Ведьмак - Виталий Гладкий

Моя азартная душа буквально пела – как здорово! Погода – блеск, озеро – как слиток серебра, от которого я отхватывал маленькие живые кусочки, а леса вокруг – словно занавес огромного театра под открытым небом, готовый в любой момент подняться, чтобы я мог насладиться новой оригинальной постановкой.

Ах ты, боже мой…

Уху мы сварганили прямо здесь, на специально оборудованной Лагиным-Чижом площадке, где находился и явно сделанный по спецзаказу добротный чугунный мангал – такой тяжелый, что с места не сдвинуть. Его что, трактором сюда волокли?

Поставив на костер (от которого осталась лишь кучка жарких углей) нанизанных на шампуры, выпотрошенных и очищенных от чешуи жирных карасиков, чтобы приготовить второе блюдо, я сказал, поднимая рюмку:

– Ну что, по единой?

– Дык, это, конечно…

– Мы сегодня, кстати, не пьем, а лечимся.

Ответом мне было привычное Зосимино «хух!» После водки ароматная и горячая – почти кипяток – уха показалась мне просто божественным нектаром.

Я почувствовал, как по моим жилам побежало нечто обжигающее, вроде подогретого адреналина. Эта субстанция наполнила мою душу ликованием, а сердце неземным покоем.

Хорошо…

И в этот момент я вдруг почувствовал, что мы возле беседки не одни. Кто-то таился в кустах, явно сглатывая голодную слюну. Уж не черноризец ли? На ушицу потянуло, ворона…

– Эй, дядя! – окликнул я громко. – Выходи! Нечего по кустам шастать, да за людьми подглядывать. Выходи, не обидим.

Зосима от удивления даже поперхнулся. К старости он стал немного глуховат, чего нельзя было сказать о его голубых глазах; правда, от яркой молодой голубизны в них остался лишь стальной блеск, но смотрели они зорко и далеко, как у орла.

Послышался шорох, треск ломающихся ветвей, и перед нами появился странный тип, весьма похожий на жюль-верновского Паганеля – такой же высокий, нескладный и в круглых роговых очках. Для полного сходства не хватало лишь подзорной трубы, да коротких панталон с чулками.

– Вы кто? – спросил я, икнув от неожиданности; мне думалось, что увижу другого человека.

«Паганель» вежливо кивнул Зосиме, который тоже несколько был смущен, и ответил неопределенно:

– Живу я здесь… Здравствуйте.

– Привет. Наше вам. Будем считать, что ответ на вопрос исчерпывающий. Что ж вы, уважаемый, по кустам шорохаетесь, добрых людей пугаете?

– Я, знаете ли, проходил мимо…

– Мимо, значит… – Я недоверчиво ухмыльнулся. – И по каким делам?

– Иво, это Кондратий Иванович, – наконец подал голос и Зосима.

Ух ты! Оказывается, к нам пожаловал дачник Кондратка, который снимает избу у Зинки Фалалеевой. Мы с ней не так и не познакомились, но я был о Зинке-резинке, ведущей в городе беспутную жизнь, немало наслышан.

Впрочем, как и о других бывших жителях нашей выморочной деревеньки.

– А-а, тогда милости прошу к нашему шалашу, – сказал я доброжелательно, сделав пригласительный жест. – Заодно и познакомимся. Хорошему человеку мы всегда рады. Правда, Зосима!

– Ну, дык…

– Вот и я об этом. Меня зовут Иво. Нет, нет, никаких по отчеству! Просто Иво. Да вы садитесь, садитесь… вот и ложка есть. Что касается тары, то тут у нас пролет… – Я с некоторым сомнением повертел в руках пустую рюмку. – В этом вопросе мы на вас не рассчитывали. Но это дело поправимое. Будем пить с одной, хотя это и негигиенично. Водка – лучшее средство для дезинфекции. Как вы насчет спиртного, не абстинент ли, случаем? – спросил я с затаенной надеждой – а вдруг и впрямь Кондратка непьющий? вот было бы здорово, со спиртным в нашей деревеньке всегда напряженка. – Это сейчас модно…

– Нет, нет! – поторопился ответить Кондратий Иванович, сиречь Кондратка. – В этом плане у меня все нормально.

– Наш человек, – сказал я с удовлетворением, все-таки задавив в себе жлоба, когда очкатый Кондратка махнул полную рюмаху, как за себя кинул; похоже, в этом деле он даже Зосиме не уступит. – Правильный.

– Спасибо, – вежливо ответил Кондратка, понюхал хлебную корку, поправил очки и взялся за ложку.

Кондратка оказался мужиком хоть и ученым (по крайней мере, с виду), но без претензий. Он начал метать уху с потрясающей быстротой. Ну просто тебе голодающий Поволжья. Создавалось впечатления, глядя на его худобу, что мужик не ел как минимум неделю. Силен пожрать…

– Стоп! – наконец не выдержал я беспрестанного мелькания ложки. – А по второй?

– Нет возражений, – охотно откликнулся Кондратка.

Теперь уже мы выпили все вместе; правда, Зосима с некоторым отставанием. Это он предложил свою рюмку Кондратке. Наверное, мой друг решил на всякий случай подстраховать меня – чтобы я не подхватил какой-нибудь неведомой заразы.

Хотя я знал, что в этом вопросе он больше заботится не обо мне, а о Каролине… старый хитрец! Они как-то уж очень быстро спелись, и Зосима просто боготворил мою непутевую женушку.

Пардон, мою бывшую женушку. Которая вышвырнула меня из своей жизни, как некий использованный предмет интимного обихода. Обидно, понимаешь, да?

Еще как обидно. Особенно когда примешь на грудь, как мы сейчас, по три сотки. Сразу в голову начинает лезть всякая чепуха, разные ути-пути их прошлой жизни, а также настоящие и мнимые обиды.

Мне пришлось сгонять домой еще за одной бутылкой. Этот сукин сын Кондратка, Паганель очкастый, хлебал беленькую как ломовая лошадь воду.

Понятное дело – на халяву можно и море выпить, было бы чем закусывать…

Разговор у нас шел ни о чем. Это был обычный «звуковой фон» застолий, когда собираются только мужики. Правда, за одним исключением – в нашем трепе не присутствовала женская тема, которая в пьяной мужской компании превалирует.

В принципе, и этот факт поддавался объяснению: Зосима давно забыл, что это за зверь по имени Женщина; я – не хотел о женщинах даже думать, особенно об одной, выбрасывал ее из головы, как вышибала выкидывает из кабака забулдыгу без копейки в кармане, который снова и снова с пьяной настойчивостью возвращается к стойке бара, чтобы выклянчить у кого-нибудь из посетителей еще одну рюмку спиртного; а что касается нашего «профессора» Кондратки, то мне кажется он принадлежал к типу маменьких сынков, вечных женихов, которым разбитные свахи безуспешно подыскивают невест до самой гробовой доски.

– Как отдыхается? – наконец задал я «Паганелю» невинный с виду вопрос; естественно, не без задней мысли.

– Что вам сказать… – Кондратка с видимым сожалением бросил взгляд на последнего карасика, который лежал перед ним на одноразовой тарелочке из алюминиевой фольги.

Это были остатки от его порции запеченной на костре рыбы, которую он стрескал с кошачьим урчаньем.