Живой товар - Андрей Хазарин

Какой душ? Горячей воды-то нет!

Оказалось, есть — он что, и коммунхозом командует? Голову я мыть не стала — если гулять идти… Вышла из-под душа, накрасилась.

— Аська, не возись, у тебя всего двадцать минут. Потом выходим.

— Нас кто-то ждет?

— Нет.

«Так чего же торопиться?» — буркнула я про себя. И только потом отметила это «нас». Само с языка сорвалось!

Я надела джинсы, удобную блузку — тепло вроде. Ноги сунула в босоножки. Собрала гриву свою, чтобы ветер не растрепал.

— Эй, ты где?

В моей квартире заблудиться! Я вышла в кухню как раз в тот момент, когда в сушку отправилась последняя чашка.

— Я готова!

— Тогда порядок. Значит так: сейчас у нас почти полдень. В доме, — он огляделся, — относительный порядок. Ты готова. Да, возьми пакет — батонов купим.

Я эти батоны турецкие терпеть не могу.

— Зачем?

— Мы идем зверей кормить. Себе можем купить пива или вина какого-нибудь легкого… На все у нас — часа четыре. Потом домой — обедать. А потом уже хозяйством займемся, если ничего более интересного не придумаем…

— Тогда пошли, — я старательно не реагировала на намеки.

Возле выхода из метро нашлись свежие батоны, а рядом на лотках — пиво в банках. Я вообще-то пиво люблю, но моей фигуре оно явно противопоказано. Она, фигура то есть, от него растет, и не во все стороны равномерно… Но иногда ведь себя побаловать можно, правда?..

Вместе с детишками мы фланировали от одной клетки к другой. Благородный олень воспитанно и деликатно ел батон из Диминых рук. В благодарность кивал царственной головой.

— Смотри, Аська, какие у него глаза чудесные… как у тебя.

Ах ты, язва! Если бы такие! Я уже совсем решила обидеться, но в зоопарке на Диму обижаться просто невозможно — такой здоровенный младенец тащит меня за руку от одного зверя к другому…

После оленя был пруд с утками и лебедями, потом вольера с кенгуру. Они смешно, как кролики-переростки, жевали батон, зажав его в когтистой ручке.

А гвоздем программы оказался бизон. Дима вручил мне горбушку:

— На, покорми моего дружка любезного. А потом можешь лобик ему почесать.

Лобик? Чемодан!

Я попробовала — и в самом деле, пока этот броневик, чавкая и капая слюнями, жевал кусок батона, несколько раз провела рукой по его шерстяному лбу — как будто новую сапожную щетку погладила. А он мне ещё покивал!

Я стала понимать Диму — в этом пункте.

Теперь пришла моя очередь — мы вошли в львятник, он у нас «Дом хищников» называется.

Я ещё с детства каким-то кошачьим диалектом владею — меня все кошки понимают. И теперь решила попробовать, не осталось ли хоть что-то из детского умения.

Через минуту мне начал отвечать амурский тигр. А черный пантер — у нас в зоопарке это мужик — долгим таким взглядом посмотрел на меня и ушел, презрительно подергивая хвостом.

Дима хохотал так, что никак не мог остановиться.

— Ох, Аська, ты совсем ещё девчонка!

— Да, конечно: девочка, девушка, молодая женщина, померла старушка…

— Не морочь голову… Ну что, ещё погуляем или посидим, старушка?

— Давай посидим.

У нас в зоопарке наличествует огороженная территория непонятного назначения: здесь задуман был детский городок, но успели поставить только лавочки. Все заросло травкой, детки там почти не играют. А вот с этих лавочек на мою Черную Гору такой потрясающий вид открывается…

Присели, пиво открыли, сидим. Хорошо…

— Ну как ты, Ась?

— Да нормально. Жалко только, что ты меня от тигра увел…

— Если бы я тебя не увел, он бы тебя от меня увел, а этого я допустить не могу: ты моя добыча, никому не отдам.

Я улыбнулась и оперлась спиной на его руку, устроилась поудобнее.

— Давай, Асик, я тебе чуть-чуть о себе расскажу.

— Да чуть-чуть я вроде знаю.

— Ты знаешь анкетные факты — да и то не все. К примеру, где я работаю?

— Не знаю. Если хочешь — расскажи…

— Очень хочу. Понимаешь, я считаю, что у нас не должно быть секретов друг от друга.

Тут он прав, секретов не должно быть, в идеале, конечно. Или в разумных пределах.

— Я работаю в фирмочке, которая занимается разными секретами, а заодно сопутствующими пустяками: охрана при транспортировке, например, личные телохранители…

— И кто ты в таком серьезном заведении?

