Пистолет с музыкой - Джонатан Летем

— На вашем месте я бы никому этого не показывал, — осторожно произнес он.

— Что это?

— Вычиститель. Запрещенный ингредиент. Спрячьте его подальше.

— Что он делает?

Количество морщин на его лбу удвоилось.

— Я расскажу вам про Вычиститель, но потом я хочу, чтобы вы забрали его и ушли. Я сделаю вид, будто думаю, что вам про него ничего не известно.

— Как вам угодно.

— Вычиститель — вещество, действие которого изучено очень плохо. Поначалу его предполагали использовать примерно так же, как сейчас используют Забыватель. Но Вычиститель запретили, когда обнаружили, что он начисто стирает собственное «я» подопытных. Те, кто его принимал, продолжали жить, но по инерции. — Он поправил очки на носу. — Считайте это полной противоположностью deja vu — ничего и ни о чем вам не напоминает, в том числе о вас самих.

— Хорошенькая картинка.

— Рад, что вам понравилось. А теперь заберите его, давайте деньги и ступайте, пока я не позвонил в Отдел.

Я посмотрел ему прямо в глаза, и он зажмурился. Потом забрал конверт и сунул в карман. Порошечня неожиданно начала раздражать меня, а маленький, похожий на сову порошечник показался самым мерзопакостным, что мне довелось повидать за всю мою жизнь. Прежде чем мы оба осознали, что я делаю, я перегнулся через стойку и схватил его за ворот.

— Держите свои половинки денег, — сказал я, — а я сохраню свои. Ваша помощь мне скоро понадобится. А хотите вызвать Отдел — валяйте. По-моему, и вам, и мне ясно, что это не самая удачная мысль. До встречи завтра или послезавтра. — Я оттолкнул его от стойки, застегнул плащ и вышел прежде, чем он успел что-то сказать.

Вернувшись в машину, я опустил стекло и с минуту посидел не двигаясь. Ветер посвистывал в вентиляционной решетке и шуршал упавшими на крышу листьями. Не могу сказать, чтобы настроение у меня поднялось. Мне вообще не очень нравилось вести дело, единственной зацепкой в котором пока оставались разные наркотики, принимаемые причастными к нему лицами. Я и сам в этом плане далек от идеала.

Я пошарил в кармане — просто чтобы убедиться, что не забыл новый флакон с порошком. Он был на месте. Вместе с Вычистителем. Долгую, очень долгую минуту я раздумывал, не попробовать ли мне его, потом достал конверт, открыл дверцу машины и высыпал порошок в сточную решетку.

Глава 16

Адрес, который Фонеблюм продиктовал мне по телефону, привел меня в холмы. Его дом располагался как раз на вершине одного из них. Дом впечатлял. Впрочем, подойдя поближе, я заметил по сторонам дорожки голубоватое свечение топографических проекторов, а стоило мне миновать луч, как дом растворился в ночи, а на его месте остался навес из гофрированной жести над уходящей под землю лестницей. Все это напоминало вход в подземку. Ступени были оклеены оранжевым синтетическим ковром, а стены сплошь исписаны неразборчивыми надписями. Фонеблюм быстро разочаровывал. Я мог бы остановиться и добавить что-нибудь от себя, но уже слегка опаздывал, да и на ум не пришло ничего достойного увековечения. «Может, напишу на обратном пути», — подумал я.

Лестница вела вниз и упиралась в ярко освещенный бетонный пол. Сверху я видел только тень, отбрасываемую электрической лампочкой без абажура. Я спустился до половины лестницы, и в поле зрения оказалась пара ног, торчавших из-под стола. Ноги притопывали по полу в ленивом ритме. Я спустился вниз.

Парню за столом вряд ли было больше пятидесяти, но его лицо имело интенсивный красный цвет, словно все вены пытались вырваться из-под кожи. Раз обоняв его дыхание, я полностью разделял их чувства. Запах ударил мне в нос, и я чуть не задохнулся. «Если это сам Фонеблюм, — подумал я — наш разговор вряд ли продлится долго, а если нет — ясно, почему парня посадили на входе». От него не стоило ожидать проку в деле, ибо запах как личное клеймо выдал бы его заранее. Парень улыбнулся, от чего запах усилился, и я чуть не лишился чувств. Похоже, он обрадовался моему приходу, и я понял причину этой радости, когда мне в спину уперся ствол пистолета.

Пистолет находился в лапе кенгуру. Не отнимая его от моей спины, он другой лапой обыскал мои карманы. Добравшись до кармана с флаконом, он вытащил его. Через плечо я видел, как он, наморщив в умственном усилии мохнатую бровь, силится прочесть рецепт. Чтобы избавить его от мучений, я выхватил у него флакон и сунул обратно в карман.

— Ничего, — сказал наконец кенгуру и, взяв меня за плечо, подтолкнул вперед.

Мне показалось, что он огорчился, не найдя повода лягнуть меня в живот.

— Отлично. — Человек за столом улыбнулся снова. — Отведи его вниз.

Кенгуру почти ласково взял меня за шею и повел в поджидавший нас лифт. Мы вошли и развернулись лицом к дверям, не обращая внимания друг на друга — ни дать ни взять обычные пассажиры обычного лифта, если не считать пистолета в его лапе. Осрамившись у меня в подъезде, кенгуру делал вид, будто я ему безразличен. Меня это вполне устраивало.

Мы медленно опустились этажа на два, а потом лифт со скрежетом остановился. Двери раздвинулись, и кенгуру выпихнул меня в комнату, игравшую в фонеблюмовом убежище роль гостиной.

Должно быть, убранство комнаты имитировало тот дом, что стоял когда-то на холме и от которого теперь осталось только голографическое изображение. Вокруг весьма натуралистично выполненного камина полукругом стояла антикварная мебель. Возле камина даже лежали стопкой поленья, так что, как знать, камин мог быть и настоящим. Потолок украшала пышная лепнина, и все же меня не оставляло впечатление, что все это декорация к какому-то старому фильму, только выполненная качественнее обычного. На стенах висели шторы. Я понимал, что никаких окон за ними нет. Будь там окна, в них виднелись бы только земля да ходы земляных червей. Как стенд в классе биологии. Это было бы даже забавно, хотя вряд ли проектировщики имели в виду такой эффект.

— Спрячь-ка пушку, Джой.

Фонеблюм — на этот раз я не сомневался, что это и есть Фонеблюм, — вошел в комнату из спальни и выудил сигару из пепельницы на столе. Он поднес ее к носу, понюхал и аккуратно положил рядом с пепельницей. Его пальцы были пухлыми, но не лишенными изящества — свое суждение об остальных частях его тела я приберег на потом. Должно быть, под этой грудой мяса скрывался мощный скелет, но, если там и имелась хоть одна острая кость, найти ее я не смог бы. Он был одет в футболку и брюки, казавшиеся на этой туше туго натянутыми парусами. Поверх этого пребывал необъятный свитер, а шею укрывал соответствующих размеров шарф, примотавший белоснежную бороду к монументальной груди. Высокий лоб, как ни странно, обрамляла неплохо сохранившаяся шевелюра; пышные брови интеллигентно кустились над глубоко утонувшими глазками. Но несмотря ни на что, он держал себя с достоинством, видимо, желая напомнить, каким он был когда-то, словно внутри этой чудовищной туши прятался стройный юноша.