Рефлекс убийцы - Оксана Обухова

Раньше Наденька никому не доверяла покупку мяса на рынке: считала, только она способна толковую косточку для бульона выбрать. В соседнюю булочную могла три раза сбегать, свежайшего хлебца прикупить…

За последние два дня ни разу не спросила: что в магазинах новенького? как соседи по дому поживают?

Может быть, и вправду больна?

Тогда зачем позавчера приходил Володя Дулин? О чем они шушукались за закрытой дверью и почему Надин ничего не рассказала о разговоре подруге?

Расстроить боится?

Или в глазах упасть?..

От Наденьки всего можно ожидать — не получилось что-то с расследованием в «Мельниково», сидит сейчас в комнате, в одиночку стыд переживает…

Эх, незадача… Надин гордячка страшная! Такая может себя изнутри совсем заесть и не заметить.

Как бы помочь подруге? Как выманить на улицу, заставить прогуляться?..

На третий день затворничества Надежды Прохоровны Софья Тихоновна постучала в ее комнатную дверь:

— Наденька, я в магазин собираюсь. Может быть, со мной пройдешься?

— Я занята, — ответила Надин из-за двери и даже не вышла проводить, посовещаться относительно покупок.

Жена профессора Савельева проявила нетипичную настойчивость. Вошла в комнату: подруга сидела перед ноутбуком, сощурив пока не слишком уставшие глаза, изучала какую-то статью.

— Наденька, — решительно сказала Софья Тихоновна, — скажи мне, что происходит? Почему ты сидишь взаперти и никуда не выходишь?

— Да приболела что-то, — неловко соврала подружка, и собеседница почувствовала эту фальшь:

— Нет. Ты не больна.

Никогда ранее Софья Тихоновна не позволяла себе лезть в чужую жизнь с такой настойчивостью. Надежда Прохоровна удивленно передвинула очки на лоб, пристально поглядела на сурово сомкнувшую губы и брови Софочку…

— Сонь, я правда не здорова. Оклемаюсь — сходим в магазин.

Подруги поиграли в гляделки секунд пятнадцать. Первой отвела глаза тишайшая жена профессора. Смутилась, признала право подруги на непонятную скрытность, на нежелание открыть правду, и вышла из комнаты.

Надежда Прохоровна тоже чувствовала себя неловко. Никогда ранее она не отфутболивала Софочку враньем, никогда не изобретала каких-то хворей… Софья этого не заслужила.

Тактичная и умная бывшая библиотекарша прежде не позволяла себе обвинять кого-то во лжи. Да еще в глаза. Сегодня, видать, припекло.

Надежда Прохоровна тягуче вздохнула: а что делать?! как поступить?!

Признаться, что начальник убойного отдела велел дома сидеть и носа на улицу не высовывать?! А то убьют, пристукнут бабушку.

Или то же самое своими словами вывалить?..

Да Софе после этих слов придется неотложку вызывать!

Она дамочка чувствительная, не чета суровой крановщице Надежде Губкиной, у нее ножки вмиг подкосятся, сердечко зашалит. И так без нитроглицерина на улицу не ходит…

Надежда Прохоровна повздыхала немного и вернулась к переводной статье английского психиатра о причинах появления убийц-серийщиков в современных мегаполисах. Интересно шельма излагал! Витиевато, научно, а понятно…

Но как только за подругой с негромким хлопком закрылась входная дверь, оставила компьютер и поскакала запирать дверь на цепочку.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

После тесного общения с дверными засовами решила заварить себе чайку. Пошла на кухню, налила воды в любимый эмалированный чайник со свистком, поставила на газ…

В прихожей разродился трелью телефон на тумбочке.

Надежда Прохоровна сходила за трубочкой, возвращаясь на кухню, бросила в нее «алло»…

— Надежда Прохоровна Губкина? — затараторил картавый женский голосок.

— Ага, — сказала баба Надя.

— Ой, как здорово, что я вас застала! — обрадовалась собеседница и продолжила воодушевленно: — Здравствуйте! Это Тамара Павловна, медсестра из поликлиники!

— Здравствуй, Тамарочка, — опознала тут же бабушка Губкина картавый голос медсестрички из кабинета участкового терапевта.

— Надежда Прохоровна, вы когда флюорографию проходили?!

— Дак… — растерялась баба Надя, — в позапрошлом месяце…

— А за ответом приходили?!

— Так да…

В трубке повисла тягучая пауза, за время которой у бабы Нади почему-то в нехорошем предчувствии сжалось сердце. Голос Томы зазвучал сдержанно:

— Тут, знаете ли, какое дело… Бумажки перепутали… Вы чужой ответ получили… Павлова Сергея Ивановича пятьдесят второго года рождения…

И снова пауза.