— Да все понемножку, в первую голову — охрана секретов, заодно грузов, помещений… И всякое такое…

— Значит, у тебя и подчиненные есть?

— Есть.

— Здорово! Значит, ты шеф?

— Ма-а-аленький такой…

И опять эта двойная складка между бровей. И в голосе железо… Да, погуляли…

— Скажи-ка мне, Ася, как там в фирме у вас? Уладили тот скандал? С той горластой бабой? Что-то меня эта история беспокоит, нутром чую — нечистое дело.

Может, и в самом деле с ним посоветоваться? Все равно больше не с кем.

— Не знаю я, Дима, что тебе и сказать… Начальство велело этим не заниматься. Но… — я помедлила, не зная, как рассказать… — В общем, нашла я материалы по этой девочке. Странные они какие-то…

И я рассказала про все эти письма.

— Похоже, что пишут за неё прямо здесь, у нас. Сразу распечатывают на машине, в смысле, — и мамочке отдают. А на самом-то деле девчонка за год ни словечка не отправила. Значит, действительно влипла она.

— Повтори-ка ещё раз…

Я ещё раз — от первого слова до последнего — повторила все, что знала.

Профессионал был за работой — сигарета, догорев, обожгла пальцы, и он досадливо отбросил окурок. Молчал минуты три, думал, потом сказал:

— Прошло пять дней… Она во вторник звонила?

Я кивнула.

— Девочка вот-вот должна попасть домой. Если то, что ты в письмах заметила, не объясняется как-то совсем просто, если твои мрачные предположения — правда, то её здесь обязательно найдут и заставят молчать. И тебя, кстати, тоже.

— Что значит, «заставят молчать»?

— В лучшем случае, её оглаской напугают. А в худшем…

— Дима, ну зачем такие ужасы? Откуда, в наше время?

— Именно, — отчеканил он. — Именно в наше время — уж поверь профессионалу.

Я поверила — таким тоном это было сказано.

— Так. И ещё одно — никому не говори об этом ни слова. Девочку надо будет прикрыть — защитить… Я через свою фирму попробую это сделать.

— А как? Я поняла из твоих слов, что фирма частная. И кто будет за это платить?

— О плате не беспокойся. Твое дело — быть осторожной, самой не высунуться. А о безопасности уж я позабочусь — в конце концов, это моя работа.

От всех этих разговоров праздничное настроение пропало окончательно. Дима сразу заметил, обнял меня за плечи:

— Ну, чего нахмурилась?

— Так…

— Что, расстроил я тебя такими разговорами? Ну, прости…

— Расстроил — не то слово. Да и не ты… Просто вдруг страшно стало и настроение испортилось.

— Да? Значит, пора его, настроение то есть, чинить. Поехали домой. Обедать пора. После еды жизнь розовеет и на душе веселее становится.

И мы поехали домой. Наверное, у моего Колесникова какой-то дар — все время правым оказываться. Обед частично вернул хорошее настроение. А вечер убедил, что не все ещё в нашей жизни так беспросветно.

Вот только квартира так и осталась неубранной. Нашлись более интересные дела…

Среди ночи я проснулась с чувством вины: совсем забыла оТанюшкиной свадьбе! Неудобно как! Ничего, не обидится — у неё тоже найдутся более интересные дела, чем гостей по головам считать.

Глава 19

Мюллер, Артур Митрофанович

Евгений Борисович Манохин разбирал почту. Это, по идее, работа секретарши, но она уже свое проделала, и теперь директор просматривал корреспонденцию, пришедшую на его имя.

Заключения налоговой он внимательно прочитал — все в порядке. Надо будет в бухгалтерию отдать. Аудит — туда же.

Два письма — рекламки. Это заму…

Настала очередь факсов. Бумага заканчивалась — по краю рулона уже идет красная полоса… Поэтому не сразу и внимание на предпоследнее сообщение обратил.

Потом прочитал ещё раз, затем еще. С виду обычное сообщение:

«Груз по договору 83/1 отправляется рейсом 58 Магомабад — Заполье завтра, 27.06. Сообщите получение в аэропорту».

Всего несколько строк… Вот только договора с таким номером в «Татьяне» отродясь не бывало.

«Наконец-то, — подумал Манохин. — Теперь можно и меры принимать».

Он нажал кнопку интеркома:

— Ксюша, вызови мне Кононенко, будь любезна. И ещё — занеси, пожалуйста, папочку, которую Лаврук сегодня прислал.

— Хорошо, Евгений Борисович.

Голос Оксаны никакая электроника не в состоянии испортить.

Несколько минут Манохин смотрел в стену. Нет, он не пытался сконцентрироваться на делах. Наоборот, мысли его витали очень и очень далеко от служебного кабинета.