Бог с синими глазами - Анна Ольховская

– Позвольте полюбопытствовать, – Хали взял газету и, прочитав материал о себе, положил ее обратно, рассмеявшись. – Ахмади, вы еще глупее, чем я думал! И это все, что у вас есть? Кстати, спасибо за статью, теперь отец осведомлен о происходящем произволе и, думаю, адвокаты уже спешат сюда. Боюсь, Ахмади, до пенсии вы не дотянете, вылетите раньше с треском.

– Напрасно, Салим, напрасно, – покачал головой полковник, – напрасно ты считаешь меня глупцом. Разумеется, у меня есть доказательства твоего непосредственного участия в организации взрывов, да такие, что никакие адвокаты тебе не помогут.

– Ну не томите тогда, шалун, – манерно загундосил Хали, – я весь горю, остудите мой пыл!

– Ишь ты, вжился-то как в образ аниматора, – с интересом посмотрел на него полковник. – Это хорошо, артистизм тебе пригодится. В суде.

– Не отвлекайтесь, я жду обещанных доказательств.

– Да пожалуйста! – Ахмади встал, обошел стол и, заложив руки за спину, навис над Хали. – Мое самое главное и неопровержимое доказательство – ты сам! Твои показания, дружочек мой Хали, твои личные искренние признания.

– У, я так не играю, – обиженно надул губы Хали. – Я думал, вы мне что-то интересное покажете, а вы опять за свое! Опять бредите, причем чем дальше – тем серьезнее отклонения от нормы. Какие еще мои искренние признания, о чем вы!

– Интересное я тебе действительно покажу, ты угадал. – Полковник взял со стола стопочку полароидных снимков и с умилением начал перебирать их. – Ну что за чудо, ты бы видел! Мы, если честно, на подобное и не рассчитывали, удача сама нас нашла. С топотом прибежала, умничка такая! И будет теперь Хали Салим петь по тем нотам, какие мы ему напишем! – Фотографии полетели в лицо Хали.

Наклонившись, тот поднял один из упавших снимков. Рука задрожала, и Хали ничего не мог с этим поделать. С небольшого прямоугольника на него смотрела Тания, его Тания… Смотрела возмущенно, с вызовом, только в самой глубине голубых глаз сжался в комочек, затаившись, страх. И горечь. И отчаяние.

– Откуда… – Горло перехватило, Хали откашлялся и продолжил: – Откуда это у вас?

– Очень хорошо, – одобрительно похлопал его по плечу полковник, – просто замечательно, что комедию ломать ты прекратил. А то я уже приготовился услышать вопросы: «Кто это?», «Зачем вы мне это показываете?»

– Я, по-моему, спросил – откуда это у вас?

– А я, по-моему, тебе уже сказал – сама прибежала твоя девка.

– Она не девка! – холодно посмотрел в глаза полковника Хали. – И если вы хотите, чтобы я продолжил разговор, будьте любезны отзываться о ней уважительно.

– Салим, ты что, не понял? Условия отныне ставить буду я. – В змеиных глазах впервые появился проблеск чувства – наслаждения собственной властью над противником. – Но так уж и быть, учту твою нижайшую просьбу. Так вот. Эта женщина, Татиана Старостьенко, фу ты, ну и имена у этих русских, вместе со своей подругой Анной Лосч… Лоч… А, ладно, обойдемся без фамилий. Короче, эти две дамы прибежали сегодня прямиком в редакцию газеты, напечатавшей статью о тебе. Опровержения требовать, идиотки! – Шипящий смех снова порадовал кабинет своей инфернальностью.

– Ахмади!

– А, да, ты же ПРОСИЛ, – выделил последнее слово полковник. – Ладно. Можешь себе представить нашу радость, когда мы узнали, что ты имел неосторожность опять увлечься очередной юбкой, а эта юбка, вместо того чтобы быстренько убраться в свою Россию, кинулась спасать обожаемого Хали! Или Саида? – вопросительно посмотрел он на Хали, но тот, стиснув до боли зубы, молчал. – Как ты ей представился? Хотя это теперь не важно. Теперь твоя курочка с подружкой у нас, и все складывается гораздо интереснее, чем предполагалось вначале.

– А как предполагалось вначале? – Хали с трудом узнал в этом натужном скрипе собственный голос.

– Ну, мы собирались еще несколько дней пообливать тебя помоями в прессе, навешать на тебя всех собак, раздуть огонь посильнее, а потом машина, в которой везли бы тебя на суд, неожиданно сломалась прямо в толпе жаждущих мести родственников погибших при взрывах. А им, согласись, никаких доказательств не нужно, им вполне достаточно газет. – Полковник, вернувшись в свое кресло, просто лучился довольством. Насколько это вообще было возможно в применении к пресмыкающемуся. – Так что адвокатам твоего папаши мы вернули бы лишь отдельные кусочки его сына, но зато самые настоящие, неподдельные, не то что во Франции. Этот вариант вполне устраивал нашего босса, но когда появились эти курочки! Когда появилась возможность манипулировать тобой, заставлять делать все, что боссу заблагорассудится! Скажу тебе по секрету, дружочек Хали, тебя ждут славные денечки!

