Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

не ошибся, это были две еловые макушки, и не сводил с них глаз. Сняв с предохранителя ружье, прицелился в них, ожидая, какая из них оживет.

- Мишь, глухарь не там сидит, - услышал шепот Виктора. - Он на сосне, что справа. На краю средней ветки сидит. Видишь? Только не вздумай стрелять. Нас здесь нет!

Михаил направил стволы ружья на сосну и стал искать сквозь ветки хоть что-то похожее на очертания птицы.

- Миша, ты меня слышал? - громко спросил Виктор. - Я сказал нельзя стрелять.

"На этой ветке нет, - осмотрев одну из них, пришел к выводу Михаил. - На этой - тоже. А это, а это", - взгляд Михаила остановился на сдвоенных ветках, трущихся друг о друга. С минуту не сводил с них глаз и никак не мог понять, это птица или нет.

- Ты меня слышал? - Муравьев стукнул Михаила по плечу.

- Та, та! - Поднял вверх свое ружье Степнов.

- Сегодня еще нельзя стрелять. Ты пропал в лесу. Кузя сказал. Да? Ты пропал вообще, помнишь?

- Та, та, - закивал головой Михаил.

- 2 -

Обещанного часу для отдыха Виктор так и не дал Михаилу. Снова Муравьеву показалось, будто за ними кто-то следом идет. Как это он чувствует, не признался. Быстро собрались и тихонько пошли по только Муравьеву известной тропке.

Пройдя выруб, плотно заросший березняком с ольхой, молодой сосной с можжевельником, пошли по "мокрому" лесу, расположенному в низине. Здесь деревья - тонкоствольные ель с сосной, мокрыми кажутся. Кора у них черная. Зеленый мох в сухом болоте, как ковер мягкий и высокий, через секунду там, где продавишь его ногой, быстро поднимается и скрывает твой след.

Удивительно. Сколько Михаил в таких местах не бывал, а на это никогда не обращал внимания. А вот теперь идет следом за Виктором и видит все это.

Правда, идти тихо по такому болоту не получается, местами стоит вода подо мхом и травой, чавкает. Где-то на ветку наступаешь, но она мокрая, не лопается, но издает какой-то протяжный звук, похожий чем-то на крик испугавшегося или раненного зайца. Пусть все это происходит не так уж и громко, но если за ними кто-то следом идет, может все это слышать.

Боясь этого, Михаил часто оглядывался, смотрел по сторонам, но ничего кроме стволов деревьев не видел.

- Давай, давай, не отставай, - торопил Михаила Виктор.

И тот снова ускорял шаг, сильнее и сильнее хлюпая по зеленому мху, проваливаясь глубже и глубже в его пучину. Ноги устали, и еще как. Особенно, бедра. Создается такое впечатление, что они внутри наполнились цементным раствором и вот-вот превратятся в какие-то бетонные формы, которыми Михаил уже не сможет не то, что управлять, а даже передвигать их.

И рюкзак тяжелее и тяжелее становится. Хорошо, что он не нажал тогда на курок и не убил глухаря. Ему бы пришлось еще и его тушу трех - пяти килограммовую на себе тащить. Виктор бы его не взял, у него и так рюкзак огромный. Чего только в нем нет: и патроны, и дробь с порохом, и соль, и медвежий жир, и сухой спирт, и спирт, и фляга с какой-то микстурой для Михаила, и...

Вспомнилось, как в Афганистане, когда они в горы уходили на несколько дней, чего только с собой не несли, кроме сухого пайка и патронов, да еще и бронежилет на себе, мины или ленты с патронами для пулемета... А еще ему молодому "дед" подсунул на всякий случай десять коробок с автоматными патронами, да три гранаты. А Мишка тогда, запуганный старшими товарищами, что может в бою ему и этих боеприпасов не хватить, брал что давали. И если бы сержант, его командир, это вовремя не увидел, то тащил бы на себе всю эту тонну.

Но, спасибо командиру отделения, увидел и наехал, как полагается на "бойцов", оставшихся в казарме в ожидании борта, на котором они вот-вот улетят в Союз на дембель.

"Хорошо не убил глухаря...", - громко хрустнул сухой веткой Михаил.

- Слепой, что ли? - выругался Муравьев.

- Та, да, - срываясь на громкое дыхание, выдавил из себя Степнов.

Виктор, внимательно смотря в глаза Михаила, сощурился и присев, сказал:

- Поздравляю с новой буквой.

Михаил, еще не поняв, о чем говорит сейчас его старший товарищ, остановившись, сделал шаг назад, и снова под его ногой громко хрустнула ветка.

- Спасибо, тебе, дорогой. Ты че, Мишенька? - и повернул указательным пальцем у виска. - Ты что, Мишенька, не видишь, что из болота вышли и нужно тихо идти, чтобы не наступать на ветки и вообще не шуметь? А?

- Да, да, те, т-те мна, - снова с испугу шагнул назад Михаил и, проваливаясь в мох с водой, оступившись, упал на спину.

- Ёклмнэ, Мишенька, ёкаранный бабай.

- Те, те, - ухватившись за руку Виктора, Михаил с трудом встал на ноги.

- Разведчик называется, - сплюнул Муравьев.

- Та, д-та.

- Мы же только что вышли из болота и, на тебе, наследил как, - Виктор указал на белый мох, замоченный черной водой. - Прямо на берегу все им рассказал. Дурачина - ты, Мишенька.

- Та, та.

- Ладно, ёкаранный бабай! Назад идем.