Вся la vie - Маша Трауб

Я помню ощущение, когда впервые дотянулась до кнопки восьмого этажа. Это же счастье было. Мне кажется, я понимала, почему мальчишки в нашем старом лифте выжигали кнопки и даже писали всякие слова на потолке. Они были маленькие и не могли дотянуться, а потом выросли и смогли не просто встать на носочки и быстро, с третьей попытки ткнуть пальчиком – на носочках ведь долго не устоишь. Мальчишки могли стоять и долго держать зажигалку около кнопки. Смотреть, как медленно плавится пластмасса. Они даже до потолка доставали. Правда, для этого все же приходилось вставать на цыпочки. Но это уже не важно.

   Васе приходится тянуться выше, до кнопки «тринадцать». Не может. Поэтому жмет на те, до которых может. Мы поднимаемся со всеми остановками.

   Кошмар любой матери – когда к лифту подходит еще одна мать с ребенком «кнопочного» возраста. Мамы напрягаются, готовясь к скандалу. Дети разглядывают друг друга, оценивая шансы на победу. Пока мамы светски предлагают детишкам жать по очереди: «Сначала ты, а потом мальчик» или «Пусть девочка нажмет первая, девочкам ведь нужно уступать, а в лифте – ты», – дети кидаются к кнопке «кто первый». Тот, кто первый, доволен. Смотрит победно. Проигравший начинает хлюпать носом и долбить в исступлении по уже светящейся кнопке.

   У нас с Васей целая трагедия из-за лифта была. Мы ехали с девочкой и даже уступили ей, как воспитанные мальчики, право вызова лифта. Девочка, к моему ужасу, жила на пятом этаже и уже могла достать до своей кнопки. Но Вася тоже мог достать только до пятого – это была его кнопка. Получалось, что девочка могла нажать по-взрослому два раза, а Вася ни одного. Потому что если я его приподнимала, чтобы он мог дотянуться до своего тринадцатого этажа, это не считалось.

   Еще в этом супермаркете много развлечений. Например, автоматические двери. Это уже кошмар охранников. Я точно знаю, что все дети хотят узнать, сколько раз нужно пробежать туда-сюда, чтобы двери заклинило. Или их сам факт завораживает: идешь – и вдруг перед тобой двери раздвигаются. Как в сказке. И говорить волшебных слов не надо. Вася тоже пытается разгадать загадку. Наш мальчик – и он не один такой – заходит и выходит в двери боком, спиной, медленно, бегом. А они все равно открываются. Васин папа, который всего автоматического боится приблизительно так же, как беременных женщин, где-то на пятый Васин проход срывается и кричит «нельзя» и «хватит». Он просто боится, что двери заклинит именно на Васе. В принципе правильно боится.

   Следующий этап – тележка. Не во всех супермаркетах есть продуктовые тележки в форме машинки или просто с приделанным рулем. Никакой головной боли. Но в тележках ведь есть такая специальная полочка – я честно не знаю, для чего она. То ли для сумки, то ли для быстро бьющихся продуктов.

   Вася требует, чтобы его посадили в тележку. Когда он был маленький, еще ничего. Но когда он уже большой и в зимнем комбинезоне, то сложно – ноги между железными прутьями не пролезают. Мой муж с усилием впихивает ребенка в полочку и катит тележку к книжно-газетному отделу. Вася с высоты высматривает что-нибудь интересное и требует его из тележки вытащить. В этот момент обнаруживается, что ребенок в одном сапоге. Второй потеряли, когда запихивались. Я бегу искать, по дороге набирая в руки соки-воды, чтобы не терять время.

   Я, кстати, помню, как тоже просила у мамы покататься на тележке. Сейчас ребенка хоть внутрь посади и продуктами сверху завали – никто слова не скажет. А тогда нельзя было. Но мама все равно сажала меня на полочку. А уборщица на нее кричала и требовала, чтобы мама ей ответила, кто после меня тележку отмывать будет.

   – Люди сюда хлеб ложат, а вы ребенка попой сажаете! – возмущалась уборщица. – А с виду вроде интеллигентная женщина.

   Я с найденным сапогом возвращаюсь, когда все довольны – муж углубился в свежую прессу, Вася размахивает разукрашкой. Мужа я обычно оставляю стоять там, где стоял – пусть читает, главное, чтобы не мешал, – и толкаю тележку с ребенком дальше. Колбаса, мука, сахар, сыр, макароны, туалетная бумага, стиральный порошок, зубная паста… В тот момент, когда я упираюсь в пол ногами и с усилием, на выдохе, толкаю уже полную тележку, обычно звонит мой мобильный. Моя сумка лежит на дне тележки под продуктами. Я ее вытаскиваю, роюсь в поисках телефона, чтобы услышать:

   – Вы где? Я вас потерял.

