Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

Старший медик впилась пальцами в плечо девушки, посылая вдоль кожи эмпатическую волну и разрывая ее связь с пациентом. Юная целительница резко развернулась: скованное неестественным спокойствием лицо, огромные серые глаза, бесцветные брови. Толстая пшеничная коса говорила о том, что ей пока не доверяли работу в зачумленной территории. Старший медик вспомнила имя: Ария. Ария из Мероны, неожиданное сокровище, родившееся в небогатой плебейской семье.

– Что? – попробовала вырваться Ария. – Почему? Я дышу за него!

– И если тебя тут заметят, то дышать вы не сможете уже вдвоем. – Вита рывком подняла девчонку на ноги, проволокла пару шагов. Второй молодой медик стоял на коленях над обезглавленным телом наставницы. Этот, по крайней мере, сообразил надеть обувь, но умирающих в двух шагах пациентов он, похоже, не замечал. Эмпатический шок. Вита залепила профилактическую пощечину.

– Это убийство! – шипела девица.

– Она убита! – вторил парень.

– Вас убьют, – пообещала Вита, – если не будете делать, что скажу.

Подтащила их к Летию. Глаза его были огромными, черными, совершенно сухими. Медик-прима наклонилась, пальцы ее обхватили древко стрелы. Перед взглядом тут же встала карта ранения: белый изгиб кости, повреждения мышц и сосудов. Перекрыть ток крови, рывок, нанесший больше вреда, чем изначальное ранение, стянуть. На все ушла буквально пара секунд.

Вита вздернула почти бессознательного Летия на ноги и повесила его на плечи пошатнувшихся от такого груза учеников. Схватила руку Арии, прижала ее ладонь поверх раны.

– Не сможешь исцелять на ходу, хотя бы останови кровь. Идите за мной. Не отставайте. Остановится один – погибнут все трое.

Мысленно начала прокладывать дорогу. До ворот проще всего дойти по виа принципалис – широкой улице, рассекавшей лагерь из конца в конец. Но враги появились и исчезли, точно скрытые мороком, прямая дорога двоилась перед глазами, и Вита ей не доверяла.

Она резко повернулась и, точно на обнаженное лезвие, напоролась на бешеный взгляд декана. Какую-то долю секунды медик была уверена, что сейчас ей раскроят череп и оставят рядом с обреченным легионером.

– Опцион валетудинарии, – хрипло, полным званием обратился к ней ветеран. – Вы заберете раненых?

– Да.

Командир десятка подошел к задыхающемуся в собственной крови подчиненному. Короткий взмах меча, обмякшее тело, хриплый приказ:

– Что застыли? Сомкнуть щиты! Шевелитесь!

Больше не задерживаясь, Вита зашагала прочь. Качнуться в сторону, нагнуться, поднять с земли еще одну раненую. Вита перекинула через свое плечо руку бессвязно стонущей женщины-прислужницы из госпиталя, приняла на себя часть ее веса, без паузы и без слов продолжила путь.

В сторону от виа принципалис, вокруг пустых палаток. По пути их процессия собрала еще с полдюжины раненых. Вите также удалось перехватить группу медиков, пытавшихся пройти к госпиталю. Санитары, не выпуская оружия, взвалили на плечи тех, кто уже не мог идти самостоятельно. Инструментарий тащил на себе щит, короб с мазями, а также пребывавшего в шоке врача. Для тех, кто еще не потерял истинной чувствительности, эмоции, затопившие сейчас все вокруг, были подобны методичному избиению. Целители содрогались, словно от ударов, но сжимали зубы и продолжали шагать и даже на ходу оказывать помощь.

Время, время, время!.. В груди ее словно опрокинули песчаные часы, и каждый шаг отмечен был шорохом ускользающих секунд. Вита старалась дышать ровно и размеренно, но спина и плечи ее уже болели от навалившейся на них тяжести. В легких при глубоких вдохах появлялось мерзкое щекочущее ощущение – предвестник будущего кашля.

«Быстрее, – медик-прима мыслью ударила свою группу. – Еще быстрей!»

О приближающейся опасности ее предупредил хриплый крик атакующих легионеров. Командный голос ревел: «Щиты поднять!» и «Где лучники? Достаньте его стрелами!». Дрались совсем рядом, за ближайшей палаткой. А если есть сражение, значит, есть и противник. Которому нужно куда-то отступать.

– В сторону!

Вита буквально впихнула свою ношу в руки идущего рядом. Голова дюжего легионера была залита кровью и наскоро перевязана, неуверенность движений заставляла предположить, что возможны проблемы со зрением. Вита безжалостно вырвала у него копье.

Кожа, из которой была сделана палатка, содрогнулась, просела. Будто опрокинулась в глубь самой себя. Всадник двумя совершенно дикими, невозможными для имперских коней скачками преодолел препятствие. Как-то умудрился не запутаться в веревках и не сломать своему скакуну ноги. Вылетел на дорогу прямо перед ними. Каждое движение его пело дерзостью и упоением от собственной удали.

Кочевник развернулся – яростный, похожий на изображение мстящего кера. Шлем его в суматохе боя был потерян, черные косы крыльями били по плечам, лицо перечеркнуто окровавленной полосой. Зубы степняка оскалились в улыбке, стывшей торжеством и страхом. Из оружия у воина осталась лишь окровавленная сабля. Этого было довольно.

Вита шагнула вперед, опуская перед собой копье. Пальцы ее сжались на древке. Мысли провалились на узкую тропу полированного дерева. Устремились, набирая скорость, вперед. К наконечнику, созданному из многочисленных спрессованных слоев металла, острому, абсолютно смертоносному. Сорвались с него сконцентрированным ударом.

Медик полностью сосредоточилась на одном-единственном образе: она сама, угрожающая копьем летящему навстречу всаднику. Тощая фигура в балахоне. Жесткое лицо, наполовину скрытое шарфом, четкая линия скул, юная кожа, какая бывает лишь при регулярном использовании масел кау. Разрез глаз, их яркий карий оттенок, блик отраженного света на лишенной волос голове. Руки неуклюже упирают в землю копье, стараясь держать его между собой и неизбежной смертью.

Кочевник одними ногами послал своего скакуна в бок, изящным перестуком копыт уходя от дрожащего острия. Оказался внутри зоны, где ее слишком длинное оружие становилось бесполезным. Ударил саблей наискось… и лезвие прошло сквозь пустой воздух.

Вита, отошедшая на два шага в сторону от того места, куда проецировалась ее иллюзия, нанесла удар. Одно спокойное, выверенное, обманчиво медленное движение. Она не могла позволить себе промахнуться мимо цели, и не позволила: острие на половину ладони утонуло в опрометчиво открытом горле. Кочевник не смог даже захрипеть. Изо рта его хлынула кровь, спина выгнулась. Занесенная было сабля выскользнула из пальцев, что судорожно царапали воздух. Конь, хрипя, подался назад, и всадник медленно вывалился из седла.

Его товарищи почувствуют эту смерть. Если они еще живы, то примчатся так быстро, как только смогут. Скорее, скорее…