Лед и алмаз - Роман Глушков

— Стало быть, если человеческое тело гораздо слабее металла, значит, в моем случае аллергия приняла более стойкую и агрессивную форму? — спросил я, стараясь поспеть за ходом докторской мысли. — Настолько агрессивную, что моя болезнь стала в некоторой степени даже заразной?

— М-м-м!.. Нет! Не заразной, — Свистунов недовольно скривился и помотал головой. — И форма ее не столько агрессивна, сколько специфична для защиты именно органической материи. Причем для защиты не от одной лишь аномальной энергии, но и от любых ее потенциальных механических носителей. Независимо от того, заражены они ею или нет. Этакая, если угодно, бескомпромиссная перестраховка.

— Вот оно что! — осенило меня. — Выходит, мои повышенная ловкость и «солнечная» невидимость — элементы того же самого перестраховочного механизма?

— Несомненно, — поддержал меня биохимик, успевая делать сразу два дела: возиться с оборудованием и ниспровергать прежние гипотезы о моем феномене.

— Однако внутри Жнеца было полным-полно разного электронного оборудования. И оно исправно работало, хотя весь этот гигант был сверху донизу пронизан алмазными волокнами, — обратил я внимание доктора на противоречащее его концепции обстоятельство. — Как это понимать? Жнец, он э-э-э… как ты сказал: не перестраховался — так, что ли?

— А зачем ему это? — задал мне встречный вопрос Зеленый Шприц. — Технос — враг людям, и ваша уникальная защитная система уничтожает потенциальных кандидатов в биомехи. Технос не враг металлу, и защитная система Жнеца лишена такой опции. Вот и все. Как видите, ничего особенного.

— А как же Троян? — продолжал я подбрасывать доктору неудобные, по моему мнению, факты. — Ему был запрещен доступ внутрь Жнеца, и ко мне эта тварь так и не сумела подобраться вплотную.

— Троян — случай исключительный, — пояснил всезнающий Свистунов. — Он — это фактическая на сегодняшний день вершина эволюции техноса. Если можно так выразиться, Троян — носитель мощнейшего аллергена, который грозит вам уже не банальными чихом и чесоткой, а мгновенным параличом дыхания и некрозом кожи. Оттого ваш организм и отреагировал на появление Трояна таким удивительным образом. Оттого эти болваны из «Светоча» и не добились впоследствии рецидива у вас этой уникальной реакции. И все потому, что они в корне заблуждались, упорно не понимая природу вашей болезни! Ну каким исследователям-медикам придет в голову вызывать у подопытного больного аллергический криз, подвергая его нервным и физическим перегрузкам? Только полным идиотам! Сделать это без соответствующего аллергена невозможно. Но где же им было его взять — этот редкий и неуловимый аллерген?.. Впрочем, мы ведь говорим сейчас о Жнеце, а не о вас, верно? Не факт, что Троян вошел бы в конфликт с углеродной начинкой этого биомеха. Но, поскольку она являлась неотъемлемой частью его двигателя, создатель Жнеца предпочел не рисковать, впуская Трояна в утробу своего детища. Обычная предосторожность, ничего более. Когда замышляешь авантюру подобного масштаба, нельзя допустить, чтобы она сорвалась из-за банальной технической накладки. А тем более накладки, которая легко прогнозируется.

— Что «Светочу» вообще известно о профессоре Сливко? — не преминул полюбопытствовать я, уж коли биохимик заикнулся о творце самого грандиозного биомеха Пятизонья.

— Кроме того, что Сливко — миф, — ничего, — ответил Тиберий. — Однако при чем здесь он?.. Ах да, припоминаю: вы же утверждали, что Мерлина похитил и держал его на Жнеце в качестве раба не кто иной, как сам устроитель этого вселенского бардака — Пятизонья, — мифический злодей-профессор! А с чего Пожарский вдруг так решил? Этот тип что, представился ему таким легендарным именем?

— Нет, конечно. Никак он Семену не представлялся. Находясь под ментальным контролем хозяина Жнеца, Мерлин называл своего поработителя Умником. А догадка, что за Умником может скрываться профессор Сливко, посетила Пожарского, когда он узнал о причастности ко всему этому беспределу Трояна. Вполне логичное предположение, разве нет? Клуб «жженых» сталкеров и его председатель Механик утверждают, что Сливко и Троян давно спелись и проворачивают на пару какие-то закулисные интриги. Мерлин имел все основания верить «жженым», ведь он сам являлся внештатным членом их клуба.

