Вещность и вечность - Елена Макарова

Эрна (Поппер) Фурман родилась в 1926 году в Вене. В 1938 году, после того, как Австрия вошла в состав Рейха, семья бежала в Прагу. В начале 1939 года отец Эрны уехал в Англию, чтобы подготовить почву для эмиграции всей семьи, но в марте 1939 года фашисты вошли в Прагу. В октябре 1942 года Эрна с мамой, бабушкой и двумя тетями была депортирована в Терезин. Мать и бабушка вскоре умерли, тети были отправлены в Освенцим. После освобождения Эрна уехала в Лондон, где получила диплом психолога. В 1952 году она была приглашена на работу в Кливленд. Там она встретила своего будущего мужа, детского психиатра Роберта Фурмана. Помощь в преодолении тяжелых душевных травм (потеря родителями ребенка и наоборот, кризисы взросления, аномалии в развитии и т. п.) – вот главное направление почти полувековой работы Эрны Фурман. Свой опыт детского психоаналитика она изложила в целом ряде книг и статей. Недавно ее труды начали переводить на русский. В 2007 году в издательстве университета Неймихен (Nijmegen University, Holland) выйдет наша книга-интервью с Э. Фурман «Ways of Growing up».

Эрна (Поппер) Фурман. Ярда Круг. 1943. (По словам Эрны, Ярда погиб.)

Через Фридл мне открылся новый мир, она помогала мне и увлекала меня, она была замечательным, ни на кого не похожим учителем. В Терезине у нее был приятель, художник, чье имя я не припомню[109], – маленький человечек, который любил писать красивые миниатюрные работы. У него были книжки с репродукциями, одна или две. Несколько раз мы с Фридл ходили к нему; я рисовала с его репродукций (в основном это были экспрессионисты), и они вместе, Фридл и он, учили меня. Это было потрясающе! Фридл помогала мне и на занятиях с «моими» детьми, и, как мне кажется, немало терезинских сюжетов, изображенных ими, в конце концов оказались в той коллекции, что Вы видели. Много лет я делала наброски, просто для себя, а позже, когда у меня появились собственные дети, я рисовала с ними. Обеим девочкам это нравилось. Моя старшая дочь довольно талантлива, и сейчас, будучи уже детским врачом, женой и матерью, она носит с собой повсюду блокнот для набросков, продолжая традицию Фридл.

Учеба у Фридл, часы, когда мы вместе рисовали, относятся к любимым воспоминаниям моей жизни. Тот факт, что дело происходило в Терезине, еще более обострял это ощущение, хотя в любом другом месте было бы то же самое. Лишь многим позднее я узнала от Эдит Крамер, с каким количеством личных проблем Фридл приходилось бороться. В то время она излучала спокойствие, глубокое понимание, у нее был совершенно особый взгляд на мир. Она всегда была добра и готова прийти на помощь, всегда оценивала мои способности куда выше, чем я сама, время наших занятий рисованием всегда превращалось в большое событие. Хотя мы были очень близки, мы никогда не говорили о наших личных делах. И это тоже было хорошо, поскольку наши личные трагедии таким образом отодвигались в сторону, а наши занятия занимали центральное место. Я буду всегда ей благодарна.

Эрна Поппер. Круг. 4-й урок.

В лагере я научилась множеству разных вещей. В Терезине было столько специалистов мирового уровня во всех областях, и большинство из них были готовы давать уроки или проводить семинары за хлеб (я с радостью отдавала свой хлеб за это более важное питание!). Я изучала философию, экономику, тесты Роршаха и т. д. Но я думаю, Фридл была единственной, кто никогда не требовал никакой платы за уроки. Она просто отдавала себя.

Годы спустя, когда меня попросили написать отзыв на книгу Эдит Крамер, я сразу же ощутила в ней влияние Фридл и поэтому связалась с Эдит. От нее я тоже многое узнала, я восхищаюсь ею как художником и искусствотерапевтом. Но правда и то, что одна из нитей, связывающих меня с Эдит – это Фридл.

Встреча в Атланте

Перед отлетом в Атланту в ноябре 2001 года на монтаж выставки Фридл я взяла да и позвонила Эрне. Она подошла к телефону. Я сказала: мы открываем выставку, может, она приедет. И так же просто, как я набрала ее телефон, столько лет не решаясь это сделать, она ответила: «Да, я подумаю об этом, пришлите мне по факсу точные данные: где, когда, во сколько».

Кадры из фильма «Один день с Эрной Фурман». Атланта. 2001. На снимках: Эрна и Боб Фурман, Эдит Крамер и Елена Макарова.

