Маленький Бобеш - Йозеф Плева

Мать принесла большие стеклянные посудины наподобие стаканов, но с одной ручкой сбоку. Она протерла их чистой тряпочкой, потом ополоснула холодной водой.

Когда пиво стали разливать из бутылок в кружки, Бобеш заметил, что само пиво желтое, а сверху получается белая, как сметана, пена..

— Мама, можно мне хоть вон того белого попробовать?

— Ну, погоди, я тебе дам глотнуть. По крайней мере, сам увидишь, что ничего хорошего нет.

Бобеш принес свою маленькую кружку, мать отлила ему немножко пива. Он отпил и приостановился:

— Ой, мама, вот невкусное-то, горькое! Дай мне кусочек сахару, а?

— Нет, Бобеш, сахар с пивом не идет. Это не кофе.

— Тогда я не хочу. Брр, какое нехорошее!

— Вот видишь, я же говорила тебе, что ничего хорошего нет.

— А зачем же вы пьете за здоровье, если оно ничуть не вкусное?

— Ну, этого тебе не понять, Бобеш. Большим оно кажется вкусным, ну а мне тоже не нравится.

— Мама, а вон в той маленькой бутылке что?

— То тебе и вовсе нельзя пить — то водка.

— И ее тоже за здоровье пьете?

— Тоже, Бобеш, но только совсем немножко, чтобы не опьянеть.

— Но ведь ты, мама, говорила, что водка для здоровья вредная. Как вы можете пить ее за здоровье?

— Говорю же тебе, Бобеш, все можно пить, только понемножечку.

— И водки мне не дашь, мам?

— Нет, Бобеш, детям ее вообще нельзя пить.

— Нисколечко?

— Нисколечко.

Бобеш смотрел, как они пили пиво, сдували пену, чокались кружками. Потом отец дал Венцлу длинную сигару, и они закурили. И дедушка тоже. Только мать с бабушкой не курили.

— Мам, а почему тебе папа не дал сигары?

— Не болтай, Бобеш, глупостей при гостях!

Когда все пиво было выпито, отец налил водки в маленькие рюмки. Все подняли рюмки, опять чокнулись ими, как и пивными кружками, и сказали:

— Ваше здоровье!

— Ба-ба, кто же это к нам идет? — воскликнул дедушка, завидев кого-то в окно.

Отец с матерью бросились к окну, остальные — за ними. Видя полные рюмки на столе, Бобеш испытывал огромное искушение попробовать то, что ему запрещали. Действовать, понятно, надо скорее, пока все смотрят в окошко. Бобеш быстро схватил материну рюмку и залпом опорожнил ее. Едва он успел проглотить, как почувствовал, что глаза у него вылезают на лоб и он вот-вот задохнется. Бобеш зажал ладонью рот, чтобы не закашляться. В носу у него щипало, язык словно огнем жгло, глаза налились слезами. Он даже весь передернулся. «Ох, и как они могут это пить! — подумал Бобеш. — Недаром мама говорила, что это отрава, вред один».

— Крестный к нам идет, — сказала мать.

Бобеш сорвался со скамейки и побежал к дверям встречать крестного. Ни на отца, ни на мать он не взглянул, боясь, как бы они не догадались по его виду, что он пил водку.

Крестный был уже в сенях.

— Ну-ка, ну-ка, поди сюда, молодой человек, поди сюда! Шут подери, какой ты красный! Да ты здоров ли, а?

— Здоров, крестный. Я пиво пил, только оно невкусное.

— Ах ты мошенник, уже и пиво пьешь, скажи на милость!

Когда крестный подсел к столу, каждый дал ему отпить из своей рюмки. Крестный понемножечку отпил отовсюду. Бобеш пристально следил за его лицом. Будет ли он морщиться и появятся ли у него слезы? — Но крестный смотрел так спокойно, словно пил простую воду. Только когда выпил, глубоко вздохнул и сказал:

— Ну, доложу я вам, и крепкая! То есть такая лютая, аж язык дерет!

Бобеш почувствовал, что у него вдруг закружилась голова, лицо стало гореть и самому сделалось очень жарко. Он поднял глаза вверх, на крестного, и ему показалось, что у крестного две головы. И отец, и дедушка, и вообще всё, что он видел, как-то двоилось. А когда он посмотрел на Мисю, у нее оказалось четыре глаза.

— Ма-а-ма, — запинаясь, сказал Бобеш, — почему все кружится?

Он заметил, что и язык у него одеревенел, не ворочается, и такой тяжелый, словно из олова.

— Да что же с тобой, сынок, происходит? — воскликнула мать. — Господи, ты прямо весь раскраснелся!

— Ни-и-чего, ма-ама, ни-и-чего, у меня голова кружится!

— Что ты, сынок? Он, наверное, выпил из чьей-нибудь рюмки! — обратилась мать к остальным.

Бобеш растопырил руки, намереваясь пойти к матери, но пошатнулся и ухватился за лавку.

Мать, отец, дедушка, бабушка, крестный и Венцл изумленно смотрели на него.

