Я сижу на берегу - Рубен Гальего

– Они не смогут найти чайник в шкафу?

– Смогут, конечно. Знаешь, ты новенький у нас, поначалу не все поймешь, спрашивай у меня, а еще лучше – слушай, что я говорю, и делай. Думать при этом совсем не обязательно. Тем более что в твоем случае думать нечем. Мозгов у тебя все равно нет.

– Миша, я все равно не понял про эти инструкции. Нам ничего не будет за чайник?

– Ничего. И понимать ничего тебе не надо. Просто считай, что это такая игра. Они делают вид, что ищут электроприборы, а мы делаем вид, что их прячем. Но когда приезжает комиссия из Москвы, все прячут чайники. Это понятно?

Про комиссию мне все понятно. Комиссии приезжали и в детдом.

– Понятно. Но я не смогу чай сделать.

– Поставь чайник на стол, размотай провод. Налей воды.

Я послушно делаю все, что говорит Миша. Подъезжаю к умывальнику, набираю полную кружку воды, ставлю кружку на сиденье рядом с собой, выливаю воду в чайник. Еду к умывальнику еще и еще. Набираю полный чайник воды.

– Теперь налей в кружку воды из чайника.

– Зачем? Это же холодная вода?

– Мне надо убедиться, что ты можешь поднять чайник.

Чайник я поднимаю легко. Поднимать чайник с водой для меня легче, чем стакан. Все, что легче трех килограмм, я поднимаю легко. Главное – ручка. Ручка у чайника очень удобная.

– Теперь вылей воду в чайник. Опять налей воды в кружку.

Я делаю все, как говорит Миша. Я без проблем могу наливать и выливать воду из чайника.

– Включай.

– Я боюсь.

– Чего ты боишься?

– Что не смогу вытащить вилку из розетки.

– Вытащишь зубами.

– А если не успею или обольюсь кипятком?

– Тогда ты глупее, чем я думал. Но глупее, чем я думал, ты быть не можешь даже теоретически. Делай, что тебе говорят.

Я с трудом запихиваю вилку электрочайника в гнездо удлинителя. Жду. Чайник начинает закипать. Я боюсь. Я боюсь закипающего чайника. Пытаюсь вытащить вилку чайника из гнезда, у меня ничего не выходит. Тогда я зажимаю вилку зубами, придерживаю удлинитель двумя руками, тяну. Ничего не выходит. Чайник уже кипит вовсю. Миша молчит. Я догадываюсь, что вытаскивать вилку из гнезда надо постепенно, медленно раскачиваю вилку из стороны в сторону, одновременно тяну ее зубами на себя. Вилка медленно поддается, и наконец я разгибаю шею. У меня в зубах – электрическая вилка. Миша медленно подает команды, я делаю все, как он говорит. Достаю из тумбочки пачку с чаем. На чайной пачке – симпатичный индийский слоник. Я не спрашиваю Мишу, откуда у нас чай. Держать чай в доме престарелых запрещено. Миша, конечно, ответит, что чай из Индии. Медленно раскрываю пачку. Открыть картонную упаковку не так–то просто, но я аккуратно протыкаю верхнюю крышку коробки пилочкой для ногтей, затем отпиливаю верх пачки по контуру. Раскрыть пачку чая, как это делают здоровые люди, мне было бы не под силу. Пилочку для ногтей я тоже беру из Мишиной тумбочки. Миша все предусмотрел. Нюхаю чайную заварку. Еду к умывальнику, споласкиваю под краном заварной чайник. Чайник для заварки у нас красивый, с цветочками. Мне нравится все: электрочайник, чай, сахар в стеклянной банке с пластиковой крышкой. Миша все предусмотрел.

– Все, Миша, я могу заваривать чай?

– Нет, не можешь. Первую воду из нового чайника надо вылить. Она будет пахнуть резиной.

Я снимаю крышку с электрического чайника. Мы ждем. Вода в чайнике остывает медленно. Ждать мы умеем, мы инвалиды. Когда вода в чайнике остывает окончательно, я выливаю ее в умывальник, набираю холодной воды и опять включаю чайник в розетку. Чайник закипает. На этот раз я вытаскиваю вилку из гнезда гораздо быстрее. Я меньше боюсь, у меня меньше дрожат руки. Теперь я знаю, что смогу кипятить воду без труда. Заваривать чай по–настоящему я не умею. Я делаю все, как говорит Миша. Наливаю в заварной чайник горячей воды, выливаю горячую воду обратно в электрочайник. В разогретый заварной чайник насыпаю четыре ложки сухого чая, заливаю кипятком, тщательно укутываю чайник полотенцем. Жду пятнадцать минут. Снимаю полотенце с заварного чайника, открываю крышку. Если все чаинки осели на дно, значит, я все делал правильно, и чай получился хороший.

Мы пьем чай с печеньем. Я наливаю в наши кружки немного заварки, разбавляю заварку кипятком. Чай все равно получается густой и терпкий. В каждую кружку я насыпаю ровно по две ложки сахара. Я даже и не думаю о том, чтобы класть в чай сахара больше, чем советует Миша. У нас целая пачка печенья, но на этот раз мы съедаем по одному печенью.

