Я буду помнить этот мир (СИ) - "Mingrih"

/Внимание! Вы подверглись ментальному воздействию со стороны. Ваши данные пытаются изучить. Желаете дать разрешение на считывание свойств? Да/нет?

Нет конечно!

/Внимание! На вас наложен дебаф «Вялость» Ваше боевые характеристики понижены на 12 единиц. Ваша агрессия снижена на 50%

Что за фигня, нас атакуют?

— Простите меня за мои действия, но это необходимо для моей безопасности. В свою очередь я обещаю, что если с вашей стороны не будет агрессии, то выйдя из этой комнаты, заклинание спадет — нежный и тихий голос девушки, не поднимающий глаза на нас, прозвучал спокойно, но нотки обеспокоенности я все же уловил — Меня зовут Арэдель СелиХша. Вас привела моя дочь. Откуда вы о нас знаете? Кто вам рассказал о нас и о нашем местонахождении? Это Силл?.. нет, этот сын скунса не посмел бы… тогда Алистер. Точно, этот…

— Так, гражданка! — прервал разговор я — мы не знаем, и знать не хотим кто Вы! Мы пришли за оружием, и только за ним. Ваши проблемы — это только ВАШИ проблемы. Если вы сейчас-же не снимите ваше заклинание, то мы тут все разворотим и скажем, что так и было! А еще — я быстрым движением руки заставил весь метал на ней рассыпаться — даже не думайте, что мы не сможем вас остановить!

Абсолютно белые, слепые глаза смотрели в нашу сторону, на лице читалось отчаяние и страх. Черные как смоль волосы, пышная грудь и стройное тело. Темно бардовое платье без рукавов, черные перчатки в мелкую сеточку, с вышитыми кружевными цветочками, чуть выше локтя, заменяющие рукава и деревянное украшение на голове, похожее на терновую ветвь. Её образ был красив, но как-то не по мне, я люблю сильных женщин, а эта хоть и соблазнительна, но не моя, да и слаба.

Пышные губы девушки исказились в гримасе боли.

— Не убивайте мою дочь! — кричала она, сквозь слезы и сопли, от чего её милое личико стало похоже на лицо маленькой девочки, устроившей истерику в магазине — Меня не жалко, я и так слепа, никому не нужна, а дочь — это всё что у меня есть! Прошу!

Вслепых глазах девушки уже не было очарования, они были красными от слез. Её красивое и даже вульгарное лицо исказилось.

— Дев… Леди! Возьмите себя в руки! Мы пришли за О-РУ-ЖИ-ЕМ! И убивать никого не собираемся, пока что…И среди наших врагов ВАС точно нет.

/Поздравляем! За удачное убеждение без магического воздействия вы получили +1 к харизме и +1 к интеллекту

Дверь, позади нас отварилась. На пороге стоял оружейник. В руках тяжелый молот, вены вздуты, а на лице злость и отчаяние.

— Стой! Они ничего не сделали… — прохрипела сквозь слезы девушка.

Мордобой… он беспощаден, слеп и глух! Особенно когда самец бьется за самку, когда его честь и достоинство задеты, когда его имущество пострадало, когда… да не важно за что, все знают, что за свою женщину бьются насмерть. И вот уже прошло минут пять или восемь. Пол багровый от моей крови, от крови оружейника. Стол разбит, стулья лежат в углу. Малик стоит по центру комнаты, в его руках загнутый молот оружейника. Девушка слепо ползает по полу, пачкая свое платье в пыли и крови. Я сижу у стенки, сжимая голову, из которой идет кровь. Рассечение — это вам не порез бумагой. Кровь хлещет сквозь пальцы, в ушах звон, голова трещит и кружится не хуже, чем юла… Оружейник без сознания лежит «звездочкой» у самой дальней стены. Вот оно какое, шаолиньское кунфу против лома… Причем ломом оказалась голова Малика, который не сразу сообразил, что его ударили по голове. Повезло же этому тормозу.

Кабак «Пьяный орк», три часа ночи.

В кабаке, с говорящим названием «Пьяный орк», сидели трое. Антон, Малик и Дэвид СелиХша, известный как — «оружейник СелиХша». На столе стоит три пустых бутылки вина, тарелка с ржаным хлебом и жареная Ери — это такая местная рыба.