– А вы не боитесь, что посольство России заинтересуется пропажей двух своих гражданок, что их будут искать? – выискал чахлую соломинку Хали.

– Не боимся, – усмехнулся полковник, – у нас все продумано.

– И последний вопрос, – глухо проговорил Хали, провожая взглядом идущую ко дну соломинку. – Зачем вам это надо? Вам лично? Где и когда я перешел вам дорогу?

– Мне? – Ахмади с преувеличенным вниманием начал рассматривать ногти на левой руке. – Лично мне на тебя плевать. А вот моему боссу – нет. И еще как нет! Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Салим!

– Но почему? – сжал виски ладонями Хали. – Почему?

– Не знаю. Мне это безразлично. Пока мне платят, а мне очень хорошо платят, я делаю свое дело и не задаю лишних вопросов.

– Деньги? – Хали поймал почти утонувшую соломинку. – Сколько? Я дам больше.

– И деньги тоже, – хмыкнул полковник. – Но не только. Так что расслабься, Салим. Кстати, снимки можешь забрать себе, у нас есть еще, а тебе нужен постоянный стимул. Вот теперь можешь отправляться туда, куда так рвался, – в камеру. Поспи, дружочек, отдохни. – Полковник нажал кнопку на столе.

Дверь распахнулась, появился все тот же офицер. Видимо, полковник Ахмади предпочитал иметь дело с проверенными людьми, для личного, так сказать, пользования. Полицейский с недоумением посмотрел на Хали, собиравшего фотографии с пола, потом слайд в глазах сменился на вопросительный, и офицер перевел взгляд на своего начальника.

– Уведи его, – небрежно махнул рукой Ахмади. – Снимки я разрешил ему взять с собой, чтобы не скучал. Да скажи там, пусть принесут поесть нашему дорогому господину Салиму, силы ему понадобятся. И очень скоро.

– Слушаюсь! – вытянулся слегка отреставрированный огарок и посторонился, пропуская Хали вперед.

Вот теперь Хали стала понятной причина косых взглядов находившихся в полицейском участке людей. Еще бы – виновник столь чудовищного преступления, принесший боль и ужас в этот красивый и спокойный раньше курортный рай!

Но, если честно, их ненависть, от которой воздух буквально искрил, совершенно не задевала Хали. Он шел, глядя в пол и судорожно сжимая пачку фотографий, которые жгли ему руки. В голове было пусто. Мозг погрузился в анабиоз, защищаясь от невыносимого, нечеловеческого напряжения, граничащего с полным безразличием. Именно от несовместимости этих эмоций и сбежал мозг в последней попытке сохранить целостность личности, уберечь своего хозяина от потери себя, от такого манящего, такого притягательного сейчас безумия.

ГЛАВА 20

Сколько прошло дней – пять, шесть? Хали не считал этих убогих уродцев, похожих друг на друга, словно персонажи Кунсткамеры – вроде и все разные, но однотипны вызываемыми эмоциями. Дрожью отвращения.

Каждый вечер, когда мерзко ухмыляющийся день уступал, наконец, место равнодушно позевывавшей ночи, Хали мечтал о чудесном снотворном, виденном им как-то в одном из рекламных роликов, – бейсбольной бите. А еще об участливом охраннике, который врезал бы ему этой битой по голове и подарил столь желанные сейчас часы забытья. А по-другому уснуть не получалось. И обойтись без посторонней помощи, простенько и без затей врезавшись головой в стену, тоже не получалось. Все тот же инстинкт самосохранения, не поддававшийся ни рефлексии, ни истерии и крутивший фиги тупому безразличию, не отвлекался ни на секунду и стойко нес службу. Вот ведь животное!

Иным путем спасительный, исцеляющий сон, давно дежуривший у кровати Хали с чемоданчиком врача «Скорой помощи», приблизиться к пациенту вплотную не мог. Не получалось пробиться сквозь стену воспоминаний, свеженьких, ежедневных, плотно окружавших измученного хозяина.

Сегодняшний вечер мало чем отличался от предыдущих – Хали в очередной раз надеялся, что измученный многодневной бессонницей организм сможет, наконец-то, отключиться сам. Проделал же он такую штуку на встрече с журналистами пару часов назад.

Хали хотел было горько усмехнуться, но мышцы лица, забывшие за эти дни, какая из них и в какой последовательности отвечает за сей нехитрый процесс, выдали на-гора невразумительную гримасу. Ну и черт с ней, все равно никто не видит. А если бы и видел, то после сегодняшнего прилюдного обморока вряд ли удивился.