Начало Руси - Дмитрий Иловайский

Кстати: норманизму не надо забывать того, что указание на перевод наших договоров, составленный Болгарами, не сведущими в Славянской мифологии, есть не более как догадка. Известно, что обращение Руси началось еще со времен патриарха Фотия; в эпоху договоров у них были храмы, было богослужение, следовательно можем предположить и письменность. Притом язык этих договоров тот же самый, какой мы видим в Русской Правде. Мы уже сказали, что вопрос о начале русской письменности до сих пор затемнялся влиянием норманизма: ибо как можно допустить, чтобы Русь еще во времена Фотия имела славянскую письменность, когда уже решено, что эта Русь была норманнская и пришла прямо из Скандинавии!

Надобно признаться, возражения М. П. Погодина иногда уже слишком несерьезны. Вот еще примеры: по поводу указанного мною легендарного числа трех братьев, он отвечает, что у Адама и Ноя тоже было по три сына. Или: Русь уже потому не Славяне, говорит он, что все славянские племена назывались у нас во множественном числе (Поляне, Северяне, Кривичи и пр.), а чуждые племена называются собирательным именем женского рода (Чудь, Ливь, Корсь и пр.). В таком случае, отвечаем мы, Хазары, Печенеги и пр. суть племена славянские, а Серебь нашей летописи должна быть отнесена к народам неславянским. Мы указали на то, что Русью называли себя обитатели Приднепровья, а Новгородцы Русью себя не называли. Г. Погодин объясняет это тем, что "Русь с Олегом от них ушла". Жаль только, что неясным остается смысл самого призвания Варягов: Новогородцы посылали за ними так далеко (чуть ли не в Мекленбург-Шверинский, судя по некоторым намекам нашего антагониста); а Варяги только прошли чрез Новгород, да еще велели давать себе дань по 300 гривен в год. Какой черной неблагодарностью заплатили они доверчивым Новогородцам!

1 Как пример хвастливости этих саг и некоторого знакомства их с русскими преданиями укажем на сагу Олава Тригвесона. В ней вся слава обращения нашего Владимира Св. в христианство приписана юноше Олаву; причем последний держит речь, напоминающую то самое, что говорит мученик Варяг по нашей летописи. В этом обращении Олаву помогает супруга Владимира мудрая Аллогия, в которой нельзя не узнать его бабку Ольгу. Сага хотя и путает события и лица, однако ее русский источник в данном случае не подлежит сомнению. Итак, почему же наша легенда о призвании Варягоруссов, столь лестная для Норманнов, не отразилась в их сказаниях? Мы позволяем себе объяснять такое молчание поздним появлением и еще более поздним распространением самой нашей легенды: в том виде, в каком она дошла до нас, это не было собственно народное предание, сохранившее потомству память о действительном событии. Это было сплетение книжных домыслов и недоразумений.

----------------------------------------------------------------------

III

Умеренный норманизм г. Куника. - Легендарная аналогия

М. П. Погодин в своем споре с г. Гедеоновым ограничился обычным повторением своей норманнской программы, а на помощь себе пригласил г. Куника, на которого и пала главная тяжесть борьбы. Приемы г. Куника мы находим способными поддержать спокойную, логичную полемику. До сих пор он не забрасывал общими местами, не уверял голословно, что наша начальная летопись безупречна или что Русь в арабских известиях суть Норманны и т. п.; а брал некоторые стороны вопроса и старался по возможности подкрепить норманнскую систему какими-либо аналогиями или новым, более точным анализом старых данных. Хотя конечные результаты этих работ все-таки не в пользу норманизма; но нельзя не отдать справедливости его добросовестному отношению к делу.

Мы, собственно, не понимаем умеренного норманизма. Что-нибудь одно: или Русь пришлое норманнское племя, или она туземный народ; средины тут не может быть. Острова Готланд и Даго не помогут. Норманнская система построена так искусственно, что нельзя тронуть никакой и самой малой ее части, тотчас все здание рассыплется. Например, г. Куник не стоит за верность начальной хронологии и 862 год считает вставкой позднейших переписчиков Нестора. (Ответ Гедеонову. Зап. Акад. Н., 1864 т. VI, стр. 58.) Произвольность этой хронологии очевидна. Сказание о Варягах сам норманизм признает почерпнутым из народного предания, но какое же народное предание способно сохранять хронологические числа в течение целых столетий? Однако попробуйте отнять хронологию до 912 года, т.е. до смерти Олега (тем более что эти числовые данные не сходятся с росписью княжений, поставленной в начале летописи). Положим, чтоб объяснить Русь Бертинских летописей (839 год), надобно подвинуть призвание на 30 лет ранее, т. е. отнести его к 832 году; но что же тогда произойдет с главными действующими лицами? Рюрику при смерти было не менее 75 лет, и, однако, он оставил малолетнего сына. Олег, пришедший с Рюриком из Скандинавии, скончался бы столетним старцем. Когда около 1852 года возник вопрос о тысячелетии на основании мнения Круга, который хотел отодвинуть призвание десятью годами назад, то г. Погодин в своем Москвитянине решительно восстал против такой ереси. Одним из главных его доводов было соображение насчет Игоря, которого в "882 году выносили под Киевом на руках, следовательно он родился только что перед смертью Рюрика". И в настоящее время Игорю насчитывают при смерти около 70 лет, хотя года за три до нее он предпринял походы на Византию и в Малую Азию, а в самый год смерти с небольшой дружиной отправился за данью к такому свирепому племени, как Древляне, и хотя он оставил после себя малолетнего сына Святослава. Если накинуть ему еще десять лет (Никоновская летопись так и делает, относя его рождение к 866 году), тогда вероятность событий пострадает окончательно. Если оставить в стороне легенду о Рюрике, то на основании упомянутых фактов Игорю нельзя дать более 50 лет при смерти; даже дадим ему 60; следовательно, его рождение должно быть отнесено не ранее как к 885 году, т. е. ко времени Олегова княжения. Очевидно, Олег был настоящим князем, т. е. старшим в княжеском роде, а не каким-то опекуном Игоря, как его изображают. Хороша опека, продолжающаяся почти до сорокалетнего возраста!

