Как убить свою семью - Белла Маки

Сегодня мы все отправились в крыло учебного класса, где целый час учились изготавливать ложки. Даже одно убийство не заслуживает такого наказания. Единственной изюминкой было то, что я впервые за долгое время получила в руки настоящий нож. Жаль только, они внимательно их пересчитывают. Келли невероятно завидует, что мне удалось попасть на занятие, и восхищается деревянной ложкой, которую я смастерила. Ей бы очень понравился сегодняшний урок, сказала она, когда мы столкнулись.

— А ложку можно подарить твоей маме на Рождество, она будет в восторге, — продолжает Келли.

Я тупо смотрю на нее, гадая, сколько времени ей потребуется, чтобы вспомнить, что моя мать мертва, но озарение так и не приходит. Поэтому вместо этого я бросаю ей ложку, прошу сделать вид, будто это ее поделка, и советую отдать ее матери. Она в восторге, и я уже не в первый раз задаюсь вопросом, что за женщина мать Келли. Чтобы радоваться корявой ложке, сделанной в тюрьме взрослой дочерью-заключенной, должны быть какие-то невероятно низкие ожидания. Эта ложка пополнит коллекцию из вышитой крестиком птицы, которую она получила на Пасху, и убогой сахарницы, сделанной из чего-то похожего на пластилин и подаренной на день рождения. Единственное отличие ложки в том, что на ней есть особые символы, похожие на иероглифы. На самом деле это инициалы каждого человека, которого я убила, хотя никто не стал бы так внимательно приглядываться. Не особенно оригинально, но я закончила строгать намного раньше других недоумков и не хотела терять время. Интересно, оценит ли их мама Келли?

Вернувшись в свою камеру, достаю бумагу и ручку из пары свернутых носков. Никакого уединения, особенно с такой сокамерницей, как у меня. Каждый здесь пытается завладеть чужим имуществом, узнать истории и использовать секреты в качестве рычага давления. Келли даже не потрудилась спрятать свой дневник — эта женщина рассказала бы вам все о своей жизни, если вы настолько глупы или настолько заскучали, что решили спросить. Как только вы зададите Келли вопрос, скорее всего, никогда больше не совершите подобную ошибку.

Я упоминала, почему она здесь? Не за убийство или воровство, как некоторые из нас. Келли была шантажисткой. Она хорошо поднаторела в том, чтобы заставлять женатых мужчин присылать ей фотографии, которые явно не слишком понравятся их женам. Она начинала с малого, с приложений для знакомств, и стала смелее, когда открыла для себя «Твиттер» и нацелилась на мужчин с более высоким статусом. Келли симпатичная, у нее большие пухлые губы — скорее всего, результат дешевого филлера, но издалека выглядят нормально, — и густые рыжие волосы. К сожалению, нехватка извилин в мозгу означала, что ее было легко найти, когда мужчина наконец набирался смелости перестать делать ей переводы и связывался с полицией. Эта дура отправляла деньги на счет своего парня и в результате получила восемнадцать месяцев. Не слишком изящное преступление, согласна, но я не испытываю сочувствия к ее жертвам. Если они настолько оторваны от реальности, что уверены в желании других лицезреть зернистую фотографию их вялого маленького дружка, они заслуживают кары.

Развернув бумагу, устраиваюсь, чтобы написать пару строк перед ужином. Я не знала, понравится ли мне возвращаться к своему прошлому, но, оказывается, вполне приятно вспомнить все это снова. Во всяком случае, записывая это, я чувствую гордость. Помню ту бурю своих юношеских эмоций и сильную потребность в наведении порядка. С тех пор я почти ничего не чувствовала по-настоящему, моя цель требовала слишком большой дисциплины.

Для заурядного наблюдателя мало что произошло между смертью моей матери и тем моментом, когда я привела свой план в действие. Человек, который столкнулся со мной в то время, ушел бы, думая, что я посредственная представительница своего поколения. В некотором смысле так оно и было. Я прожила с Элен примерно год, и было неплохо, так как она часто уезжала, и у меня оставалось много свободного времени. Свидетельство ее полной непригодности на роль опекуна — она считала нормальным так часто оставлять недавно осиротевшего подростка одного, но я никогда не жаловалась. Мне нравится быть одной — другие люди так часто раздражают своей бессмысленной болтовней и нелепыми попытками установить связь.

Когда мне было четырнадцать, Элен рассказала о новой работе в Париже. Тогда она поняла, что пришло время возвращаться домой. Держа меня за руку, она уверяла, что останется, если я захочу, но родители Джимми предложили мне комнату и были рады меня видеть. Элен выглядела по-настоящему расстроенной, и стало понятно, что веселиться и собирать вещи неуместно, так что я выдавила слезу и, смотря в пол, драматично советовала ей принять предложение. Я сказала, что буду скучать, но не смогу жить с чувством вины, если помешаю ей воспользоваться новой возможностью. По правде говоря, Элен была милой, и я ценила связь с мамой, о которой она мне напоминала, но мне не терпелось жить дальше и начать работать над своим планом, а Элен с ее ограниченными связями и ресурсами не смогла бы хоть как-то мне помочь. Родители Джимми, несмотря на все неудобства из-за собственной привилегированности, жили в мире, где двери могли открыться, если ты знал нужных людей. Я была уверена — они помогут. Мне, по крайней мере, терять было нечего, я никого не знала и не имела никаких преимуществ.

Месяц спустя мои сумки были упакованы. Мы с рыбкой взяли такси и поехали домой к Джимми. Элен как раз собирала вещи и была в полном отчаянии, поэтому я воспользовалась возможностью, чтобы утащить коробку из-под кровати. Вряд ли она бы это заметила, но меня это не слишком беспокоило. Файлы были обо мне и моей семье, и я сомневалась, что она захотела бы устраивать сцену — к обнаружению пропажи она уже была бы на другом берегу канала, где ее ждала новая жизнь. Джимми и Софи приветствовали меня у двери, их пес Ангус чуть не выбил РИПа из моих рук, когда вскочил, чтобы лизнуть мое лицо.

— Мы приготовили тебе приветственный ужин, Грейс. Овощная лазанья. А Аннабель сделала десерт, — Джимми закатил глаза, глядя на мать.

— Может быть, она хотя бы посмотрит свою комнату, прежде чем ее заставят съесть это подобие торта? — он схватил мои сумки, перепрыгнул через две ступеньки, пока я благодарила Софи и махала Аннабель, возившейся на кухне с кондитерскими мешками.

Его младшая сестра была худенькой нервной одиннадцатилетней девочкой. Я ее долго не видела. Джимми сказал, она прошла психотерапию. Неудивительно, что Софи была очень увлечена детской терапией. Я