– Миша, можно я налью себе еще одну кружку чая?

Всю жизнь я мечтал о том, чтобы пить много чая с сахаром. Но Миша не отвечает на вопрос. Миша молчит. Он смотрит в воздух перед собой. Я привык. Иногда Миша внезапно застывает, глаза его смотрят в никуда.

– Миша! – зову я громче.

– Что? – Миша не слышал моего вопроса.

– Можно я еще чаю выпью?

– Да, да, конечно, пей, сколько хочешь.

– А ты?

– Я тоже выпью еще, но чуть попозже.

– Тогда и я чуть попозже.

Я спешу поговорить с Мишей, пока он опять не замкнулся в себе, поделиться радостью.

– Миша, это же здорово, правда?

– Что?

– Мы теперь можем пить чай, когда захотим.

– Не когда захотим, а когда я скажу.

– Хорошо, это же твой чай.

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Ты, Рубен, вообще чему радуешься?

– Как чему? Я впервые в жизни сам сделал чай.

– Ты сам? – «Ты», «сам»… Миша просто повторяет мои слова, но мне уже понятно, что он хочет сказать.

– Ну, ладно, не сам, а с твоей помощью.

– Рубен, с какой помощью? Чай сделал я. Чай я делал и до этого, причем с дураками похлеще тебя. Хотя, конечно, найти людей глупее тебя сложно. При этом ты еще боялся чайника.

– Да, боялся. Если бы у меня дрогнула рука, я бы мог пролить кипяток на ноги.

– Ты не прав. Если бы у тебя дрогнула рука, ты бы мог пролить кипяток не совсем на ноги. Кипяток попал бы на штаны, но ноги тут ни при чем, твои ноги были под столом. Ничего ценного в штанах у тебя все равно нет, так что риск был маленький. Дело не в том, что ты боялся, дело в том, что ты не доверял моим расчетам.

– А если бы твои расчеты оказались неверны?

– Мои расчеты всегда верны.

Миша серьезен. Он ни на миг не радуется ни новому чайнику, ни печенью. Чай – всего лишь результат еще одного шахматного расчета. Я уверен, что он уже сейчас просчитывает следующий вариант.

– Миша, ты совсем не рад чаю?

– Совсем. – Мише незачем мне врать. Миша говорит, что он дает мне больше информации, чем я в состоянии переработать. Если при этом давать мне еще и ложную информацию, то мой мозг, или то, что находится у меня в голове вместо мозга, вообще станет выдавать бессмысленные результаты.

– О чем ты сейчас думаешь?

– Где достать обогреватель.

– Обогреватели тоже запрещены?

– Конечно.

– Слушай, Миша, ну хорошо, тебя не радует чай. Но чай все же не повод для грусти. Почему ты такой мрачный?

Миша не сердится, Миша совсем не сердится на меня. Только иногда он очень устает объяснять очевидное.

– Рубен, какой сейчас месяц?

– Октябрь.

– Что из этого следует?

– Что раньше был сентябрь, потом будет ноябрь.

– Гениальный вывод. Я думал, ты догадаешься, что я говорю о чайнике.

– При чем тут чайник?

– Ты кашлять можешь?

– Могу.

– А я не могу.

Миша прав, я дурак. После осени наступит зима. Если мы заболеем, я буду долго кашлять, у меня маленький объем легких, мне тяжело откашливаться. Миша не может кашлять совсем. Если он заболеет, он не сможет кашлять. Единственный способ не задохнуться в этом случае – пить горячий чай. Конечно, я буду поить его с ложки горячим чаем, конечно, я буду звать нянечек каждый раз, когда он захочет в туалет. Конечно, нянечки будут ругать меня за то, что Миша пьет много жидкости. Мне все равно, я не хочу, чтобы Миша задыхался. Я видел, как задыхаются больные миопатией во время простуды. Я дурак. Я не понял сразу, почему Миша не разделяет моей радости по поводу красивой картинки на пачке чая. Для меня сладкий чай – всего лишь забава. Я еще ничего не понимаю в жизни. Я ребенок, маленький и глупый ребенок.

ДОКТОР

Дверь в комнату внезапно открывается. Входит человек. Одна рука его продолжает держать дверную ручку. Глаза смотрят поверх меня. Кажется, что Мишу он совсем не замечает. Белый халат, взгляд абсолютно пьяного человека.

– Деточки, деточки, – повторяет он и полусонно концентрирует наконец взгляд. – Как я вас люблю! Я всех люблю. Я врач, должен всех любить. Но работку мне подсуетили, сволочи, ненавижу. Всех ненавижу.

Очень молодой человек. Такой молодой, что даже не верится, что он успел закончить мединститут. Резко отпускает дверную ручку, толкает, ищет глазами, где сесть. Сесть у нас в комнате негде. Неловко переступая ногами, прислоняется к шкафу. Взгляд его опять уходит в пустоту.