Тарнсмен Гора - Джон Норман

Караван Минтара, как и большинство караванов, просыпался задолго до рассвета и шел до полуденного зноя. Лагерь разбивался ранним вечером. Животных нужно было накормить и напоить, выставить охрану, обезопасить повозки, и только потом члены каравана могли вернуться к своим кострам. Вечером наездники ящериц и воины развлекали себя рассказами и песнями, подсчетом своих подвигов, непрерывно глотая пагу.

В эти дни я научился править тарларионом, выделенным мне надсмотрщиком над всеми тарларионами каравана. Эти гигантские ящерицы выращивались на Горе за тысячи поколений до того, как был укрощен первый тарн, и с самого вылупления из яйца воспитывались, чтобы служить верной «лошадью» воинам. Они откликались на голос и повиновались приказам до той степени, которую могли усвоить их маленькие мозги. В остальных случаях ударяя концом копья по глазам или ушам – самым чувствительным местам на их теле – можно было заставить их выполнить свое желание.

Высокие тарларионы, в отличие от своих медлительных четвероногих тягловых братьев, были плотоядными. И все-таки они ели значительно меньше тарнов, которые могут за день сожрать пищи в половину своего веса. Кроме того, воды они также потребляли гораздо меньше. Больше всего в домашних тарларионах меня поражала их выносливость, способность к длительному движению, отличающая их от диких собратьев и земных ящериц. При медленном движении высокий тарларион гордо ступает, ставя свои когтистые ноги на землю в размеренном темпе, но когда его вынуждают бежать, он совершает огромные прыжки, увеличивая скорость в двадцать раз.

Что касается седла, то, в отличии от седла тарна, оно предназначено для гашения удара. Деревянное седло сделано так, что кожаное сидение плавает на гидравлической подкладке из густого масла. Это масло не только позволяет гасить удар, но и, в нормальных условиях, поддерживает седло параллельно земле. Несмотря на это, всадники всегда носят толстый кожаный пояс, надежно защищающий живот. Кроме того, всадники всегда обязательно обуты в высокие мягкие ботинки, которые называются «тарларионовыми». Они предохраняют ноги от шершавых боков ящерицы. Если бы не они, ноги человека во время движения протирались бы до костей.

Казрак, как и обещал, вернул мне часть своей платы – весьма солидный кусок в 80 тарновых дисков. Я поспорил с ним, доказывая, что как собрат по мечу, должен получить всего 40 дисков, и в конце концов убедил его взять половину назад. Это облегчило мне душу. Кроме того, я не хотел, чтобы Казрак, когда он выздоровеет, был вынужден драться с каким-нибудь несчастным воином за бутылку вина ка-ла-на. Мы с Таленой разделили шатер, но, к удивлению Казрака, я отделил шелковой занавеской угол для девушки.

Ее единственная одежда была в столь плачевном виде, что я и Казрак направились к интенданту за парой рабского платья. Это должно было уничтожить любые подозрения о ее истинном положении. Казрак на свои личные деньги купил две вещи, которые он считал главными – ошейник, который он сразу отдал граверу, и плетку.

Мы вернулись в шатер, где Талена с неудовольствием встретила новую одежду. Она поджала губы и, если бы не присутствие Казрака, она прямо высказала бы свое неудовольствие.

– Не думаешь ли ты ходить в одежде свободной женщины? – спросил я.

Зная, что в присутствии Казрака ей придется играть свою роль, она негодующе посмотрела на меня, надменно наклонила голову и сказала:

– Конечно, нет, – иронически добавив, – хозяин. – Выпрямившись, она с быстротой стрелы исчезла за занавеской. Через минуту оттуда вылетело ее разодранное голубое платье.

А еще через минуту Талена вышла из-за занавески, чтобы показаться нам одетой в такое же рабское платье, которое носила Сана – короткое, без рукавов, сшитое в виде диагональных полос.

Она повернулась перед нами.

– Я вам нравлюсь? – спросила она.

Это было очевидно. Талена была очень красивой девушкой.

– На колени, – сказал я, доставая ошейник.

Талена побледнела. Казрак хихикнул, и она склонилась передо мной, сжав кулаки.

– Прочти, – сказал я.

Она прочла надпись вслух:

– Я СОБСТВЕННОСТЬ ТЭРЛА ИЗ БРИСТОЛЯ.

Я защелкнул стальной ошейник и положил ключ в сумку.

– Не принести ли железо? – спросил Казрак.

– Нет! – взмолилась Талена, впервые испугавшись.

– Я не стану клеймить ее сегодня, – сказал я, сохраняя спокойствие.

– Царствующие Жрецы! – рассмеялся Казрак. – Ты заботишься о самке тарлариона!

– Оставь нас, воин, – сказал я.

Казрак вновь рассмеялся, подмигнув мне и преувеличенно церемонно покинул шатер.

Талена вскочила на ноги и бросилась на меня с кулаками. Я схватил ее за запястья.

– Как ты осмелился?! – возмущалась она. – Сними эту вещь!

Она отчаянно боролась со мной, но когда поняла, что силы не равны, я отпустил ее.

– Убери этот презренный предмет! – приказала она. – Сейчас же!

Губы ее побелели от ярости.

– Дочь убара всего Ара не может носить чей-то ошейник.

– Дочь убара всего Ара, – сказал я, – носит ошейник Тэрла из Бристоля.

Последовала долгая пауза.

– Впрочем, – она попыталась спасти лицо, – тарнсмену вполне к лицу надевать свой ошейник на дочь богатого торговца.

– Или дочь козьего пастуха, – добавил я.

– Да, возможно, – сказала она. – Хорошо же. Я принимаю разумность твоего плана. – Потом требовательно протянула руку. – Дай мне ключ, чтобы я смогла снять ошейник, когда захочу.

– Ключ останется у меня, и ошейник будет снят когда я захочу, если это случится.

Она выпрямилась и отвернулась, ибо делать было нечего.

– Хорошо, – сказала она, и тут заметила второй предмет, который Казрак приобрел для усмирения самки тарлариона. Ее глаза зажглись. – А это что значит?

– Тебе, конечно, известна рабская плетка? – спросил я, с удовольствием взяв ее и хлопнув пару раз.

– Да, – сказала она. – Я часто наказывала ею своих рабынь. Теперь она предназначается для меня?

– Если потребуется.

– У тебя не хватит духа.

– Скорее желания.

Она улыбнулась. Следующие ее слова поразили меня.

– Что ж, используй ее, если будешь недоволен мной, Тэрл из Бристоля,

– сказала она.

Пока я раздумывал над этим, она вышла.

Следующие несколько дней, к моему удивлению, Талена была послушна, мила и весела. Ей понравился караван, и она часто ходила вдоль разноцветных повозок, болтая с возницами и вымаливая у них с помощью лести фрукты и сладости. Она даже примирилась с обитательницами желтых и голубых повозок, принося им драгоценные лагерные сплетни, угощая их, расписывая красоту их будущих хозяев.