— А почему Троян не может являться одновременно слугой двух и более господ? Вдобавок я наслышан, что этот монстр преследует какие-то собственные цели. И раз так, вряд ли он станет слепо подчиняться людям. А вот взять кого-либо из них в союзники — такое положение вещей видится мне более реальным. Тем паче, в отличие от хозяев, количество союзников у Трояна может быть совершенно не регламентировано. Наоборот, чем больше он заведет себе единомышленников среди людей, тем с наибольшей вероятностью добьется успеха. К тому же, с какой целью всемогущему Сливко вдруг потребовалось утюжить Керченский остров циклопическим железным катком?

— Да мало ли, что может взбрести в голову злому чокнутому гению, — пожал плечами я. — Ты видел Жнеца? Разве нормальный изобретатель соорудит такое орудие для того, чтобы утрамбовать им территорию площадью в три тысячи квадратных километров? Хорошенькая стройплощадка, ничего не скажешь! Вот только что-то подсказывает мне: вряд ли спустя пару-тройку лет на ней вырос бы сказочный город-сад.

— Город точно не вырос бы, — согласился ученый. — И сад не вырос бы. А вот Городище — вполне возможно. Самое огромное Городище изо всех, что когда-либо возникали в Пятизонье. Достигающее заоблачных высот и занимающее собой весь остров «муравейник»! Причем, что самое любопытное — взращенное не техносом, а человеком. И, естественно, им же полностью контролируемое. Весь, до самого последнего автона и Н-капсулы. Такая сказка вам больше по душе?

— Какое богатое у тебя воображение, доктор, — подивился я. — Это, наверное, потому что ты из своей лаборатории редко на белый свет выходил, вот с годами малость умом и тронулся. Много чего я в вашем «Светоче» наслушался, но таких фантасмагорий мне там никто не рассказывал.

— И неудивительно, — как ни в чем не бывало заметил Свистунов. — С какой стати кому-то нужно было знакомить вас — подопытного, — с одним из наших научных проектов? Который ко всему прочему был закрыт два года назад как слишком дорогостоящий и рискованный. «Исгор» — под этим названием он у нас по документам проходил. Прямо так и расшифровывался: «Искусственное городище».

— Ни хрена себе! — в очередной раз удивился я. — Да у вас там, похоже, у всех крыши поехали! Это ж надо до чего додуматься!

— Если и впрямь поехали, то, как видишь, не у всех, — возразил доктор. — И хвала здравому смыслу! А иначе никакого «Светоча» сегодня уже не было бы в помине. Или Центр сам разорился бы, не потянув бюджет «Исгора», или командование разогнало бы нас к чертовой матери, сочтя нашу авантюру крайне самонадеянной и опасной… Однако безумная идея не умерла и в октябре прошлого года едва не начала воплощаться в жизнь. Вот только «Светоч» уже не имел к ней никакого отношения. Ну, или почти никакого. Все-таки искра этого вовремя потушенного пожара, как ни крути, прилетела от нас.

— Умник, он что, каким-то образом умудрился похитить ваши разработки?

— Хуже. Есть подозрение, что тот, кого вы с Мерлином кличете Умником, является непосредственным автором «Исгора» и работал на «Светоч» до тех пор, пока проект не закрыли.

— Погоди-ка! То есть ты хочешь сказать, что знаешь настоящее имя Умника?!

— Конечно, знаю. Кто у нас не знает этого человека? По крайней мере, все, кто прослужил в Центре более двух лет, хотя бы краем уха, но слышали историю «Исгора». А кое-кто, включая меня, даже успел принять участие в разработке его теоретической базы.

— И ты только сейчас мне в этом признаешься?

— Признался сразу, как только вы завели речь об Умнике. А с чего вдруг мне было говорить о нем раньше? Я посвящен в секреты многих проектов «Светоча», не одного «Исгора». Предлагаете начать рассказывать вам обо всех по порядку?

— Зачем обо всех? Хватит и тех, которые имеют отношение к моей проблеме. И раз уж выяснилось, что ваш «Исгор» связан со Жнецом, то нелишне бы узнать, кто создал эту дьявольскую машину. И почему ее создатель знал секрет моего феномена и ничего не сказал об этом вам — своим коллегам, с которыми он проработал бок о бок столько времени…

— Геннадий Валерьич! — подал голос Жорик. Пока мы беседовали с Тиберием, Дюймовый топтался неподалеку от нас, но в разговор не вступал. Впрочем, сейчас он нарушил молчание не потому, что его вдруг осенила дельная мысль (редко, но иногда подобное с ним случалось — вспомните хотя бы его идею похищения Грааля Дьякона). Судя по всему, напарник был чем-то встревожен. — Геннадий Валерьич! Гляньте! Во-о-он там, на севере, где снежная пыль! Видите? Как думаете, эти ребята случайно не сюда едут?