Анди. Сердце пустыни (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

Если воры и навещали их, то убрались давно, впрочем, Орикс заверял, что здесь безопасно. А вот ближе к Нурсовым вратам бывало и пошаливали. Потому этой ночью они даже охрану не выставили. Да и дерхи никого чужого до лагеря не допустили бы….

— Там, — выглядевший серо-бледным в предрассветных сумерках Жарк трясущейся рукой ткнул в сторону границы оазиса.

Орикс запалил факел, и они втроем двинулись проверять.

— Я по нужде встал, отошел в сторонку, факел с собой взял — мало ли что, — заикаясь, рассказывал Жарк, — глядь — а там на песке свежая кровь. Много так, словно человека зарезали. Я сразу обратно в лагерь, смотрю — все на месте. К вещам — а там мешок взрезан.

Мужчины переглянулись. Вышли за стволы пальм. Ирлан поежился — утро в пустыне было не просто холодным, а пробирающим до костей. И в окружающей серости горящий за деревьями костер казался особенно привлекательным. А уж про сон теперь можно было лишь мечтать…

— Где? — спросил.

Орикс поднял повыше факел, и ало-розовое пятно расползлось по серому песку. Ни единого темного пятнышка… Пара колючих кустов, да юркнула, спасаясь от света, какая-то живность.

— Вот тут и было, — потерянно проговорил Жарк, рухнул на колени, принявшись шарить по песку, приговаривая: — Честью клянусь, господин, тут и было́.

Ирлан с жалостью поморщился, а ведь троглодка намекала, что вынести переход по пустыне не каждому под силу. И надо принимать непростое решение отправить из Нурсовых врат слугу обратно с подходящим караваном. Но ведь не согласится упрямец.

Орикс мотнул головой, подзывая. Ирлан шагнул к нему, и взгляд тут же запнулся за брошенным факел. Что же… по крайней мере эта часть рассказа правдива. Орикс ткнул пальцем себе под ноги, пошебуршил сапогом песок, откапывая кусок лепешки, и тут же зарывая его обратно. Мужчины обменились понимающими взглядами.

— Все, хватит, — тронул за плечо Жарка Ирлан, ощущая чувство вины, но лучше так, чем раздувать войну между этими двумя.

— Пески любят обманывать. Тебе просто показалось, — подтвердил Орикс.

Жарк замер, стоя на четвереньках, сел, посмотрел на них жалобно и спросил:

— Она же не прокляла меня? Я не схожу с ума?

— Троглоды издавна враждовали с песчаными ведьмами, — проговорил успокаивающе Ирлан, вспоминая то немногое, что было в бумагах по этому делу, — единственный раз, когда они пошли на сотрудничество с властями, была помощь в вылавливание отродий тьмы. Благодаря им нам удалось так быстро поймать ведьм.

Жарк недоверчиво фыркнул. Орикс удивленно вскинул брови, бросил уважительный взгляд в сторону костра и подвел итог:

— Так что ведьмой она быть никак не может. Успокойся, — и добавил: — Зато пустыня, слышал, не дает в обиду своих детей.

Жарк издал горестный вопль.

После случившейся суматохи заснуть смогли лишь дерхи с рабыней. Мужчины мрачно сидели у костра, потягивая свежезаваренный чай.

— Но еда-то куда пропала? — сетовал Жарк, рассматривая прореху в мешке.

Ирлан лениво размышлял оставить ли девчонке нож или отобрать. Потом плюнул — пусть будет. Отбирать бесполезно — новый позаимствует.

— Может, песчаные крысы пошалили, — предположил Орикс. Жарк замер, затаил дыхание, ожидая продолжения.

— Говорят, зубы у них — во, — и наемник изобразил на пальцах внушительную длину, — не хуже ножа ткань режут, — он бросил выразительный взгляд в сторону Анди, которая почесывала недавно проснувшихся дерхов, — хорошо еще, что человеческое мясо не употребляют, — пауза и снова взгляд в ту сторону, а потом полный ехидства вопрос: — Я не ошибся, троглодка?

Ирлан подумал, что не одного его мучает припрятанный под одеждой нож у девчонки. А еще не давали покоя жертвоприношения в пустыне. Сначала еда, потом кровь — интересно чья, а затем и до людей дойдет? Или на верблюдах остановится? Впрочем, нет. Верблюды в пустыне считаются священным животным. Скорее тогда уж на мулов позарится.

