Категории
Самые читаемые

Чудовище - Ги де Кар

Читать онлайн Чудовище - Ги де Кар
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 33
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Вначале — о свидетелях обвинения. Я специально не буду останавливаться на показаниях стюарда Анри Тераля, комиссара Бертена, капитана Шардо, доктора Ланглуа, инспектора Мервеля и профессора Дельмо. Я полагаю, что все они вполне объективно изложили нам то, что произошло после преступления. Оставляю за собой право вернуться к отдельным пунктам этих показаний несколько позже, когда настанет время проанализировать сам ход преступления, и сразу перехожу к показаниям седьмого свидетеля — сенатора Томаса Белла.

Любой отец, если он, конечно, не лишен нормальных человеческих чувств, всегда будет защищать память единственного отпрыска, внезапно и при трагических обстоятельствах вырванного из жизни. В подобном случае отец искренне верит, что выполняет свой долг, и некоторые недомолвки или неточности, которые могут вкрасться в его показания, в общем, вполне простительны… Господин сенатор Белл также не миновал этого состояния души, свойственного несчастным отцам. Увы, поведение молодого Белла было отнюдь не столь безупречным, как это пытался внушить нам его именитый и всеми уважаемый отец… Джон Белл в столь юном возрасте поступил на службу в морскую пехоту не по своей воле — господин сенатор заставил его сделать это после скандала, в котором были замешаны женщины. Сей пылкий юноша — как бы выразиться помягче? — вовсе не чурался регулярных посещений любезных, хоть и несколько легкомысленных особ, проводящих все свое время в барах Манхэттена или в ночных клубах Бродвея… Джон действительно выполнил свой долг на войне с Японией, получив за это четыре высокие награды, однако суровая тихоокеанская кампания ни на йоту его не образумила. Напротив, юношеская тяга к женщинам вспыхнула с новой силой.

В эту пору он свел знакомство с соблазнительным созданием, некой Филис Брукс, работавшей официально партнершей для танцев в фешенебельном дансинге на Пятой авеню. Среди бесчисленных друзей, которых прелестница принимала у себя дома, был и Джон Белл. Очень скоро он настолько соблазнился ее чарами, что возжаждал на ней жениться. Его отец, узнав об этом и любой ценой желая избежать союза, который запятнал бы честь семьи, заставил Джона отправиться во Францию на первом же теплоходе. Им оказался «Де Грасс».

Я прибег к этому небольшому уточнению потому, что оно, по всей видимости, сыграет весьма немаловажную роль в дальнейшем ходе процесса, а также чтобы помочь членам суда избавиться от представления, ловко внушенного им господином адвокатом гражданского истца и господином прокурором, будто Джон Белл отправился в нашу страну с единственной целью насытить свою пресловутую «любовь к Франции»!

Итак, преступление отнюдь не относится к разряду тех, по поводу которых великая союзная держава из патриотических соображений может потребовать правосудия. Надеюсь, у Соединенных Штатов хватит здравого смысла, чтобы не превратить обычное частное дело в проблему государственной важности. Конечно, господина сенатора Белла, приехавшего сыграть перед французским Судом присяжных роль отца — поборника справедливости, легко понять и извинить, однако у меня есть все основания считать — и это должно подтвердиться дальнейшими событиями, — что для него благоразумнее было бы проявить большую сдержанность. Кто претендует слишком на многое, может не получить ничего. Будем считать, что в показания этого важного свидетеля необходимые поправки внесены. Перейдем к следующему свидетелю: сестре подсудимого Регине Добрэй.

Ее свидетельство, не принеся ничего существенно нового, лишний раз убедило в следующем: если Жак Вотье не хранит в сердце светлых воспоминаний о сестре, то и сестра платит ему тем же! Более того, она его ненавидит… Кажется, мне удалось найти подоплеку этой ненависти, которая пятнает предвзятостью все ее показания. Пускай себе госпожа Добрэй ссылается на свои пресловутые «религиозные принципы», запрещающие ей развестись с Жоржем Добрэем, с которым они не живут вместе уже четырнадцать лет, — истина в другом, и она куда более прозаична: госпожа Регина Добрэй не развелась лишь потому, что в этом случае ей пришлось бы распрощаться с солидным содержанием, которое выплачивает ей супруг и которое дает ей, в частности, возможность демонстрировать свой вкус в выборе нарядов, по достоинству, я думаю, оцененный находящимися здесь представительницами прекрасного пола. Уж если бы госпожа Добрэй и впрямь обладала такими глубокими религиозными убеждениями, она в первую очередь обратила бы христианский принцип любви к ближнему на своего собственного несчастного брата. Она же, повторяю, ненавидит его. Ненависть эта является следствием и продолжением двух других чувств, прочно укоренившихся в сознании свидетельницы: корыстолюбия и уязвленной гордыни. Корыстные интересы оказались под угрозой, когда Добрэй, следуя советам своих родителей, опасавшихся плохой наследственности, решил расстаться с женой. Гордыня же проявилась в недостойных нападках, с какими она обрушилась на написанный братом роман, в котором она в образе одной из героинь разглядела себя самое, а в особенности напустилась на свою невестку, которой она никогда не простит, что та — дочь служанки. Впрочем, я уверен, господа присяжные, что показания подобного свидетеля не окажут сколько-нибудь существенного влияния на ваше решение.

