Утро после «Happy End» - Татьяна Веденская

– Дура! Ты дура! – заорала Динка. Но меня уже было не переубедить. Я, как и герои незабвенной книги «Трое в лодке, не считая собаки», нашла у себя симптомы всех возможный заболеваний. Я нашла уплотнение в груди. Мне определенно показалось, что мои волосы начинают выпадать. У меня болел живот. И спина. И вообще все. Все болело. Причем от мыслей болело еще сильнее, а местами начинали болеть те органы, о существовании которых я раньше даже не догадывалась.

– Я умираю, – трагичным шепотом сообщила я Динке, которая после этого примчалась в наше кафе взъерошенной и разъяренной и потребовала от меня индульгенции на проведение медицинской экспертизы.

– Поедешь со мной, – заявила она.

– У меня работа, – слабо пискнула я.

– Не е…, – матерно выразилась Динка и не дала мне даже допить кофе. В результате я безвозмездно (т. е. даром) была исколота, осмотрена со всех сторон (ухо, горло, нос, грудь и все остальное), что поняла, насколько круто иметь в друзьях бухгалтера медицинского центра.

– УЗИ я ей бесплатно не сделаю, – категорически упирался Петр Исмаилович. С меня все равно деньги снимут! И за реагенты заплатите!

– Я вам такой НДС организую – пальчики оближешь, – била без промаха Динка. – А что, ей надо УЗИ?

– А как вы хотели, деточка?! Без УЗИ это все – лирика!

– Хорошо, – вздохнула Динка. – Заплатит.

– Я? – начала было я, но осеклась. Уж за одно УЗИ не заплатить, когда Динуля пляшет вокруг меня такого гапака – согласитесь, это было бы свинством.

– Завтра, в десять. Натощак, – вздохнул Петр Исмаилович. – Я распоряжусь.

– Спасибочки, – залебезила Динка. Далее она провела краткий инструктаж, зачитала мне нотацию на тему того, что будет, если я просплю и не приеду. Поэтому в десять нуль ноль я трепетала как осенний лист около кабинета врача. А к десяти тридцати завтрашнего утра я знала все. В том смысле, и про гроб, и про разрушенную башню, и про причины моих слез. Про все.

Глава 2.

Бабка надвое сказала

У настоящего чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодный разум. Потому что грязными руками нельзя кушать колбасу. А холодный разум всегда подскажет, как довести подследственного до белого каления. Насчет горячего сердца я не уверена, для чего оно надо. Может, чтобы выдерживать все эти бесконечные пьянки с девочками и вышестоящим начальством? Но главное, у настоящего чекиста него должна быть чистая совесть. Так что я, например, вряд ли могла бы стать чекистом. Хотя руки у меня вполне чистые, все же мой разум холодным никак не назовешь. А уж с совестью и вовсе проблемы. Знаете, вся эта история с Денисом разделила мои отношения с супругом на время «до» и время «после». И дело не в том, что Костя стал как-то не так относиться ко мне, а также не в том, что я стала как-то не так относиться к нему. В целом, наши отношения в семье даже улучшились. Но теперь я смотрела на него другими глазами. «До» я была уверена, что Костя будет всегда и между нами будет вечный незыблемый мир и покой. «После» я поняла, что все может кончиться в любу минуту. Причем, самое ужасное, что все может кончиться и из-за меня. Потому что в Косте было намешано гораздо меньше провокационных черт, взрывных ингредиентов характера, которые могли разорвать в клочья наше семейное счастье. Костя меня по-прежнему любил. Он разговаривал со мной (что само по себе удивительно). Разговоры наши, правда, не всегда были душевными. Иногда они все же сводились к пресловутому «передай солонку», только длиннее, изысканнее. Но все же, мы могли вместе посмотреть какой-то фильм, могли пойти и погулять в парке. Я стала делать самые изысканные блюда, чтобы Костя сидел и сыто улыбался, демонстрируя всем своим видом, что жизнь удалась. Мне хотелось заполучить некоторую фору в сражении с самой собою. Я надеялась, что количество поданных деликатесов будет чем-то вроде баллов в компьютерной игре. Десять баллов – дополнительная жизнь. Всем известно, что один из самых действенных и эффективных механизмов управления мужской душой – кулинария. Если бы меня спросили, я бы посоветовала всем ярым сторонникам женских прав и прочим феминисткам, прежде чем выходить на какой-то там митинг, испечь много ароматных слоеных булочек с вишней или наделать целую гору мант. Потому что если накормить мужскую половину мантами, из них можно вытрясти любые права. Но феминистки меня не слышат. Они хотят, чтобы мужчины к ним даже не подходили, даже не смотрели в их сторону. Хотя это и странно. Все женщины, которых я знаю, так или иначе, мечтают о семейном счастье, о тихих домашних вечерах под бормотание телевизора. Про стакан воды, который будет кому подать. Но, собравшись вместе, эти дамы требуют, чтобы мужчины не открывали перед ними двери и не подавали пальто. И отказываются потакать мелкобуржуазным мужским слабостям типа любви к вкусной (и не всегда здоровой) пище.

– Почему это женщина должна готовить ужин? Пусть мужчина готовит женщине ужин!

– Равные зарплаты!

– Женщина за рулем лучше мужчины, это всем известный факт. Запретить анекдоты про блондинок!

– Какое мне до всего этого дело? – недоумеваю я. У меня в арсенале есть всего один-единственный мужчина. Вовсе не принц, с морем разнообразных недостатков. Да к тому же теперь еще и с историей про мою измену, о которой он не знает, но про которую знаю и помню я. Это как подтяжка лица. Ты можешь быть уверена, что твоя кожа после нее выглядит прекрасно. Что следы операции совершенно не видны, а результат просто потрясающий. Но каждый раз, когда кто-то смотрит на тебя как-то не так, насмешливо или с какой-то невысказанной, потаенной мыслью, ты думаешь: знает. Сволочь, как-то догадался. Что-то нашел. Вот так и я, глядя на улыбающееся после медовых медальонов из свинины Костино лицо, радовалась – не понял. Не знает. Все в прошлом. А когда он отворачивался от меня в постели, угрюмо (как мне казалось) сопел и засыпал, даже меня не поцеловав, я дергалась. Знает. Догадался. Почувствовал. Я как-то смирилась с тем, что в моем разуме больше не будет подобающей чекистам температуры. Я теперь всегда либо перегрета, либо закипаю. Это не поддается контролю. Но время, говорят, все лечит. Со временем, я думаю, станет уже не актуально, знает что-то Костя или нет. Время все покроет легкой дымкой, сквозь которую любой грех покажется нереальным. Наверное, даже мне самой. И все-таки, было что-то у меня в душе, что после этой истории с Денисом исчезло. И я, вопреки всякой логике, страдала без этого. Оказалось, что это было важным, нужным, чуть ли не главным.

– Чистая совесть? – уточнила Дудикова, пока мы с ней сидели и ждали УЗИста.

– Даже не знаю. Для меня совесть – это что-то про тетрадку с двойкой, которую я спрятала от мамы.