— Вот, полюбуйтесь на этого безобразника! — сказал отец.

— Ну и осрамил ты нас, парень! — добавил дедушка.

— И поделом вам, коли оставляете мальчишку без призору! — по обыкновению, ворчала на всех бабушка.

Мать взяла Бобеша на руки; он захныкал, что хочет спать, что комната кружится и все летает.

— Вот так пройдоха! — сказал крестный. — Оглянуться не успели, он уже стаканчик водки хватил! Бедовый парень, кто бы мог подумать!

Мать уложила Бобеша в постель, и он мигом заснул как убитый. Проспал все на свете, не видел даже, как Венцл уводил Пеструху и как о ней плакала мать.

Когда он проснулся, у него нещадно болела голова. Мать приложила ему холодный компресс. Бобеш заметил, что вид у нее огорченный и остальные тоже невеселые. Сначала было подумал, что это из-за него. Но вскоре и сам расплакался, узнав, что Пеструхи уже нет: ее увел Венцл.

Когда мать меняла ему компресс, Бобеш сказал:

— Я, мама, просто удивляюсь, как только люди могут пить эту водку! У меня от нее прямо и руки и ноги болят.

Бобеш и вправду был совсем разбитый, ему даже и есть не хотелось.

Глава 14 БОЖЕНКА ТОНЕТ

Спустя неделю продали козу. Купил ее Безручка. Отец уступил козу очень дешево, потому что Безручка пообещал помочь по хозяйству в такой работе, которая отцу была не под силу.

Мать немножко побранила отца за то, что он слишком дешево продал козу: все равно у Безручки она долго не пробудет — он живо пропьет.

— Как — пропьет, мама? — недоумевал Бобеш.

— А так. Станет пить в трактире водку в долг, а когда нечем будет заплатить долги, трактирщик возьмет у него козу.

— Мам, а разве Безручке никогда не бывает плохо от водки?

— Конечно, бывает плохо, да ведь он, как только поправится, опять пьет.

— А я, мама, эту водку и видеть не хочу. Брр, до чего же скверная! Мама, а когда мы переедем в город?

— Ох, милый, скоро, скоро…

— А как мы поедем?

— Папа, наверное, с возчиком вместе на подводе, а мы все поездом.

— Мама, я бы тоже хотел поехать с папой на возу.

— Об этом тебе надо с отцом поговорить. Попроси его получше, скажи, что будешь послушным. Ехать долго придется, так что ты уж, милый Бобеш, отца не серди.

— Что ты, мама! Я буду смирный, как ягненок.

— Знаю, какой ты ягненок! — погрозила ему пальцем мать. — А теперь ступай играть, у нас дел много.

— Мама, отпусти меня, пожалуйста, к Безручке, а?

— Чего ты там не видал, скажи на милость?

— Я бы хотел попрощаться с Франтой и Тондой.

— Пока ведь еще не едем, успеешь увидеться не один раз.

— А вдруг не увижусь?

— Да, уж наверное, они не станут плакать. Ну ладно, беги, все равно покоя не дашь. Только ненадолго, скорее возвращайся, понял?

— Понял, мама! — выпалил Бобеш, а сам уже мчался бегом вниз, к садику, и дальше, на пруд к плотине.

Все Безручкины ребята были там и играли вместе с другими детьми в фасоль.

Когда Бобеш подошел к ним, никто не обратил на него внимания. Но стоило ему объявить о своем переезде в город, как дети прекратили игру. Все завидовали Бобешу. Теперь он вызывал интерес, казался особенным — ведь он будет жить в городе. Дети охотно поделились с ним фасолью и приняли к себе играть.

— Гляди, гляди, ребята! — закричала девочка, которую звали Пепой. — Вон идет Боженка с Вашичком!

Боженка катила красивую коляску с куклой, рядом с ней шел Вашичек в зеленом охотничьем костюме, с ружьем на плече.

Дети смотрели на них во все глаза, восхищались Боженкиными игрушками, но молча, про себя. Великолепие игрушек, нарядное платье — не то чтобы дорогое, но отличающееся от их одежды — вызывало в ребятах чувство зависти и вместе с тем неприязни.

— Ну и красивая же кукла! А коляска-то! — вздохнула Пепа.

— Кабы мне такую коляску, я бы очумела от радости, — сказала другая девочка.

— Мальчишка и ружье-то держать не умеет. Не такому сопляку ружье иметь… — пробурчал Тонда.

Бобеш испытывал сильное желание подойти к Боженке, сказать ей новость. Хотелось похвастаться, доказать ей, что он не кто-нибудь — ведь не всякий может переехать из деревни в город. Она еще, пожалуй, и позавидует. Но Бобеш вспомнил материн наказ не водиться с Боженкой.

Поравнявшись с детьми, Вашичек для пущей важности вздернул голову и вышагивал точно заводной. Боженка выступала как пава, сделав вид, что никого не замечает. Бросив взгляд на Бобеша, Вашичек сдернул с плеча ружье, прицелился и крикнул: