Анти-Духлесс - Дмитрий Ненадович

Поэтому в «Яме» сегодня было наркотическое затишье, и замаскированных под педерастов наркополицейских это сильно раздражало. Они уже битый час вынуждены были облизывать друг другу небритые щеки и слюняво целовать друг-друга взасос, изображая прелюдию педерастических игрищ, а посетители кабака продолжали упрямо хлестать Chivas Regal Royal Salute, Glen Garioch, Bruichladdich, Glenfiddich, Springbank, Auchentoshan, Evan Williams, Midleton Very Rare, Suntory Yamazaki Single Malt Whiskey, Sazerac Rye, Johnny Walker Green Label, Bernheim Original Kentucky Straight Wheat Whiskey, Jack Daniels Single Barrel Whiskey. И глядя на их довольные, самодостаточные лица, можно было подумать, что никто из них и не знает даже, что такое «кокс», «герыч», «план» или, на худой конец, все эти детские игрушки типа: МДМА, МДА, МДЕА, МБДБ.

Такое развитие событий могло закончиться катастрофой для наркополицейских. От окончательного и бесповоротного вхождения в образ их спас неосторожный Жекин поступок. Он вдруг вздумал пойти в сортир. Ошибка состояла даже не в том, что поперся он в этот отстойный сральник, а в том, что поперся он туда в полном одиночестве. Нет, наркополицейские, конечно же, знали, что по «коксовым» дорожкам «бегают» обычно коллективно (по традиции берущей свое начало в старом добром алкоголизме, помните, это давно забытое: «Третьим будешь?»), но им было уже все равно. Они чувствовали всю гибельность своего педерастического состояния и стремились выйти из него любой ценой. Нет, конечно же, если бы Жека прошествовал в сортир с Леночкой, наркополицейские даже бы и не взглянули в их сторону. Тут было бы все понятно: традиционной ориентации парочка стремится к уединению в сортире. Обычное дело. Не стоит мешать. Тем более, что не позволяет образ. Но с Леночкой Жека пойти в этот раз не мог. Потому что шел он на этот раз действительно по нужде. А справление нужды у маркетологов… Сами, наверное, помните. Рвущиеся наружу гейзеры дерьма и вонючего пара сквозь широко отверзнутое отверстие пульсирующего маркетологического второго паха и все такое, о чем мы уже говорили. И которое совсем нежелательно было видеть окружающим продвинутых маркетологов лузерам. Дабы не травмировать их и без того неустойчивую психику и не провоцировать проявление ими нездоровой активности. Тем более, если лузером в этот раз была дама. От этих вообще непонятно когда и что ожидать. А тут, такое намечалось…

Не успел Жека подготовиться к оглушительному залпу, как на очко ворвались озверевшие наркополицейские: «Стоять, сучара! Бояться! Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков!» Несмотря на свои изначально мирные намерения, наркополицейские были сильно возбуждены своими маскировочными гомосексуальными упражнениями. Поэтому, ворвавшись и закричав, они приступили к планомерному окучиванию первой пары Жекиных почек. Наркополицейские хорошо знали, где они находятся. Они в свое время долго служили в милиции. Но ведь они ничего не знали про вторую, резервную пару Жекиных почек! Они ведь никогда не имели дела с маркетологами и не знали особенностей их физиологии. Не знали они, к чему может привести хотя бы одно неточное попадание! В отличие от безумствовавших наркополицейских, Жека очень даже хорошо все про себя понимал и всячески пытался остановить образовавшийся беспредел. Остановить, вяло протестуя, в паузах между наращивающими мощь ударами. Он что-то быстро и беспорядочно лепетал про какие-то права человека и милосердную Женевскую конвенцию.

Но на работников по «контролю за оборотом» это не производило никакого впечатления. Тем более, в Женеве наркополицейские никогда не были. Они молча наносили удар за ударом, при этом откуда-то сзади до Жекиных ушей доносилось их натужное сопение, а до его чувствительного носа долетал гнилостный, в своей оглушительности, мерзкий запах смеси алкоголя с запущенным кариесом. «Извините, — верещал ничего не понимающий Жека — может, я случайно когда-то вашу девушку на танец пригласил? Но, простите, я же не знал, что она ваша. Что вы ее так любите-то, наконец. Мне же не надо было ничего больше, только потанцевать! У меня никогда не было никаких далеко идущих планов!» «Гы-гы-гы, — слышит он за спиной глумливые смешки не вышедших еще до конца, из своего педерастического образа наркополицейских, — ты что, парень? Ты так ничего и не понял? Мы ведь совершенно по другому делу. Нам не до девушек. Гы-гы-гы. Мы ведь наркополицейские!» «А-а-а! Я то сразу и не врубился. За обычных педерастов принял я вас! Я же первый раз вас в «Яме» вижу. А потом только понял, как я ошибся! Просто это у вас такая обманчивая внешность. Я и подумал, что вы это так из-за бабы зверствуете! Но бить-то зачем, если не из-за бабы? Немедленно отстаньте от меня, господа! Идите и контролируйте свой бесконечный оборот!» — не унимался Жека. «Помолчи, щенок. Мы должны окончательно сломить твою волю к сопротивлению представителям власти, нам по инструкции так положено: сначала силовой вход в любое угрожающее помещение, а потом планомерная ломка воли» — прерывисто ответствуют наркополицейские. «Нет у меня никакой воли, — изо всех сил верещит Жека, — давно уже наступил у меня полный духless!» Но, как говорится в писании: глас, вопиющего в пустыне! Наркополицейские теперь надолго замолкают, сопят и продолжают свою трудную работу.