Чтобы сделать сколь-нибудь .вероятным превращение Варягов в Славян, накопление стольких завоеваний и распространение имени Русь от горсти пришельцев на такое огромное пространство к концу IX века, норманистам надобно отодвинуть пришествие Рюрика с Варягами по крайней мере на 100 лет. Но тогда Игорь будет уже не сын Рюрика; между ними придется предположить целый ряд князей. Оскольд и Дир как товарищи Рюрика сделаются невозможными, если им оставить предводительство Русью под Константинополем в 865 году. Одним словом, уступкам и предположениям не будет конца, и все-таки антинорманисты не удовлетворятся. Они будут повторять свои докучные вопросы: укажите нам Русь в Скандинавии? Куда деваться с Россоланами и с нашими реками, носившими название Рось (так как народы получили свои имена от рек, а не наоборот) ? Отчего нет скандинавского элемента в нашем языке, если Руссы еще в X веке употребляли свои особые имена и географические названия? Отчего никакие иноземные источники не упоминают о пришествии к нам Руси? и т. д. Наконец, если годы поставлены произвольно, то нет ли произвола и в самой передаче событий? Повторяю, норманистам неудобно отказываться от 862 года. Г. Погодин с свойственною ему прозорливостью понял всю опасность подобных уклонений от летописной легенды и не уступает из нее ни йоты. Правда, сам Шлецер усомнился в верности летописной хронологии и позволил себе на этом основании даже совсем отвергнуть Оскольдовых Руссов. Но то было не более как столбняк, нашедший на знаменитого критика; так по крайней мере объяснил нам г. Погодин (Зап. Акад. Н. т. XVIII). Напомним, что Карамзин также сомневался в данной хронологии.

Но возвратимся к г. Кунику. По поводу исследований Гедеонова он представил между прочим два любопытных соображения. Одно из них относится к следующему известию Бертинских летописей: в 839 году вместе с византийским посольством прибыли к императору Людовику Благочестивому люди, которые называли свой народ Рось, а своего царя Хаканом1. При дворе Людовика заподозрили, что эти люди из племени Свеонов. Норманисты ухватились за последнее слово для подкрепления свой теории; но на беду тут замешался хакан. Антинорманисты говорили, что хаканами или каганами назывались цари хазарские, аварские, болгарские и князья русские (последнее вполне подтвердилось свидетельством Ибн-Дасты, у г. Хвольсона, где царь Руссов называется Хакан-Русь); но у Шведов никогда не существовал этот титул. Что же сделали норманисты? Они переделали нарицательное хакан в собственное имя Гакон. На опровержения Гедеонова г. Погодин отвечал просто и голословно, что слова chacanus vocabulo иначе и перевести нельзя как по имени Гакон. Но г. Куник остановился над этим свидетельством: оно слишком важно. Если допустить, что в 839 году в Южной России существовал народ Русь, управляемый хаканами, то норманнская теория должна быть упразднена. Ввиду такого оборота, г. Куник представил целое исследование о том, в каком смысле здесь употреблено слово vocabulum. Посредством разных соображений и сравнений он пытается доказать, что в данном случае это слово означает имя, а не звание. Уже сами сравнения не убедительны; но предположим, что автор действительно разумел имя лица, а не титул. Что же из этого? Разве тут не могло быть самого простого и обыкновенного недоразумения, т. е. что западный летописец непонятный ему титул принял за собственное имя? Это обстоятельство не укрылось от г. Куника, и он тут же приводит примеры подобных недоразумений. А исследование свое заканчивает словами: "Покуда надобно сознаться, что выражение chacanus vocabulo ждет еще своего исследователя". Указываем на это заключение как на образец его добросовестности. По нашему мнению, если есть темный пункт в свидетельстве Бертинских летописей, так это слово: "из племени Свеонов" (gentis Sueonum). На них-то и следовало обратить внимание норманистов, т. е. совершенно определенный этнографический термин и что в данном случае разумелись исключительно Шведы. В первой своей статье я уже заявил сомнение относительно этого термина. Да и сам г. Куник замечает, что тут слово Sueonum может и означать Шведский материк. Но предположим, норманистам удалось бы доказать, что относительно этого слова нет ни ошибки в рукописи, ни какого-либо недоразумения у автора или вообще у франкского двора и что под Сеонами тут разумеется германское племя Шведов; все-таки останется несносный Хакан2.