   Поворачиваюсь, вижу его спину и ласково говорю:

   – Повернись, мы за твоей спиной.

   Муж начинает крутиться по сторонам и кричит в трубку:

   – Где?

   Пока мы выясняем, кто где стоит, Вася обычно успевает сгрести с полочки и бросить в тележку шоколадное яйцо, чупа-чупс, жвачку и батарейки. Вернуть назад батарейки не разрешает. Зачем они ему?

   На ленту перед кассой содержимое тележки выкладывает Вася. Ему нравится, как продукты подъезжают к кассирше. Это очень-очень долго. Я успеваю добежать до аптечного киоска и обратно. Когда возвращаюсь, муж демонстрирует два собранных пакета. Колбаса с кремом для обуви в одном.

   Пакеты мы дружно загружаем в машину. Муж с Васей помогают. Приезжаем домой. Они выходят, а я ползаю по салону, собирая с грязных автомобильных ковриков вывалившиеся йогурты и сосиски.

   Мой муж машину не водит. Вообще. И не хочет. Зато он знает все автомобильные развязки. Пришлось выучить. Я считаю, что ему со мной повезло. Вожу я хорошо – все-таки почти десятилетний стаж. Но вообще не ориентируюсь. Это можно назвать топографическим кретинизмом, но это правда какое-то заболевание мозга. Конечно, у меня есть «наезженные» пути. Но вот объехать пробку дворами для меня проблема. Ориентируюсь я главным образом по вывескам на магазинах. Если вывеску снимают, я звоню мужу и говорю, что потерялась. Он до сих пор не может мне объяснить, как устроена МКАД и почему у нее есть внутренняя сторона и внешняя. Зато я очень радуюсь, когда одна знакомая мне дорога выводит на другую знакомую.

   Это ведь удивительно, что дороги между собой связаны.

   Мне кажется, что я не виновата в том, что карта бумажная и дороги реальные для меня никак не связанные между собой вещи. Это меня в детстве напугали.

   В нашей школе физрук Евгений Иванович однажды решил повести нас в поход. Недалеко. В подмосковный заповедник. И там устроить «Зарницу». Евгений Иванович пообещал, что тот, кто пойдет в поход, не будет сдавать на нормы ГТО прыжки в длину. Прыгать я не умела – весь копчик себе отбила. Потому что допрыгивала только до деревянной доски, лежащей на границе с песочной ямой.

   В походе физрук разделил нас на две команды. Я попала, по-моему, в команду «Сталкер» – Евгений Иванович, как я теперь понимаю, был не простой физрук, а «продвинутый». Выдал нам компас, карту и велел идти за флагом. Моя команда меня потеряла. Точнее, бросила. Я отошла всего на минутку подальше в лес по нужде, а когда вернулась под сосну, никого уже не было. Испугалась, честно. Стояла и не знала, что делать. Потом покричала: «Ау!» Позвала: «Евгений Иванови-и-и-ч!» Никого. Тогда-то я и поняла, что в этой жизни можно рассчитывать только на себя.

   Ближе к вечеру я нашла своих. Эти гады как ни в чем не бывало стояли вокруг костра и варили кашу в котелке. Отряд не заметил потери бойца. Евгений Иванович сидел под елкой довольный, щурился от дыма и прихлебывал из фляжки. Явно не воду.

   – Ой, а что это за девочка из лесу к нам пришла? – увидев меня, спросил физрук. Юморист хренов. – Машенька, ты что, у медведей была?

   Мои одноклассники дружно заржали. Я стояла грязная, лохматая, в порванной куртке…

   Окончательно верить людям я перестала после того, как Евгений Иванович заставил меня сдавать прыжки. В «Зарнице»-то я не участвовала, флаг не искала, а по лесу шлялась.

   Плюхаясь на доску копчиком, я слышала, как физрук говорит: «Хороша Маша, да не наша», – что означало заход на очередную попытку.

   Практическая польза от моего заболевания тоже есть. Я, например, не смогу уехать «налево». Потому что не доеду и сначала спрошу у мужа, где это «лево» находится. Так что мои отношения с ориентированием на местности – залог нашего счастливого брака. Сначала, в первые годы совместной жизни, муж мне не верил. А я на него злилась. Потому что тогда он знал только пешеходную Москву и требовал, чтобы я повернула туда, где можно пройти, но нельзя проехать. А сколько раз он, швырнув картой в лобовое стекло, выходил прямо на светофоре! Сейчас мы приспособились друг к другу. Муж не закрывает мне газетой правое зеркало, а читает, сложив ее в прямоугольник. Мне он объясняет дорогу понятными мне словами. Например: «Доедешь до института, там мимо Вернадского загса и налево». Все понятно – в институте этом я училась, в загсе мы расписывались. Правда, мы все равно ругаемся, если оказываемся в незнакомом мужу районе. Он сидит с картой в руках, я спрашиваю, куда ехать.