Показания Жоржа Добрэя и Мелани Дюваль особого внимания не заслуживают, так что я позволю себе перейти к последнему свидетелю обвинения — господину Жану Дони. Показания так называемого «товарища» гораздо более хитроумны и куда сильнее пропитаны ядом ненависти. Господин Дони преуспел даже в том, господа присяжные, что заронил у вас серьезные сомнения, изложив свою версию пожара в сарайчике, которому, возможно, ошибочно придали большее значение, чем он в действительности имеет. На деле это было всего лишь заключительным и не представлявшим ни для кого серьезной опасности аккордом ревности, которую испытывал Жан Дони к своему более счастливому сопернику.

В том, что Жак Вотье любил Соланж с самого раннего детства, мы не сомневаемся, и в ходе дальнейшего разбирательства факты покажут, что глубокое чувство Жака к своей будущей супруге с годами лишь росло. В том, что Соланж в момент своего приезда в Санак также испытывала к Жаку весьма нежные чувства, можно не сомневаться, несмотря на вполне понятные колебания, выказанные несколько лет спустя, когда господин Роделек пришел к ней как посланец от Жака. Но то, что и Жан Дони страстно полюбил эту очаровательную девушку, которая, кстати, не обращала на него ни малейшего внимания, также является бесспорным фактом. Впрочем, могло ли быть иначе? Маленькое частное расследование, которое я провел недавно в Санаке, позволило убедиться в том, что Соланж Дюваль оставила там о себе неизгладимую память. Почти без преувеличения можно сказать, что весь Институт святого Иосифа был влюблен в это ясноглазое и улыбчивое создание, чье появление внесло в суровую, размеренную жизнь института чуточку женской мягкости. Жану Дони не довелось избежать всеобщего чувства по отношению к вновь прибывшей… «От своих товарищей-глухонемых я узнал, что девушка очень красива. Мы же, слепые, могли наслаждаться лишь музыкой ее голоса».

Ах, господа, сколько мечтаний, сколько доселе неизведанных пылких чувств должно было родиться в сердцах этих юношей от одного лишь присутствия девушки! Но где любовь, там может появиться и ревность… У Жана Дони это чувство было даже двойным: ревность юноши, чувствующего, что та, о ком он мечтает, никогда не будет ему принадлежать, и ревность по отношению к ней же, занявшей его место «покровителя» Жака, которого он опекал вот уже шесть лет. Он оказался во всех смыслах «третьим лишним»… Сколько желчи разлито в этих словах свидетеля: «По некоторым интонациям чувствовалось, что под кажущейся кротостью, способной обмануть лишь зрячих, завороженных ее внешним обликом, скрывается недюжинная воля…»! Ревность вынудила Жана Дони вступить в противоречие с самим собой! Он любит Соланж и в то же время ненавидит ее… Он по собственной воле пришел свидетельствовать против своего бывшего товарища, чтобы косвенно отомстить той, что когда-то отвергла его чувства. Его показания от начала и до конца продиктованы злобой. Известность, которую спустя несколько лет приобрело имя Жака Вотье, лишь раздула угасший было костер ненависти. Его соперник не только сохранял исключительную привилегию на любовь Соланж, но вдобавок окружил себя ореолом славы, что не преминуло возвысить его в глазах любимой. Такие вещи трудно простить, если у тебя душа Жана Дони…

Он приехал на брачную церемонию только после многократных настойчивых просьб господина Роделека, не желавшего допускать ничего, что могло бы омрачить торжество. Однако подлинным праздником для отвергнутого соперника Жака Вотье стал день, когда он узнал о преступлении на «Де Грассе». Повторю его собственные слова: «Должен ли я оставлять всех в заблуждении, что Жак Вотье не способен на преступление, или же, наоборот, показать, что он не впервые покусился на человеческую жизнь? Мой долг, как он ни тягостен, повелел мне открыть глаза правосудию». Полноте, господа присяжные, да разве с такими словами пристало выступать перед вами тому, кто называет себя «лучшим товарищем юности Жака Вотье»?

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 33
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