Каллгира. Дорога праха - Рут Хартц

— Назад, — тихо сказал Вегард.

— Заглохла, пытаюсь, — шипел Ариан.

Каз чуть откатила мотоцикл, мазнула взглядом по толпе, по столбам. Наверху развевались порванные княжеские штандарты — на жёлтом полотне чёрная буква «О» — княжество Оссир. Мазок красной краски перечеркнул букву.

— Да ты издеваешься! — Ариан ударил по рулю.

— Тише, — шикнула Казимира.

— Не сейчас, сука, ну, не сейчас!

Несколько обскуров заметили их, крикнули остальным, человек десять-пятнадцать двинулись в сторону колымаги. Пока медленно. Оставалось ярдов десять, Каз приготовилась дать по газам, сбежать, если придётся, но мотор авто ожил, взревел — дым повалил из-под колёс, когда машина сорвалась с места задним ходом. Таких скоростей из неё в жизни не выжимали.

Остановились только пару миль спустя. Ариан выскочил из машины, как ошпаренный, пнул колесо, прошёлся взад-вперёд.

— Этим землям необходима Белая Длань. — Клаудия скрипела зубами, дышала тяжело и прерывисто. Не сказала вслух, но каждый понял, что у неё на языке: «Я же говорила».

— В Гастине… тяжелая ситуация. — Казимира хотела сгладить углы, повернулась к Дакину за поддержкой, но тот смотрел только перед собой.

— С чем? — спросил Ариан и несколько раз щёлкнул зажигалкой. Каз не увидела, когда он достал портсигар.

Пламя тухло, руки Валлета тряслись, он шипел от злости, щёлкал и щёлкал. Уже замахнулся, чтобы швырнуть зажигалку, но Вег забрал её, одним щелчком поджёг сигарету и похлопал Валлета по плечу, успокаивая.

— С чем тяжёлая ситуация? — продолжил Ариан после длинной затяжки. Дым пахнул гвоздикой, и Каз отстранилась от приторности. — С человеческой тупостью? — Ариан махнул рукой в сторону. — Ну, отомстили они, ну, убили надзирателей. Что, свободны теперь? А поля зачем жечь? Сами же ничего не вырастят, что жрать будут?

— Им уже нечего есть. — Каз ответила на ходу, возвращаясь к мотоциклу. То, что ей очевидно, Валлет не разглядит даже под носом. — Князья воюют, набирают войска из жителей — дешевле, чем нанимать профессионалов. Налоги поднимают каждый месяц. — Она села, положила ладонь на рукоять мотоцикла, заметила следы гари над крылом переднего колеса. — Лучше всё сжечь, чем отдать врагу.

— Князь дал им земли, не пускает сюда чужие армии, защищает этих людей — и при этом враг? — гаркнул Ариан. Клаудия потянулась к его руке, чтобы успокоить; сама всё потом объяснит.

— В их глазах — да, — сказал Вегард. Каз посмотрела на него, изучая. В напряжённых скулах, скрещенных руках, спокойном лице она находила что-то новое. — Едем.

Отъезжая, Казимира слышала, что Валлет о чём-то спрашивал, когда садился за руль.

— Фахурýн… другое… — отвечал Вег.

Рык мотоцикла заглушил все звуки.

* * *

Ярмарка была самым крупным городом Оссира, даже больше столицы. Здесь всегда было шумно, людно, а развлечений и товаров хватало на любой вкус. По улицам тянулись торговые ряды — основной местный заработок. Кто-то предлагал мясо, фрукты, овощи, чуждые для Гастина и его сурового климата. Мастера из Каллгиры, Фийо и других горных княжеств держали оружейные лавки. В цивильных магазинах с охранниками на входе под стеклом держали драгоценные камни и редкие металлы. Древесину свозили из Гегýта и Кимы, лучших скакунов пригоняли с востока, из Кибри́йи. Морскую рыбу — деликатес для гастинцев — везли из ближайших портов. Но Валлета интересовал только рынок автомобилей.

Вегард предложил высадить Клаудию у Белого Храма, но она настояла, чтобы остальные к ней присоединились. Казимира и Дакин вызвались на поиски врача и аптеки.

— Мало ли, он ещё вспыхнет, если перейдёт порог вашей церкви? — Каз указала на чёрные одежды монаха.

Вег улыбнулся уголками губ, Ариан усмехнулся. Клаудия сделала вид, что не услышала.

— Без обид? — спросила Казимира, когда машина отъехала, и они с Дакином остались одни посреди незнакомой улицы.

— А?

— Ну, шутка моя.

— Всё хорошо, я посмеялся, — с непроницаемым лицом ответил Дакин.

Каз на пару секунд задержала на нём взгляд, пытаясь заметить какие-то изменения — может, и правда, улыбка проскользнула. Если бы.

— Ты бывала здесь прежде? — спросил Дакин и поправил капюшон.

Как ты не спёкся на такой жаре во всём чёрном и с покрытой головой?

В этом году бафáр [2] выпал на удивление жаркий и душный. Если четыре дня назад был Догюд, праздник пробуждения Алги, значит, сейчас началась пятая дюжина дней бафара. Совсем скоро наступит ряáз, и тогда под открытым небом не походишь, ночи будут длиться пару часов, дни станут бесконечными, воздух — таким сухим и прожжённым, что редкие леса начнут гореть. Малейшая искра — вспыхнет всё поле. Свалить бы из Гастина до той поры.

Казимира никогда не питала тёплых чувств к этому краю, в традициях и вере которого выросла. Всё здесь слишком показное, всё тебе навязывают. Вот, есть праздник, мало ли, в кого ты там веришь, будешь есть вот это вот этой рукой, а назавтра — пост начнём, только водой и хлебом питаться будешь. Что значит, ты мужик, и тебе нужно мясо? Никаких поблажек! Что с того, что ты из другого края? Живёшь под нашей крышей, будешь по нашим правилам есть, спать и праздники справлять!

Гастинцы гостеприимны, пока ты по незнанию не откажешься от угощения, чем оскорбишь весь род. Гастинцы щедры, пока тебе есть, что предложить взамен. Гастинцы религиозны и набожны, пока не пойдут мстить князю и жечь урожай — всё, что им Алга дал. Но чего у людей Гастина не отнять, так это несгибаемости. Суровый климат — суровые люди.

Казимира выставила перед Дакином руку, чтобы не дать шагнуть. Из ворот перед ними только что вышел парень с громоздким мешком, а за ним выглянула женщина, остановилась на пороге и выплеснула вслед кувшин воды. По привычке Каз дёрнула себя за мочку уха и сплюнула под ноги. Суевериями здесь будто воздух пропитался — не захочешь, а всё равно налипнут, как мерзкий запах. Воду вслед уходящему льют, чтобы дорога была чистой и лёгкой. Мочку уха дёргают и плюют под ноги, чтобы не сглазить. Каз остановила себя на том, что попыталась толкнуть Дакина локтём — мол, повтори за мной. Ну-ка, нечего его учить.

Поблуждали ещё, но всё же нашли узкий двухэтажный домик, зажатый между баром и заведением, название которому заменял плакат с веточкой сирени.

— Здесь я когда-то жила, — сказала Казимира и указала подбородком вперёд.

Ступеньки и порог отмыли от красной краски, которую недовольные горожане плескали на дом убийцы. На окнах теперь колыхались ажурные шторки, пахло выпечкой и тушёным мясом. Крышу переложили, фасад освежили. Неплохо, но было лучше.

— Здесь? — Дакин посмотрел на одну вывеску, на другую, на Казимиру. —