Я неверно записала номер факса и позвонила ей через пару часов. Она рассмеялась в трубку: «Моя дорогая, похоже, у вас бессонница». Видно, у нее были часы, показывающие время на всех континентах.

Эрна оказалась красивой, высокой, чуть сутулой дамой с обворожительной улыбкой. Услышав, что мы с Фимой[110] говорим между собой по-русски, она и вовсе растаяла: «Я знаю по-русски, кто-то из моей семьи из Одесса».

Боба, мужа Эрны, привезли на коляске. Притопала розовощекая Эдит – с рюкзачком и ярко-синей палкой. Оказывается, она сломала ногу в Париже, и тамошние эстеты подобрали ей палку под цвет «сентябрьского неба в полдень».

В Атланту Эрна привезла терезинские рисунки, конспекты лекций Гертруды Баумловой, о которой я столько лет пыталась найти информацию.

Рисунки крошились в руках. «Ну и что, – сказала Эрна, – все умирает, я тоже умру». Эдит вступилась: «Такие хорошие рисунки, к тому же по ним видно, как и чему учила Фридл в Терезине… Не огорчайте Лену!» Я попросила Эрну дать мне до вечера всё, что она привезла, чтобы в музее переложить листы специальной реставрационной бумагой. Эрна позволила снять копии с интересующих меня документов. Всё это нужно было провернуть до открытия выставки.

Утром следующего дня мы с Ефимом провожали Эрну и Боба в Кливленд. Черная машина отъехала от гостиницы, мы махали ей вслед. Трудно было представить, что, вернувшись, Эрна узнает, что болезнь ее прогрессирует и ей придется пройти химиотерапию и рентгенотерапию, чтобы хоть на время затормозить процесс.

Время – главный фактор

По возвращении из Атланты Эрна написала мне письмо:

6 декабря 2001 года.

Дорогая Елена Макарова,

Я пишу, дабы поблагодарить Вас (и, пожалуйста, передайте мою благодарность оператору Ефиму) за те невероятные 20 часов, которые мы провели вместе в Атланте в мире Терезина, воссозданного Вами и через Вас на выставке. И еще спасибо за все те усилия, которые Вы приложили к тому, чтобы уберечь мои рисунки от дальнейшего распада. Я знаю, Вы сделали это не только для меня, но и для себя, для своей будущей работы и для тех, кто, возможно, заинтересуется ими в будущем. Что касается меня, я поняла, что наша встреча, обмен мыслями и чувствами стали для меня этапом для перехода на новый уровень осмысления лагерного опыта, и один из шагов в этом направлении – это говорить с Вами…

…Мои записи отражают количество еженедельных семинаров, которые д-р Винер проводил с нашей группой за 1/8 пайки за каждую тему по дисциплине «Народная экономика». Винер есть в Вашей книге. Я подтверждаю, да, Вы правы, это конспекты лекций Гертруды Баумловой. Список концертов в дневнике не имеет дат. В нем же и другие мероприятия…

…Следующая проверка покажет, как обстоят дела, но я знаю, что мне осталось недолго, так что время – главный фактор, нравится нам это или нет!

Я все еще читаю Вашу книгу – подарок непростой. Хорошо, но и тяжело читать, я знала стольких из Вашего списка…[111]

Боб шлет приветы.

Эрна Поппер. Рисунки, созданные на занятиях с Фридл Дикер-Брандейс. 1943–1944.

20 февраля 2002 года по приглашению Эрны я прилетела в Кливленд. В аэропорту меня встречал шофер-негр – доктор Фурман занята в первой половине дня. Он вез меня по незнакомому городу и рассказывал, что обратился в мусульманство и что его отец, христианин, не может ему этого простить. На вид ему было за пятьдесят. Обратившийся в мусульманство привез меня в гараж какого-то огромного строения, получил ключ и на лифте отвез меня на второй этаж. По коридору бродили припомаженные старушки, толстенные негритянки пылесосили в открытых настежь комнатах. Здесь, по решению Эрны, мне и предстояло ночевать. Когда освободится гостевая в доме престарелых, где живет Эрна, меня переведут туда. Комната с пуфиками и розовыми занавесками, огромные рекреации с каминами и мебелью под старину – я ощущала себя героиней американского фильма про полноценную старость.

В два часа дня за мной приехал Боб. Два профессора жили в трехкомнатной квартире с небольшой кухней. От Эрны только что ушли студенты, и она что-то дописывала за большим столом в гостиной. Наверное, если бы просто так прийти к Эрне, без магнитофона и вопросов, которые предстояло задать, я бы чувствовала себя спокойней. А что если мои вопросы покажутся ей глупыми или диктофоны не сработают?!