— Дак что там не так-то, Тома?! — рассердилась на бестолковку баба Надя.

— Вам бы это… к нам прийти, Надежда Прохоровна. Римма Анатольевна вас без очереди примет… Сейчас. Мы, как всегда, в сорок восьмом кабинете.

Голос бестолковой Томы звучал уже совсем трагически. Надежда Прохоровна пожамкала помертвевшими губами, сглотнула возникший в горле комок…

— Тамар… там что-то не так?

— Придите к Римме Анатольевне, она вам все объяснит, — отговорилась медсестричка, отослав вопрос к участковому врачу.

Ноги Надежды Прохоровны слегка обмякли, за спиной пронзительно свистнул чайник, бабушка схватилась рукой за стол.

Там что-то не так.

Кошмар из снов любой старушки. Звонит телефон, поднимаешь трубку, а оттуда: «Вам надо в поликлинику зайти или лучше сразу в онкологию съездить…»

Бог мой, какую тяжесть придется пережить родным и близким!

Родных у бабы Нади не осталось, последняя сестра семь лет назад в Питере скончалась… Все ляжет на плечи соседей-домочадцев… Софы, Вадика, Алеши, Насти…

Простите, дорогие!

Надежда Прохоровна смахнула скупую слезу со щеки, выключила газ под чайником, пошла собираться.

И даже мысли не возникло — дождаться Софу, попросить поддержки: сама в поликлинику доплетусь, и главное — оттуда.

Надела шапку, обула сапоги, шарф кое-как на шею намотала…

Ватные пальцы с трудом справились с привычной работой. Голова кружилась так, что в зеркале себя не видела.

От ощущения разрушившегося мира мутился разум, перед глазами сновали картинки: железная утка в заботливой Софочкиной руке, больничные пилюли в горсти у Настеньки… Алеша несет на руках ослабевшее, истаявшее старушечье тело до ванной…

Могила под еловыми лапами — сон в руку. Не зря Василий приходил — дождался.

Надежда Прохоровна невнимательно отодвинула Марка Аврелия с половичка у порога, вышла из квартиры на площадку. Царапая ключами замочные скважины, еле-еле заперла замки, сделала два шага и… дальше не смогла. Прижалась спиной к стене, продышалась немного…

«Вася, Вася, скоро уж я. Жаль, не дождалась детишек Насти и Алеши… Жаль, не успела навестить твою могилку, сестру Матрену попроведать, деревне в чистом поле поклон передать…»

Отпихнулась от стены, вцепилась в лестничные перила и тяжело побрела по ступеням вниз.

Эх, ну почему все это так закончилось?!

Неужели нельзя без боли, без муки для родных и близких?! Чем они-то провинились?!

«Эх, лучше бы тогда в отеле отравленные зубы надела!!!

Сейчас бы не страдала, не думала, что отравляю жизнь другим…»

Так.

Так.

Шаги совсем замедлились, нога запнулась о последнюю ступеньку, Надежда Прохоровна, все еще цепляясь немыми, мертвыми пальцами за закругленный кончик перила, остановилась перед небольшой площадкой у входного тамбура.

В отупевшей от ужаса, уже простившейся с миром голове забрезжили иные, не мертвенные мысли: «А почему я, собственно, решила… Зубы, зубы, отравитель… Почему не позвонила в поликлинику?! Ведь Паша и Володя сказали — сиди дома!! Дверь сантехнику и медсестре не открывай!..»

Глазами, все еще стекленеющими от переживаемого ужаса, Надежда Прохоровна смотрела на массивную дверь старого, дореволюционной постройки, дома, что скрывала за собой темный, длинный и узкий тамбур перед входной дверью.

Пока на двери дома не навесили кодовые замки, в этом тамбуре частенько опорожняли мочевые пузыри подвыпившие гуляки, соседские коты меточки оставляли, позже наркоманы шприцами мусорили…

Нынче гадкий запах почти выветрился. Но светлее гулкий тамбур не стал. Узкий и темный, он очень подходил для злоумышленника, скрывающегося между дверями…

С немым ужасом Надежда Прохоровна замерла перед первой дверью, под черепной коробкой пугливыми блохами скакали мысли: «Там меня ждут, внутри „дверного бутерброда“ меня ждут…»

Откуда взялись эти мысли — ежу понятно.

Старушка натерпелась страху. Еще пять минут подождать — и не такого навыдумывает.

Но ноги словно приросли к пятачку у последней ступеньки и не желали двигаться вперед. Это предчувствие — не ходи, Надежда, не ходи!!

Наверху громко хлопнула тяжелая железная дверь, чавкнул могучий замок… Задворками перепуганного сознания Надежда Прохоровна но звуку привычно определила: Иван Андреевич Тарасов на прогулку вышел, пока жена Петровна утренние сериалы смотрит…