— Вот вы мне скажите, уважаемый оружейник, какого Гро вы на нас напали? С вашей супругой мы вообще дел не имели, не сделали ничего, да и с вашим куполом можно было не бояться, а вы…. Ударили Антона по голове, рассекли ему голову, оскорбили… Меня ударили… сломав свой молот. Вам не говорили, что надо сначала уточнить обстоятельства дела, а потом бить? — говорил немного вялым и пьяным голосом Малик.

— Так что я должен был думать, когда моя жена плачет и молит вас не убивать дочь?

— Нет, ну так-то вы правы, но уточнить можно было? Теперь Антона лечить, швы накладывать… Мага любой обидеть может, а вот если Антон решит отомстить? Он ведь обидчивый…

— Ну простите вы меня! Я вам уже говорил, и страже говорил… Не хотел я, испугался за жену.

— Проехали уже… но вот нахера вы Малика по голове ударили? Вы ведь видите, что он большой и добрый… Вам было не жалко? — спросил я — …молот. Он ведь согнулся об очень добрую голову…

— Жалко… — хмыкнул иронично Малик — Молот об мою голову гнуть — ему было не жалко, так чего ему меня жалеть?

— Вы не переиначивайте, я ведь Малика тоже испугался, он ведь огромный, вас двое, жена была одна. А вдруг вы убийцы? Вот я сдуру и приложил молотом… об не рушимую голову…

— А Мелиса? Она нас не испугалась? Мы ведь шумели в той комнате… — спросил я.

— Нет, комната изолирована барьером, да и Мелисе все объяснила жена. Сказала что недоразумение. А сейчас они там прибираются. Я вам бесплатно ваше оружие отдам. Оно хоть и простое, но качественное.

— Ну, спасибо тебе. А я за это тебе молот выпрямлю… — сказал Малик.

Дальнейший разговор продолжался в приятном русле, Антону вылечили голову, наложив заклинание «малое исцеление», от одного из местных клириков, Малик разогнул оружейнику молот, вот только поначалу посетители приняли это за испытание силы, и все старались его обратно согнуть, но молот не поддался на такое варварское отношение к себе. Бар вообще оживился, купол тишины висел над всем залом, в отличие от харчевни Горта, где купол был над каждым столиком. Живая музыка, пьяные голоса, хохот и визг девок. Все пили и плясали. Все как в обычном баре России.

Пьянка длиться может долго, очень долго, а может и не кончаться. Когда кончилась эта алкогольная фиеста, я не помню, но поутру обнаружил расписанные стены и потолок пивнушки, сломанные столы и выбитые окна. Хозяина явно еще нету в баре, увидав такое, онможет сразу вызывать стражу. Малик шатался между разбитых столиков, медленно перебирая ногами, стараясь не наступить на бутылки и части тел пьяных мужиков, рыская руками по полу, прикладываясь к каждой бутылке, видимо похмелье его застало в тот момент, когда пить стало нечего. Милая обстановочка, скажу я вам. Такой пьянки я с института не помню.

— Малик, как ты? Где мы и какого хрена тут так грязно?

— А ты не в курсе?! Сволочь! Ты, блин, ещё скажи, что не помнишь? Падла!…

— Да, не помню. Ты не рефлексируй, ты объясни!

— Я бухать с тобой больше не буду! Ты сначала устроил тут митинг оскорблённых рабочих, коих «угнетает монархический строй», потом призвал всех устроить оргию, но так как девки вовремя смылись, начался мордобой. Я особо не пострадал, но вот теперь… в общем почитай системки. Ты там увидишь много интересного. Кстати, Кэттерин ушла домой, мы договорились встретиться сегодня у фонтана, что на севере, у лавки «Серого Хелли». И ещё, нам пора, тут скоро привезут ещё выпивки, хозяин запрос в гильдию сделал. А нам сейчас продолжать банкет не стоит…

— А платить?

— А он тебе проспорил. Это все за его счет, у меня даже расписка есть.

— А что за спор был?

— Ты один золотой превратил в медный… Расстроился он сильно…

— Ок, тогда валим, а системки я позже прочту. Надеюсь ничего критичного.

— Ладно, позже. У тебя вода есть? Сушняк дикий…

Пока малик похмелялся, точнее напивался водой из фляги, я пытался собраться. Встать было сложнее всего. Голова гудела, в глазах плыло, взор прикрывало множество системок о дебафах и их снятии.