Былины. Исторические песни. Баллады - Ковпик Василий Александрович

Потеряет он у Мамая буйну голову;

А если Дуная послать, – Дунай он задорливый,

Позадорится заехать во рать – силу великую;

Есть во рати три переката глубокиих,

А наставлены в перекатах копья вострые:

Во-первых, он потеряет добра коня,

А во-вторых, потеряет буйну голову;

Не приехать ко мне Дунаю с весточкой.

Если Добрыню мне послать,

Добрыня все не высмотрит,

И не узнать Добрыне силы Мамаевой;

Если Василия послать, – не сосчитает он силу,

И не пересмотрит ее со краю на край,

Потеряет Василий буйну голову долой;

Больше мне послать и некого.

Будет мне-ко, старому, самому идти.

Вы гуляйте-ко суточки теперь первые,

И гуляйте вы други сутки,

На третьи сутки соряжайтеся

И к ратному делу поезжайте, -

Как зазвенит палица боевая,

И зачивкает моя сабля вострая,

И затрублю я во турий рог,

И во середку в силу не ездите,

А рубите силу со краю на край,

И не оставляйте силы ни старого, ни малого,

И никого не оставляйте Мамаю на семя».

И все стали удалы добры молодцы на резвы ноги,

И поклонилися все низко старому.

И поехал стар во рать – силу великую,

И пробивался старый до бела шатра до Мамаева,

Соскакивал тут старыи со добра коня,

И заходил старый во шатер белополотняный;

Идет старый казак, низко не кланяется.

Увидал тут Мамай в шатре человека странного,

Говорил же Мамай таково слово:

«Уж ты гой еси, Личарда, слуга верная!

И зачем ты ходишь, и что тебе надобно,

И откуль ты идешь, и откуль путь держишь,

Из Киева идешь али из Чернигова?» -

«Иду же я из города из Киева». -

«А и что же ноне во Киеве-то деется,

Не знаешь ли ты то, добрый молодец,

И не слыхал ли ты да про старого?

Расскажи-ка ты мне, какой он ростом

И сколь широк он плечьми?»

Отвечает тут калика переходная:

«Уж ты гой еси, Мамай, богатый царь!

Довольно видел я Илью Муромца.

Ты гляди на его всё равно как на меня же,

Ростом он умеренный, в плечах не широк был,

Лицо у него постное, пиво пьет он по стаканчику,

А вино-то пьет он всего по рюмочке,

А закусывает да по калачику.

У старого-то бородушка сивая,

Сивая бородушка да красивая».

А и тут Мамай да прирасхонулся:

«Напрасно же шла славушка великая про старого,

От востоку шла и до запада,

До той орды до великой,

До меня ли, Мамая грозного;

Лучше меньше гонить бы силы-войска.

Еще есть-ка при мне Рославней Рославнеевич, -

Приготовь-ка для него говядины – быка зараз,

А зелена вина – пивной котел;

А промеж глаз у него калена стрела,

А промеж плечами две сажени печатных».

Ответ держит тут старый казак:

«Ты, безумный богатый царь!

Как у нас-то во городе во Киеве

Собирался у князя Владимира почестен пир,

А была у Владимира собака обжорлива,

По подстолью собака водилася,

Костьем та собака подавилася,

Тут собаке и смерть пришла

Не уехать тебе, Мамай, от города от Киева,

Срубит у тебя стар казак буйну голову».

Тут Мамаю за беду стало,

За великую досаду показалося,

И хватил-то Мамай чинжалище – вострый нож,

И шиб в старого вострым ножом,

А на то старый увертлив был, ухватку знал,

И ухватил старый вострый нож в белы руки,

И обратил старыи вострый нож,

И заколол старый Мамая, и срубил ему буйну голову,

И разбил палачей много множество,

И добрался до своего добра коня.