Троглодка хмыкнула, отвернулась. Стальной характер, — восхитился Ирлан. Ей бы в шпионки...

— Руку покажи, — попросил, когда Жарк отвлекся на сворачивание лагеря, — ту, которую порезала.

Девчонка поджала губы, черные глаза опасно сузились, но руку протянула. Ирлан лишь головой покачал при виде грязной повязки. Дикари. Еще бы песком присыпала…

Размотал ткань. Не песком, конечно, но какой-то травой жеваной заложила.

— Это линика, — проговорила, не глядя на него, девушка, — останавливает кровь.

Ладно, поверим, — решил Ирлан. Достал чистую ткань, пропитанную специальным раствором, наложил повязку.

— И следующий раз, когда тебе понадобится еда, просто попроси — воровать не обязательно.

Ответом ему стал недоверчивый взгляд.

Нурсовые врата были последним оплотом цивилизации на пути из Хайды и первым крупным городом на дороге детей песков. Многие искренне считали его сердцем пустыни. Именно здесь встречались два мира: тех, кто предпочитал жить на берегу залива и искренне недоумевал, как кому-то может нравиться раскаленная печь песков и тех, кто почитал пустыню за Мать, не переносил тесноты городов и не променял бы целого озера на песчаную сушь.

Белые стены показались, когда на пустыню рухнула темнота.

— Живее, — подгонял их Орикс, — лучше ночевать за стенами, чем под ними.

Ранняя побудка, тяжелая дорога, легкий перекус вместо обеда, теплая вода во флягах и отсутствие ужина не добавляли настроение никому, разве что троглодка делала вид, что ничуть не устала. Дерхи и те, умаявшись, дремали в повозках. Им быстро надоело однообразие песков, отсутствие живности, за которой можно погоняться, да и жара давила, несмотря на наложенное заклинание.

— Ни с кем не разговаривать, не пялиться, особенно на женщин, а то народ здесь суровый, намеков не понимают, мигом отрежут что-нибудь лишнее.

Взгляд Орикса в этот момент был направлен исключительно на Жарка.

— Почему сразу я? — оскорбленно взвился слуга, спешиваясь перед городскими вратами. — Это они, варвары, не понимают цивилизации.

— Вот именно поэтому, — припечатал Орикс.

Врата встретили их дымом костров — мясо жарили прямо на улицах, резким ароматом специй, вонью верблюдов, дешевой выпивки, нечистот и немытых тел. Жарк морщился, тяжело вздыхал, но молчал. Дерхи принюхивались, рычали, и Анди пришлось пересесть в повозку, чтобы их успокоить.

На улицах наступило то самое время суток, когда приличные граждане уже укладывались спать, а под свет луны выползали не самые законопослушные личности. Впрочем, открытых конфликтов здесь не устраивали — за драку вышвыривали из города без вещей и воды, а если и случалась потасовка, ее быстро пресекали сами жители до прихода стражи. Ну а жертв поножовщины тихо закапывали в ближайшем бархане на рассвете.

— Уверен, что твой человек надежен? — тихо поинтересовался Ирлан у наемника, ведя своего верблюда на поводу по улицам. От скользнувшего по нему взгляду из подворотни рука сама потянулась за оружием.

— Не переживай, у него кровный долг. В его доме нам ничего не грозит, а вот гулять я бы тут не стал.

Орикс оглянулся. Поймал тень у стены. Нахмурился и ускорил шаг.

Внезапно с криком:

— Проклятый! — огромная черная птица кинулась под ноги Ирлану. Тот едва на нее не наступил. Навис, удерживая себя за повод верблюда. Отшатнулся.

— Проклятый, — повторил дребезжащий женский голос, — семя Ашира, — и разразился диким, выворачивающим душу, смехом. Ирлан застыл, проклятие ожило, заворочалось внутри, потянулось наружу, прорастая иголочками боли.

Тонкая фигурка скользнула между ним и старухой — Ирлан успел разглядеть под рваной накидкой серые колтуны волос, поймать блеск глаз и понять, что ошибся — перед ним был человек, а не птица.

Анди скороговоркой проговорила что-то на троглодском, и старуха заткнулась. Не встала — выросла, поднявшись с земли одним движением. Выставила вперед руку со скрюченным грязным пальцем.