Самый лучший враг - Дмитрий Емец

Корнелий быстро взглянул на Мефа, а потом, опустив глаза, уставился на последний оставшийся вареник. Он трогал его вилкой и двигал по тарелке.

— Выход есть, — произнес он тихо. — Мне говорил об этом Троил. Я записал его слова. Боялся забыть. Вот. Правда, не с самого начала записалось.

Хранитель грифона коснулся пуговицы на груди, и из пуговицы полился тихий голос Троила, накладывающийся на пение птиц Эдемского сада, где, видимо, и происходил разговор:

«…такое магия? И что такое наши маголодии? По сути, я имею в виду, а не по форме? Тут речь не о флейтах и не о волшебных кольцах! И даже не об энергии благодарности эйдосов».

Здесь Корнелий, что зафиксировала безжалостная пуговица, пытаясь дать ответ, издал тихий писк ущемленного всезнайки, но вовремя спохватился, что лекторская интонация Троила предполагает, что ответ известен только ему одному.

‹‹Не знаю!» — сказал Корнелий, но не этот, здесь сидящий, а записанный на пуговицу.

«Вот! — мягко признал генеральный страж. — Магия и маголодии — это не всесилие. Они предполагают, что мы незримо запрашиваем у кого-то разрешение на совершение определенных действий. Ну допустим, потрясти вот эту сливу, чтобы плоды упали на землю!»

Тут Троил, вероятно, потянулся к сливе, потому что зашуршали листья.

«Если это в принципе допустимо, то сливы… вот, падают! Значит, нам разрешили! Но даже здесь, заметь, есть ограничения! Упали не все сливы, а лишь некоторые, самые спелые. Причем упали на землю, а не взмыли в небо, не прилипли к стволу! То есть падение слив осуществилось лишь в рамках того, что возможно!

И по тем физическим законам, которые были заданы не нами!. И маголодии, и вся магия работают только в установленных для них границах!››

‹‹То есть Арея мы бы к свету не вернули?››

‹‹Нет, никак. Но в нем до сих пор много остаточного света. Если бы каким-то образом устроить так, чтобы рядом с ним были жена и дочь, которые поддерживали бы его, то… Да и то не в Эдеме. Но как? Это всё мечты››.

«А если бы Варвара…››

Корнелий, опомнившись, схватился за пуговицу, заставив ее замолчать.

— В общем, Варвару вернуть нельзя, — сказал он торопливо. — Троил сказал мне то, с чего начался наш разговор. Что эйдос Варвары прошел свой путь, но не совсем счастлив, и так далее.

Корнелий посидел с ними еще несколько минут, но разговор не клеился. Каждый думал о чем-то своем. Корнелий жалел, что, разоткровенничавшись, слишком широко распахнул двери своей души и выпустил из нее накопленное одиночеством тепло. Когда много болтаешь, в душе потом всегда холодно и пусто. Варсус касался пальцем свитера на груди и морщился, точно его палец что-то обжигало. Дафна старалась все сгладить. Говорила что-то невпопад, пыталась всех согреть, но видела, что у нее ничего не получается, и на лице у нее постепенно проступало несчастное выражение.

Внезапно Варсус посмотрел на висевшие на стене часы и торопливо встал.

— Я пойду, — сказал он.

— Куда? — спросила Дафна.

— Сперва прямо, а потом немного по лестнице. Мефодий, можно тебя на минуту?

Буслаев поднялся и, прихрамывая, потому что ноги до сих пор болели, отошел с ним.

— У тебя на вечер есть какие-то планы?

— А что? — спросил Меф. — Не в кого выпустить маголодию?

— Как раз есть в кого, — ответил Варсус — Сегодня вечером я встречаюсь с одним тартарианцем. Я вызвал его на дуэль, и мне нужен секундант. Ты же не откажешь?

Буслаев, помедлив, кивнул, проворчав, что вообще-то такие вещи сообщают заранее.

— Я знал, что ты согласишься, — сказал Варсус, похлопав его по плечу.

Буслаев посмотрел на его руку, и Варсус убрал ее.

— Кого ты вызвал? — спросил Меф

— Об этом чуть позже. Я тебя разыщу. Только — важный момент — не говори ничего Дафне и не бери ее с собой. Если нам с тобой немного не повезет… В общем, до вечера!

Варсус ушел, а Мсфодий вернулся к столику, размышляя, что может означать фраза «Если нам с тобой немного не повезет››. Почему «нам»?

Глава шестая

«ЖИЛ СТАРУХ СО СВОЕЮ СТАРИХОЙ У САМОГО РЫЖЕГО ПРУДА»

Чтобы чего-то достичь, нужно полюбить свою главную идею больше чувства самосохранения.

— Дай мне чайник! — попросила Ирка.

— Эго подушка! Пора бы видеть суть предметов! — ворчливо отозвался Багров.

— А что у нас чайник?

— Чайник у нас вот! — Багров протянул Ирке фонарик-налобник. Ирка машинально взяла его так, как берут фонарики, и заорала, подскочив на полметра, чтобы спастись от горячей воды, плеснувшей ей на ноги.

— Осторожно! Кипяток! — запоздало предупредил Матвей.

Ирка сделала два шага и, показывая, что убита, плюхнулась на железный лист с торчащими десятисантиметровыми гвоздями. В действительности это был гамак, просто сейчас он выглядел не лучшим образом. Над гамаком висела самодельная афишка:

‹‹За наглую кражу чая штраф сто поцелуев!»

Шрифт носил следы каллиграфии начала XIX века. Это явно было дело рук Багрова, обожавшего красть у Ирки чай и все время надеявшегося, что его оштрафуют. Тут же находилась и другая бумажка, уже компьютерного происхождения и принтерной выпечки, что выдавало Ирку:

‹‹Отдам сердце б/у. Функция любить сломана.››

И опять принтерная бумажка, на этот раз стихотворная:

Кто будит Ирку по утрам.

Того корить не будем!

Тарам-парам! Тарам-парам!

Дайте поспать людям!

Тут же рядом была пришпилена вырезанная из журнала карикатура. На ней парень и девушка, ссорясь, кричали друг на друга. Но суть карикатуры было не в том, что они кричат, а в двух облачках у них над головами, в которых художники изображают мысли человека. В этих облачках-мыслях каждый представлял себя с ангельскими крылышками, а другого — чертом с трезубцем и рогами. На деле же, как видел зритель, оба фрукта были хороши.

Ирка повесила эту карикатуру, чтобы в моменты ссор с Матвеем напоминать себе, как глупо это выглядит со стороны. Сейчас Ирка случайно задела ее рукой и вскрикнула, поскольку карикатура оказалась губкой для посуды, причем мокрой.

— Я так больше не могу! — простонала Ирка. — Зачем мы это сделали? Я чищу зубы сковородкой, а то, что похоже на зубную щетку, на самом деле стул!

Багров взял со старого велосипеда, являвшегося кухонным столом, кусок пенопласта, порезал его фоторамкой и стал с аппетитом жевать.

— Хороший хлебушек, — одобрил он. — В общем, ничем не могу помочь! Маскирующее заклятие работает именно так. Оно переставляет местами или совсем всё, или совсем ничего. Ну, кроме одежды. Думаешь, мне приятно каждое утро расчесываться раскисшим шоколадным сырком? А именно так выглядит теперь моя расческа!