Взломавшая код. Дженнифер Даудна, редактирование генома и будущее человечества - Уолтер Айзексон

Но прежде Даудна решила сделать неожиданную петлю на своем карьерном пути.

Герберт Бойер и Роберт Суонсон

Глава 13. Genentech

Пресыщение

Осенью 2008 года, сразу после публикации этой лавины статей о CRISPR, Джиллиан Бэнфилд высказала Даудне свои опасения, что самые важные открытия уже сделаны и, возможно, настала пора “двигаться дальше”. Даудна в этом сомневалась. “Мне казалось, что совершенные к тому моменту открытия возвещают о начале, а не о конце увлекательного путешествия, – вспоминает она. – Я знала, что существует какой-то адаптивный иммунитет, и хотела выяснить, как он работает”[101].

И все же в тот момент сама Даудна собиралась двигаться дальше.

Ей было сорок четыре года, она жила в счастливом браке и растила умного и воспитанного семнадцатилетнего сына. Но, несмотря на все успехи – а отчасти, возможно, и из-за них, – она переживала кризис среднего возраста. “Я пятнадцать лет руководила научно-исследовательской лабораторией и начала задумываться: «Может, этим дело не ограничивается?» – говорит она. – Мне хотелось узнать, имеет ли моя работа более далекоидущие последствия”.

Хотя ей нравилось шагать в авангарде новой сферы CRISPR, она пресытилась фундаментальной наукой. Ей хотелось заняться прикладными и междисциплинарными исследованиями, которые помогают преобразовать фундаментальные научные знания в методы лечения, укрепляющие здоровье человека. Хотя и были намеки, что CRISPR может стать инструментом для редактирования генома и обрести огромную практическую ценность, Даудну тянуло к проектам, которые имели потенциал оказать влияние быстрее.

Сначала она подумывала пойти учиться на врача. “Я рассудила, что мне, возможно, понравится работать с реальными пациентами и участвовать в клинических исследованиях”, – говорит она. Она также рассматривала возможность поступить в бизнес-школу. Колумбийский университет предлагал программу делового администрирования для руководителей, в рамках которой учащиеся одни выходные в месяц посвящали очным занятиям, а остальную работу вели через интернет. Летать туда-обратно из Беркли, не забывая при этом заглядывать на Гавайи и навещать больную мать, было бы тяжело, но Даудна всерьез рассматривала этот вариант.

Затем она случайно встретилась с бывшим коллегой, который уже около года работал в Сан-Франциско в биотехнологическом гиганте Genentech. Эта компания на своем примере показывала, как идет инновационный процесс и какие возникают прибыли, когда фундаментальная наука встречается с патентными поверенными и венчурными капиталистами.

Genentech, Inc.

Компания Genentech была основана в 1972 году, когда стэнфордский профессор медицины Стэнли Коэн и биохимик Герберт Бойер из Калифорнийского университета в Сан-Франциско посетили состоявшуюся в Гонолулу конференцию, посвященную технологии рекомбинантных ДНК, основанной на открытии стэнфордского биохимика Пола Берга, нашедшего способ нарезать фрагменты ДНК разных организмов и создавать гибриды. На конференции Бойер выступил с докладом об открытом им ферменте, способном создавать такие гибриды с высокой эффективностью. Затем Коэн рассказал о том, как с помощью клонирования производить тысячи идентичных копий фрагмента ДНК, внедряя его в бактерии E. coli.

Однажды вечером, оставшись голодными после официального ужина, они зашли в торговый комплекс неподалеку от Вайкики-Бич и обнаружили там закусочную, оформленную в нью-йоркском стиле, над входом в которую висел неоновый знак с надписью “Шалом”, а не привычный “Алоха”. Взяв по сэндвичу с пастрами, они принялись искать способ скомбинировать свои открытия и создать технологию конструирования и производства новых генов. Они договорились вместе поработать над этой идеей и уже через четыре месяца объединили фрагменты ДНК разных организмов и создали миллионы клонов гибридных (рекомбинантных) молекул ДНК, тем самым положив начало сфере биотехнологий и запустив революцию генной инженерии[102].

Один из бдительных стэнфордских юристов по интеллектуальной собственности связался с ними и предложил помочь им с составлением заявки на патент, чем немало их удивил. Заявку подали в 1974 году, и позже она получила одобрение. Сначала Коэну и Бойеру даже в голову не пришло, что можно запатентовать обнаруживаемые в природе процессы, связанные с рекомбинантными ДНК. Об этом не подумали и другие ученые, и многих разозлил их шаг – и сильнее всех негодовал Пол Берг, который сделал первые открытия в сфере рекомбинантных ДНК. Он назвал решение подать заявку “сомнительным, бесцеремонным и наглым”[103].

В конце 1975 года, через год после регистрации заявки Коэна – Бойера, молодой Роберт Суонсон, который безуспешно пытался пробиться в стан венчурных капиталистов, начал обзванивать ученых, надеясь найти человека, заинтересованного в создании компании в сфере генной инженерии. Все прошлые венчурные проекты Суонсона оканчивались провалом. В то время он снимал комнату, ездил на видавшем виде “датсуне” и питался одними бутербродами. Однако, прочитав о рекомбинантных ДНК, он внушил себе, что наконец нашел свою золотую жилу. Он обзванивал ученых в алфавитном порядке, и первым на встречу с ним согласился Бойер. (Берг отказался.) Суонсон пришел к нему, ожидая провести минут десять в его кабинете, но в итоге они три часа сидели в соседнем баре и разрабатывали проект компании нового типа, которая должна была создавать лекарства из искусственно полученных генов. Они согласились вложить в предприятие по 500 долларов, чтобы покрыть начальные юридические расходы[104].

Суонсон предложил назвать компанию HerBob, составив вместе фрагменты их имен и получив слово, которое вызывало ассоциации с каким-нибудь приложением для онлайн-знакомств или низкопробным салоном красоты. Бойер благоразумно отверг этот вариант и предложил название Genentech (от genetic engineering technology, “технология генной инженерии”). Компания начала производить препараты, созданные с помощью генной инженерии, в августе 1978 года и пережила период стремительного роста, когда сумела первой синтезировать инсулин для лечения диабета.

Прежде для производства одного фунта инсулина требовалось 800 фунтов поджелудочных желез, вырванных более чем у 23 тысяч свиней или коров. Успешный синтез инсулина не только изменил жизнь диабетиков (и массы свиней и коров), но и вывел биотехнологическую промышленность на новый уровень. Живописный портрет улыбающегося Бойера появился на обложке журнала Time и сопровождался заголовком “Бум генной инженерии”. Номер вышел на той же неделе, когда английский принц Чарльз сделал предложение Диане Спенсер, но журналистика тогда была более возвышенной, и потому это событие удостоилось упоминания лишь во вторую очередь.

В октябре 1980 года успех Genentech был отражен на запоминающейся первой полосе газеты San Francisco Examiner, когда компания раньше всех других предприятий биотехнологического сектора осуществила первичное размещение акций и стала публичной. Начальная цена ее акций, торгующихся под названием GENE, составила 35 долларов за штуку и за час взлетела до 88 долларов. “Genentech встряхнула Уолл-стрит”, – заявлялось в заголовке. Прямо под ним была помещена иллюстрация