Возвращение к звездам - Гарри Гаррисон

Ян остановил воспроизведение и повернулся к Бен-Хаиму.

– Я думаю, этот человек безумен. О чем это он говорил?

– Не безумен, просто преступно рационален. Он предлагает нам спасение, подразумевая под ним гибель. А чтобы помочь нам решиться, приводит цитаты из нашей истории. Он думает, что у нас извилины, как у школяров с талмудом.

– Варшавское восстание было во времена Второй мировой войны, – сказала Двора. – Евреи были порабощены нацистами, погибали от истощения и болезней. Они восстали и сражались с поработителями, с голыми руками против пушек, и все были перебиты. Они знали, что погибнут, но не сдались.

– Энтебби? – спросил Ян. – Что это значит?

– Налет коммандос. Им предстояло пройти половину диаметра планеты, и рейд не имел ни малейшего шанса на успех. Тем не менее, они выиграли. Сергуд-Смит заткнет за пояс даже такого искусителя, как Сатана...

– Не совсем понимаю, что это за искушение, – сказал Ян. – Вам же нельзя вступать ни в какие войны. Вам можно только сидеть и смотреть, что происходит снаружи.

– По сути это именно так. Но свобода наша, говоря откровенно, не более чем иллюзия свободы. Мы вольны в своей стране, но не больше. И тут, опять же, нам не чуждо чувство справедливого и несправедливого. Мы окружены целым миром экономически и физически порабощенных государств. Должны ли мы помочь им? Мы, бывшие в рабстве тысячелетиями, знаем, что это такое. Разве мы можем не помочь обрести другим то, о чем всегда мечтали сами? Я уже сказал, что он говорит с нами, как со школярами. Я стар, потому, быть может, слишком сомневаюсь. Мне нравится покой. Но послушаем голос молодых. Двора, что ты думаешь?

– Я не думаю, я знаю! – сказала она порывисто. – Борьба! Другого пути быть не может.

– Мое сомнение столь же простое, – сказал Ян. – Если есть хоть малейший шанс на успех, я готов сражаться. Сергуд-Смит говорит, что предлагает мне связаться с атакующим флотом. Очень хорошо. Я расскажу не только о его плане, но и о наших догадках и о том, что же все-таки за личность этот Сергуд-Смит. Так что ответственность за окончательное решение будет с меня снята. Мой ответ готов. Я согласен с его предложением.

– Да, в вашем положении я сделал бы то же самое, – сказал Бен-Хаим. – Вам нечего терять, но есть что выигрывать. Хотя все это выглядит слишком хорошо. У меня такое чувство, будто этот человек придумал очень изощренную игру.

– Это неважно, – сказала Двора. – Его тайные умыслы нас не касаются. Если это ловушка, то нападающие будут предупреждены и смогут принять меры. Если ловушки нет, израильтяне вступят в последнюю свою битву, чтобы на свете не было больше войн.

Бен-Хаим глубоко вздохнул и качнулся вперед-назад в своем кресле.

– Сколько раз это было сказано? Война ради прекращения всех войн. Неужели это когда-нибудь случится?

Это могло иметь значение, а, может быть, это было совершеннейшей чепухой. Ян почувствовал вдруг себя в капкане, как и израильтяне. На самом деле он хочет иметь дело с Сергудом-Смитом лишь в одном случае – чтобы убить его. Но вместо этого он будет на него работать.

– Нет. Но теперь будет именно так, – сказала Двора. – Включи, Ян. Дослушаем до конца.

– ...пришло время вновь покинуть гетто. Поэтому как следует обдумайте то, что я вам сказал. Взвесьте свои решения. Обратитесь в Кнессет, узнайте их мнение. Это предложение нельзя принимать выборочно. Либо целиком принимаете, либо отказываетесь. Все, или ничего. Таков мой единственный аргумент. Чтобы принять решение, вы имеете время, хотя его и немного. Атакующий флот прибудет примерно через десять дней. Вам нужно нанести удар на заре того дня, о котором вам сообщат. На раздумье вам четыре дня. Вечером в пятницу ваша радиостанция передаст обычную мемориальную службу в память усопших. Если пожелаете принять участие, достаточно сообщить в числе прочих имя Ян Кулозик. Он человек без предрассудков, так что, я думаю, не будет возражать. Если же вы не захотите участвовать в спасении человечества, ничего не предпринимайте. Больше вы меня не услышите.

– Возлагает на нас вину, – сказал Бен-Хаим, когда экран потемнел. – Вы уверены, что он никогда не изучал теологию?

– В отношении моего зятька я ни в чем не могу быть уверенным. Хотя теперь я уверен, что все его недавние доводы – ложь. Пожалуй, его можно назвать отцом лжи, говоря вашим языком. Что будете делать?

– То, что он велел. Внести предложение в Кнессет, наш парламент. Переложим на их плечи хоть частицу вины и ответственности.

Бен-Хаим повернулся к телефону, и Ян с Дворой покинули комнату. Из-за автоматически регулируемого освещения они не заметили, что, пока они слушали Сергуда-Смита, наступила темнота. Они вышли на балкон, оба молчали, каждый был погружен в собственные мысли. Ян оперся о перила и всматривался в мерцающие огни города на склонах темной долины. Ночь была безлунная, звезды горели чисто и ярко, заполняя небо по мере того, как на горизонте погасал далекий закат. Мир в тишине, покое и безопасности. А Сергуд-Смит хочет, чтобы они отказались от него и стали воевать за идеалы. Ян не стал гадать, каким будет их решение; свое он принял достаточно быстро. Обернувшись, он увидел, что Двора тихо сидит на диване, положив руки на колени.

– Ты, наверное, проголодался, – сказала она. – Давай, я что-нибудь состряпаю.

– Одну минуту. Как ты думаешь, что решит Кнессет?

– Будет говорильня. Они в этом очень сильны. Это стариканы, они предпочитают болтовню действиям. Сергуду-Смиту надо было дать им на раздумье не четыре дня, а месяц.

– Значит, ты не думаешь, что они примут решение?

– Примут, конечно. Против. Играть без проигрыша, они всегда предпочитают играть без проигрыша.

– Возможно, именно поэтому они и состарились.

– Ты смеешься надо мной? Дай мне посмотреть на твое лицо.

Двора потянула его, усадив рядом на диване, и увидела, что он и впрямь улыбается. Она не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Ну что ж, возможно, я начинаю злиться без оснований. Этого еще не произошло. Но так и будет, как я сказала. Вот тогда-то я разозлюсь. Если это произойдет, что ты будешь делать? Если они скажут «нет»?

– Даже не хочется думать над такой возможностью. Вернусь и попытаюсь связаться с Сергудом-Смитом, вероятно. Не могу же я укрываться здесь, когда на карту поставлена судьба всего мира, всех планет. Возможно, мне удастся контакт с атакующим флотом, я расскажу, что знаю. Сейчас нет смысла гадать.

Говоря эти слова, Ян вдруг понял, что они держат друг друга за руки. О чем я думаю, встревожился Ян, после чего понял, что ни о чем не думает. Но чувствует, реагирует физически. И он знал, даже не спрашивая, что Двора чувствует то же. Он хотел спросить ее, но не стал, побоялся. Повернувшись к ней, он увидел, что она смотрит на него. Затем, не делая осознанной попытки, она оказалась в его объятиях.