А Роза упала… Дом, в котором живет месть - Наташа Апрелева

Обижаться на дочерей Розалия Антоновна начала давно, обдуманно и методично, дочери же в обиду были втянуты по порядку номеров: первоначально Лилька, старшая, не оправдавшая надежд и родившая приблуду неизвестно от кого, затем — Марго, как дохрена умная и неподдающаяся, потом Розка — чуть в меньшей степени, но все-таки.

Лилька хмурится, удерживает в памяти свой выпускной бал, светло-светло-фиалковое платье, украшенное розочками из бусин, первый высокий каблук, тонкий, как иголка циркуля, ожерелье из жемчуга, выуженное из бабушкиных бесценных закромов, не совсем осознанное, но все-таки ощущение счастья. Оправляя пышную юбку перед зеркалом, вывязывая сзади достойный по красоте бант, она спрашивает тоненьким голоском проходящую мимо мать: «Ну как, мамочка, как все смотрится вместе, что бант? не слишком ли здесь этот жемчуг?» Пританцовывая на цыпочках, с трепетом дожидается ответа. Безупречная Розалия Антоновна, немного прикусив губу, задорно шутит без интонаций: «Немного похоже на говно получилось…» — и проходит далее, с ровной спиной и подбородком вверх.

Марго усмехается, еще не хватало вспоминать всякую мерзость, но она помнит, никак не может забыть — второкурсницей отправляется в Принстонский университет, стажироваться полгода, это несомненное достижение, молодец, девочка, скажет сосед по креслу в самолете, мать пренебрежительно усмехнется: «Ну, может, хоть какую чернозадую обезьяну для себя с ветки снимешь…»

Розка забавляется игрой бликов на ровно оштукатуренной стене веранды, в детстве мать дразнит ее свинтус-пузо, говорит, что не может называть именем Роза такую безобразную толстуху. Девочка перестает есть вообще, потом долго поправляет детское здоровье в клинике Четвертого управления. Розка пожимает плечом, давно это было, давно, ее преувеличенная тень содрогается в такт.

Юля где-то на краю плывущего сознания вспоминает, что своих дочерей Розалия Антоновна крайне редко называла по именам. О, нет, для них существовала масса иных обращений, дружелюбных и семейных.

Выхухоли сифилитичные, мутанты напудреннные, вспоминает Юля, а еще жопы шерстяные, курицы яйцеголовые, все это не способствовало росту ее популярности. Розалии Антоновне было, в общем, все равно, думает Юля.

Вот и получилось, что трем сестрам — Боже, как еще литературно! — тоже было все равно. В общем.

Юлины темные непрозрачные глаза безошибочным локатором отыскали глаза холодные и прозрачные, ей показалось, что либо зрачки просто исчезли, либо они черными пульсирующими отверстиями захватили всю радужную оболочку, чтобы вобрать в себя вместе с неверным светом их льдистое сияние.

— Ничего особенного. Просто мне же надо с кем-то разговаривать? Не производственные беседы, вся эта ежедневная болтовня, а — разговаривать, что-то рассказывать, в чем-то признаваться, что-то скрывать, немного привирать, приукрашивать действительность…

— А вот это обязательно — привирать и приукрашивать?

— Разумеется. В условиях соцреализма я уничтожусь как класс.

— Седьмой «бэ»?

— He-а, пятый «ю». В детстве, вспоминаю, была просто убита: в какой-то веселой книжке рассказывалось именно про пятый «ю»[25]. Нифига себе ученичков у них было, думала я. Это ж: а, бэ, вэ, гэ…

— Дальше не надо про алфавит, МАЛЫШ.

— Ах, МАЛЫШ?!

— Ладно, ладно, не буду. Я пошутил. Прости, пожалуйста. He-малыш. Так что ты рассказывала? Надо разговаривать?

— Да. Разговаривать. С дочерью — понятно, мы болтаем, но она же такая маленькая, это даже смешно, что я ей буду… Подруги — у всех куча личных проблем, и это серьезные проблемы, и всякий раз стесняешься вылезать со своими бредовыми сложностями, чаще всего из головы выдуманными… Но от этого они не проще, понимаешь?

— Понимаю. От этого они сложнее.

— Так я знаешь, что придумала. Смешно. Я забирала с собой телефон в ванную, забиралась в горячую воду — с солью, я люблю с солью, всякие там ароматы, а то пена эта лезет вечно в рот… Сама себе напоминая фрекен Бок, беседующую с душем… Так вот, и с этой немой трубкой в ванной разговаривала. Прижимала к уху и в никуда вроде бы все выкладывала. И плакала, и успокаивалась, и смеялась… Спорила. Жаловалась. Иногда сутра начинала ждать вечера, чтобы уединиться и поговорить с трубкой. Мне казалось, что все равно меня слышал кто-то. Как ты думаешь?..

— Конечно, слышал. Например, я. Только эта связь… полу телефонная… Она такая несовершенная. Я многое упустил. Ты не могла бы рассказать снова?..

You are viewing RumpelstilZchen's journal

20-Июнь-2009 02:45 am

«Не перечьте мне, я сам по себе, а вы для меня только четверть дыма» (с)

МЕТКИ: СЕЙЧАС, РЕВЕРС

Ребенку иногда бывает трудно дать происходящему точное и правильное определение, даже если это происходит с ним. Тем более, если это происходит с ним. Чему-то непонятному, но существенному в себе я даю название пустота. Пустота во мне знает много больше, чем я. Пустота во мне умеет больше, чем я. Мне мало лет, а пустота древняя, очень древняя, вообще-то она не моя, просто посуществует во мне пока.

Пустота во мне знает с точностью до секунды, через какое время по обе стороны недлинного пореза опасной бритвой выпрыгнут, выскочат поверх бледной кожи алые шарики крови. Пустота во мне умеет резать в специальных, труднодоступных местах, сводя к минимуму последующие вопросы любопытствующих одноклассников. Отцу все равно, вряд ли он заметит даже шрам от харакири, правильно говорить сепукку. Не заметит.

Пустота во мне знает с точностью до секунды, насколько нужно прижать тлеющую сигарету ко впалому, вздрагивающему животу, чтобы получилась безупречная окружность, похожая сначала на атомную красную кнопку, потом на загадочный круглый след пребывания Чужих, потом на таблетку аспирина. Пустота во мне умеет терпеть боль и в санитарных целях посыпать марсианские круги золой из камина в большом Доме.

Пустота во мне знает, когда лучше промолчать, опустить взгляд, как будто бы сдерживая обиду, как будто бы мне немного неудобно за бестолковую безжалостность к себе, такое смирение будит в оппонентах чувство вины и немного гадливости, мне протягивают кончик пальца — ладно, хватайся, забыли. Пустота во мне умеет продержаться сколь угодно долго на этом кончике.