В какой-то момент Жека начинает ощущать в боковом кармане своего новомодного малинового пиджака какую-то непонятную тяжесть и серия ударов резко обрывается. «Наркоту подбросили, гады! — смекает Жека — Сейчас приведут парочку обдолбанных понятых и на нары. Ну уж нет, господа наркополицейские, хренушки, как говорится, вы тут попали!» Жека вдруг встает в позу окруженного гитлеровскими захватчиками матроса. В позу обреченного героя с гранатой в руках. Он некоторое время сурово и прощально смотрит в белую унитазную глубь и резким движением сразу обеих рук резко опускает брюки. Раздается оглушительный хлопок. В замкнутом белокафельном пространстве сортира испуганно заметалась взрывная волна. В очередной раз, уклонившись от ее разрушающей мощи Жека вдруг замечает опрокинутых на пол наркополицейских. На их лицах застыла маска неподдельного ужаса. Их взгляд прикован к фонтанирующему Жекиному второму паху. Наконец, наркополицейские справляются со своим надуманным ужасом и на четвереньках пытаются покинуть опасное помещение. Жека успевает догнать одного из них и засунуть ему в карман полиэтиленовый пакет с «герычем». Нам, как говорится, чужого не надо. У нас все есть. Сортир наполняется едким удушливым газом. «Так и не починили вентиляцию, бездельники. Я ведь даже денег прошлый раз этим чуркам на ремонт вытяжки дал». — успевает подумать Жека, и сознание покидает его.

Очнулся он уже за столом. За столом незнакомого гражданина, которого он еще при входе в кабак мысленно окрестил «супер-топом». Человек коротко глянул на Жеку: «С возвращением». Губы на бледном лице изобразили подобие улыбки. Теперь уже можно было сказать, что на вид этому господину было лет, эдак, сорок с небольшим. Самыми примечательными деталями его, ничего не выражающего и до синевы выбритого лица были узкие черные брови-стрелки и бескровные губы. Веяло от господина каким-то странным холодком. Холодком всезнайства и надменности. Жекин второй пах, всегда особенно чувствительный к чему-либо необычному, сейчас вдруг зашелся в какой-то особой вибрации. Вибрация мгновенно распространилась на все его дублирующие органы. Сознание его вдруг охватило какое-то необычное беспокойство.

— Кто вы? — встрепенулся Жека, — в смысле, как мне к Вам можно обращаться?

— Насчет этикета вы особо не переживайте. Как у вас говорят: не парьтесь. Пока можете звать меня просто Вася. В дальнейшем будет видно. Может когда и познакомимся официально.

— Ха, Вася! Скажете тоже. Это сегодня даже как-то неприлично звучит. Как оскорбление какое-то. Может, есть еще какие-нибудь варианты? — активизировался вдруг Жека. Он никак не мог унять свое внезапное беспокойство, и поэтому пытался использовать в этих целях старое испытанное средство. И этим средством был тон его обычно негромкого голоса. В особые периоды тон этот становился нагловато-развязным, саркастическим и, можно даже сказать, глумливым до чрезвычайности становился он вдруг. — Ну, хотя бы Василий Алибабаевич, например?

— О! А, вы, оказывается, легко возбудимый юноша. Да-да, что-то я вспоминаю у вашего Маяковского: «Появились молодые, превоспитанные люди…». Да и, конечно же еще, алкоголь, наркотики…

— Ну да! Иногда выпиваем. И по дорожке любим пробежаться. А вы, стало быть, Ангел?

— Ангел? — бескровные губы господина-инкогнито искривила грустная четверть-улыбка. — В некотором смысле — да.

— А тогда, позвольте спросить Вас, Ангел-Вася, если Вы, конечно же, настаиваете на том, чтобы я Вас так называл: что это налито в Ваш бокал? — не унимался Жека.

— Честно? Сам не знаю. У меня ведь много помощников. И каждый пытается проявить особое рвение. Проявить обо мне заботу. Чтобы, как у вас тут нынче модно говорить, быть ближе к телу. Я знаю только одно, что помошничек, с которым я к вам нынче приехал, летал для сбора каких-то трав на Тибет, затем засветился на Кипре и в Аргентине. Но в итоге — это не алкоголь. Это что-то другое. Какая разница? Греет немного и ладно.