Бономи. Вы меня расстрогали и убедили. Да и не в моих правилах бросать красивую женщину в беде. Я вам помогу. Только давайте сразу договоримся — без этих ваших, итальянских штучек. Если вы попытаетесь и меня убрать как нежелательного свидетеля — уверяю, моя семья найдет способ сделать вашу жизнь короткой и невыносимо тяжелой.

— Вы принимаете меня за сицилийку? — фыркнула она. И, похоже, обиделась. Да и бог с ней. Лучше лишний раз предупредить, чем взлететь на воздух из-за недоразумения.

— Давайте к делу, месье Дюпре. Что вам нужно? — сухо спросила девушка.

— Если вы о деньгах, то ничего. Я же говорил вам — я любитель. Работаю из чувства долга. Но кое-что мне все же понадобится. Машина — это раз. Все данные наружного наблюдения, возможно, я попрошу что-то проверить еще раз и более пристально. И никакого наблюдения за мной.

— Мои люди никогда не следили за вами, — быстро перебила она.

— В меня вчера стреляли на Corso Garibaldi. Погиб какой-то прохожий.

— Я ничего не знаю об этом. Это правда, мне нет смысла вас убивать. — Если она и лгала, то очень убедительно. Ни проверить, ни опровергнуть ее слова я не мог. Я естественно, не стал упоминать о том, кто был этот прохожий. Но и на эту удочку она не попалась.

— Я постараюсь узнать, что это могло быть. Надеюсь, вы мне верите? — Она в этот момент была похожа на Мадонну. Та же чистота и непорочность. О, женщины!

— Разумеется, я вам верю, Паола. Вы позволите вас так называть?

— Разумеется, позволю. Андре. Вы не против?

Само очарование. Вот мы и сплясали танец примирения. На костях Давида. Сложновато будет вытащить его отсюда живым, ой, сложновато….

— И еще мне нужно оружие.

— Какое? — деловито спросила она. Если бы я попросил танк, то наверное, был бы у меня танк. Серьезная девушка. Уважаю.

— Пока просто пистолет. Лучше что-нибудь небольшое, типа «Дерринджер». Если найдете. — По снисходительной усмешке, промелькнувшей на её губах, я понял, что сморозил глупость.

Вернувшись в гостиницу, я позвонил Даше. Это уже стало входить у меня в привычку. Как своевременное кормление «тамагочи», ей-богу. Отношения между нами складывались совершенно противоестественным образом, но самое смешное — они все-таки складывались.

— Анри? Где ты был так долго? Я места себе не нахожу, ты ушел в одиннадцать, сейчас уже почти три, а тебя все нет…

— Подожди, подожди… Сейчас я зайду и все расскажу. — Понятия не имею, что ей рассказывать. Вообще-то маленьким девочкам принято рассказывать сказки…

Она была одета в легкий, короткий и, с точки зрения функциональности, совершенно бессмысленный халатик. Ничего-то он не скрывал. Наоборот, подчеркивал. А в Дашиной фигурке было что подчеркнуть, любая подсушенная фотомодель всплакнула бы от зависти. Однако когда она всем телом прижалась ко мне и доверчиво уткнулась лицом в мою мужественную грудь, я почему-то испытал массу чувств, но ни одного эротического среди них не нашлось. Оказывается, где-то глубоко внутри меня проживал этакий «добрый папа». И она его умудрилась пробудить. Причем я был готов поклясться, что в ее отношении ко мне эротики присутствовало примерно столько же. То есть — ноль целых и фиг десятых. Налицо был природный феномен. Половой катаклизм. У старины Фрейда случился очередной праздник. А я попал в неудобное положение.

— Ну? Где ты ходишь? Знаешь, как я волновалась? Запер меня в этом противном номере, сам ушел… Как тебе не стыдно? — оттолкнув меня, сказала Даша. Тоном «моей маленькой дочери». Что происходит-то, а?

— Извини. Извини-извини-извини. Хочешь, я на колени встану? Только дай подушку, пол жесткий. Честное слово, я был жутко занят. Знаешь, какая тяжелая работа у «жиголо»? Старая дама оказалась ужасно требовательной. Я одних комплиментов на целый роман наговорил.

— А она старая, да? — уже более участливо спросила девушка.

— Очень. Она была няней Гарибальди. Представляешь, сколько ей лет? Но она очень хорошо сохранилась. На вид ей не дашь больше восьмидесяти. Чудная женщина. Она приглашала заходить еще.

— Да ну тебя. Ты меня все время обманываешь! И оставляешь одну в гостинице. На целый день. А я знаешь как боюсь? Ужасненько… — Феерия. Ну не подобрать мне было другого слова. Детсадовский полицейский. Если она и валяла дурака, то надо отдать ей должное — получалось у нее это очень творчески и органично.