Скоро старый на коня вскочил,

И затрубил старый во турий рог,

И сомутилися у старого очи ясные,

И разгорелось у старого ретиво сердце;

Не увидел старый свету белого,

Не узнал старый ночи темные,

И расходились у него плечи могучие,

И размахнулись руки белые,

И засвистела у него палица боевая,

И зачивкала его сабелька вострая,

И наехали удалы добры молодцы,

Те же во поле быки кормленые,

Те же сильные могучие богатыри,

И начали силу рубить со краю на край,

Не оставляли они ни старого, ни малого,

И рубили они силу сутки пятеро,

И не оставили они ни единого на семена,

И протекала тут кровь горячая,

И пар шел от трупья по облака.

Оставалися только во лагерях у старого

Два брата – два Суздальца,

Чтобы встретить с приезду богатырей кому быть.

Не утерпели тут два брата Суздальца

И поехали во ту рать – силу великую.

А и приехал тут стар казак со другом,

А встретить-то у лагерей и некому.

И ехали от рать – силы великия

Те два брата, два Суздальца, и сами они похваляются:

«Кабы была теперь сила небесная,

И все бы мы побили ею по полю».

Вдруг от их слова сделалось чудо великое:

Восстала сила Мамаева, и стало силы больше впятеро,

И приехали они ко старому

И ко тем дружинушкам хоробрыим,

И начали они рассказывать,

Что мы ехали дорогой, похвалялися,

И восстало силы впятеро.

И сами им во всем повинилися.

Тут поехала дружинушка хоробрая

Во ту рать – силу великую,

И начали бить с краю на край,

И рубили они сутки шестеро,

А встават силы больше прежнего.

Узнал старый пред собой вину,

И покаялся старый Спасу Пречистому:

«Ты прости нас в первой вине,

За те же слова глупые,

За тех же братов Суздальцей».

И повалилась тут сила кроволитная,

И начали копать мать сыру землю

И хоронить тело да во сыру землю,

И протекала река кровью горячею.

Садились тут удалы на добрых коней,

Поехали удалы ко городу ко Киеву,

Заехали они в красен Киев-град,

Во те же во честны монастыри,

Во те же пещеры во Киевски;

Там все они и преставилися.

Тут старому славу поют.

Поединок Ильи Муромца и Добрыни Никитича

Ай во том во городи во Рязанюшки,

Доселева Рязань-то слободой слыла,

Нонече Рязань-то словё городом.

В той-то Рязанюшке во городе

Жил-был Никитушка Романович.

Живучись, братцы, Никитушка состарился,

Состарился Никитушка, сам преставился.

Еще жил-то Никита шестьдесят годов,

Снес-де Никита шестьдесят боев,

Еще срывочных, урывочных числа-смету нет.

Оставалась у Никиты любима семья,

Ай любима семья-та – молода жена,

Молодыя Амельфа Тимофеевна;

Оставалось у Никиты чадо милое,

Милое чадушко, любимое,

Молодыя Добрынюшка Никитич сын.

Остался Добрыня не на возрасте,

Ка-быть ясный-от сокол не на возлете,

И остался Добрынюшка пяти-шти лет.

Да возрос-де Добрыня-та двенадцать лет,

Изучился Добрынюшка вострой грамоте,

Научился Добрынюшка да боротися,

Еще мастер Никитич а крутой метать,

На белы-ти ручки не прихватывать.

Что пошла про ёго слава великая,

Великая эта славушка немалая

По всим городам, по всим украинам,

По тем-то ордам по татаровям;

Доходила эта славушка великая

Ай до славного города до Мурома,

До стары казака-та Ильи Муромца, -

Что мастер Добрынюшка боротися,

А крутой-де метать на сыру землю;

Еще нету такова борца по всей земли.

Стал тогды Илеюшка собиратися,

Еще стал тогды Илеюшка собронятися

Ай на ту-эту на славушку великую,

На того же на борца на приудалого.

Он седлал, уздал тогда коня доброго,

Ай накладывал уздицу-ту тесмяную,

Ай наметывал седелышко черкасское,

Да застегивал двенадцать вси подпружины,

Застегивал двенадцать вси спенёчики:

Ай подпружины-ти были чиста серебра,

Да спенёчки-ти были красного золота.

И сам тогды стал сбруе приговаривать:

«Булат-железо не погнется,

Самохинский-о шелк сам не порвется,

Еще красно-то золото в грязи не ржавеет».

Только видели Илеюшку собираючись,