— Все. Честное слово, больше не буду тебя оставлять. Будем везде ходить вместе.

— Значит, сегодня вместе пойдем на прием, да?

— Какой еще прием? — От ее идей меня уже слегка потряхивало.

— Я же тебе говорила, вчера. Ты что, совсем меня не слушаешь? Сегодня в фестивальном центре прием, в честь какого-то итальянского режиссера.

— Стреллер? — наудачу спросил я. Но она обиделась.

— Ты меня что, совсем дурочкой считаешь? Я знаю, кто такой Стреллер. Нет, какой-то другой. Пойдем, да?

— Да, — безрадостно согласился я. Нет, похоже от театра мне не избавиться никогда. Раз вляпался, и запах на всю жизнь. Катастрофа какая-то.

— Чудненько! Тогда мне нужно купить платье. Я пока тебя ждала, все уже выяснила. Ты иди, я сейчас оденусь, зайду за тобой, и мы пойдем в магазин. Хорошо?

— Да просто… чудненько. — А что еще я мог сказать?

Вышли мы часа через полтора. Оказалось, что я совершенно не представляю всех сложностей, которые включает в себя простенькое слово «оденусь». Жара на улице уже достигла своего апогея и потихоньку начинала спадать. Рабочий день закончился, и основная масса миланцев успела покинуть центр города. Остались лишь праздношатающиеся граждане, типа нас с Дашей. Идти с ней рядом было сущим мучением. Ни один итальянец мужского пола в возрасте от десяти до ста пятидесяти лет не упускал случая отдать должное красоте «синьорины». Некоторые делали это вслух, нимало не смущаясь моим присутствием. Ей, правда, все эти славословия были глубоко безразличны. Она досконально успела изучить путеводитель и теперь упорно пыталась вложить его содержание в мою голову. Как оказалось, довольно тупую. Из всей этой бесконечной лекции я запомнил лишь одно: собор на Piazza Duomo начали строить в 1386 году. И, судя по доносящемуся из него жужжанию каких-то механизмов, до сих пор не закончили. Весь остальной килограмм информации со свистом пролетел мимо. Зато пару раз мне показалось, что за нами кто-то следит. По крайней мере, я дважды видел одного и того же мужчину, весьма неторопливо бредущего за нами. Не просто в ту же самую сторону, а именно за нами. Но когда я решил познакомиться с ним более близко, он вдруг словно передумал гулять дальше и быстренько сбежал в большой магазин. А искать его там мне, естественно, было лень. Буду нужен — сами найдут.

Улица, на которую в итоге привела меня Даша, была не просто улицей. Ряды домов, выстроившиеся вдоль нее, не имели ровным счетом никакого значения. Кроме одного — в них были расположены магазины. В воздухе витал ни с чем не сравнимый аромат, перебивающий запахи лучших творений итальянских парфюмеров. Пахло деньгами. Большими, баснословными деньгами. На пешеходной улице Via della Spiga, выложенной квадратными каменными плитками, расположились лучшие магазины города. «AGNONA», «BLUMARINE», «GIANFRANCO FERRE DONNA», «GIANNI VERSACE» — и, что характерно, ни одного супермаркета. Ходить сюда с большой сумкой и тощим кошельком было совершенно бессмысленно. В витринах даже не было ценников. Все было ясно и так.

Мне с детства прививали вкус к хорошим вещам. Отец всегда очень внимательно относился к своей внешности и старался окружить себя людьми, разделяющими его вкусы. А поскольку в списке двухсот самых богатых людей мира фамилия «Дюпре» никогда не опускалась ниже третьей полусотни, то возможностей у папы было — хоть отбавляй. Так что понимать толк в одежде я научился. Естественно, не на профессиональном уровне, но отличить костюм от «Versace» от костюма из «Krizia» мне обычно удавалось. Даша в этом море дизайна разбиралась скорее в силу природного женского чутья и благоприобретенного художественного образования. Плюс российские понты, разумеется. В общем, она сразу наладилась посетить «VERSACE».

— Я всегда мечтала купить здесь платье, — заявила она безапелляционно.

Будучи уже немного в курсе здешних приоритетов, я осторожно заметил:

— Говорят, что «DOLCE GABBANA» сейчас считается более… приличным. Может, стоит прислушаться?

— Кто говорит? — живо заинтересовалась Даша.

— Ну, пожилая синьора, с которой я сегодня утром беседовал. Поскольку она относится к высшим слоям миланского общества, это, наверное, имеет смысл, а?