Роковой миг наслаждения - Шантель Шоу

– Любовнице платят за то, чтобы она находилась под рукой каждый раз, когда ее захотят, – проворковал Круз.

Как легко он распоряжается ее жизнью!

– Я же говорила, что преподаю в местном университете и еще реставрирую антикварную мебель. Бросать работу я не собираюсь.

– Может, стоит напомнить тебе, что вопрос обсуждению не подлежит. Ближайшие полгода твоя единственная обязанность – быть моей любовницей. К тому же ты должна показать мне все тайники, в которых твой отец мог спрятать карту.

– Я устрою тебе экскурсию, – холодно предложила она. – Начнем с библиотеки.

Сабрина прошла вперед, и Круз тихо выругался. Проклятье, почему у нее такой вид, словно он нанес ей смертельную обиду? Он предоставил Сабрине средства, чтобы она спасла родовое гнездо, так какого черта он должен чувствовать себя виноватым?

– По каким дням ты работаешь в университете?

– По вторникам и средам, но на этой неделе у меня нет занятий – студенты готовятся к экзаменам.

Круз пожал плечами:

– Большая часть светских мероприятий будет проходить по выходным, и вполне возможно, на неделе мы также будем жить в Эверслей-Холл. Ты сможешь преподавать.

Сабрина была потрясена. Круз говорил так, словно понимал, как много для нее значит работа. Это была ее отдушина, отдых от проблем.

Она подошла к Крузу. Он стоял возле окна и смотрел на ухоженный сад и видневшийся вдали чудесный сельский пейзаж.

– Я нисколько не удивлен, что ты торопилась вернуться сюда, а не жить со мной в разваливающемся коттедже, – заметил он. – Да уж, тут раздолье для ребенка.

Сабрина ответила не сразу, мысленно вернувшись в свое одинокое детство. Круз же не сомневался, что у нее было детство, которому можно позавидовать. Как ей хотелось заставить его понять, что деньги – не эквивалент счастья!

– Мне повезло: я родилась в поместье и училась в престижной школе, – медленно проговорила Сабрина. – В материальном плане мне было легче, чем тебе, но я не имела того, что было у тебя. Ты рос, чувствуя любовь своих родителей, а нас с братом оставили на попечении нянек. Отец редко бывал в Эверслее, а мать до отъезда большую часть времени занималась собой. – Она подошла к стене и открыла одну из деревянных панелей. – Здесь католические священники прятались от гонений. Мы с Тристаном называли это место «удавкой», – сказала она, когда Круз просунул голову в тесный темный закуток. – Одна няня любила сажать нас сюда в качестве наказания. Когда панель закрыта, туда не проникает ни лучика света. Особенно боялся «удавки» Тристан.

– Почему ты не сказала родителям о ее жестокости?

– В то время мама уже жила во Франции, а отец большую часть времени проводил в Бразилии. – Сабрина грустно улыбнулась. – Но эта няня недолго продержалась в Эверслей-Холл. Тристан поймал ужа, подбросил его ей в постель, и на следующее утро она уехала. Он отомстил ей за то, что она довела меня до слез, а я очень редко плакала. Совсем маленькой я научилась скрывать свои чувства, потому что отец не выносил, как он это называл, нюней и хныканья. Няня заявила, что мама уехала, потому что она меня не любила… – Ее голос дрогнул. И я поняла, что это правда.

Сабрина вернула панель на место и взглянула на Круза.

– Ты часто говорил, что у меня было исключительное детство, но я была одинока и не чувствовала любви родителей.

Круз не мог поверить своим ушам. Детство Сабрины предстало перед ним в совсем другом свете. Он-то считал ее испорченной принцессой, которая, несмотря на связавшую их близость, поглядывала на него свысока. Похоже, он ошибался.

– Может, я должен посочувствовать тебе, бедной богатой малютке? – насмешливо поинтересовался он. – В хибаре, в которой я жил мальчиком, были две крошечные комнатки без электричества и воды. В трущобах не было не то что цветов – даже травы. Рядом с небольшим лоскутком голой земли, на котором я играл с такими же трущобными детьми, была сточная канава, от которой нестерпимо воняло. Но человек приспосабливается ко всему, и я постепенно привык. – Его лицо стало жестким. – Отец трудился на руднике, потому что хотел заработать денег и дать своей семье шанс. Но за это он заплатил своей жизнью, потому что твой богатый, привыкший к привилегиям отец послал его на смерть.

Сабрина вскинула голову.

– Ты не сомневаешься, что мой отец виноват в том несчастном случае, но его здесь нет, и он не может защитить себя. Я должна сделать это за него. Я не верю, что он намеренно подвергал риску горняков. Он не самый лучший отец, но он был… я хочу сказать, он благородный человек. Я искренне сожалею, что твой отец умер, но, может, причина его смерти совсем другая?

– Какая же? – осведомился Круз.

– Здорово, наверное, быть таким самоуверенным и считать, что ты один во всем прав, – с горечью бросила Сабрина. – Ты не желаешь никого слушать, как не пожелал выслушать меня десять лет назад. Ты был твердо уверен, что мы должны пожениться, когда я забеременела, хотя мы ничего не знали друг о друге.

Круз пытался обуздать гнев. Сабрина отказалась выйти за него замуж, потому что у него не было ни денег, ни титула, и даже сейчас она не хочет быть с ним честной.

– Заботиться о тебе и о ребенке было моей обязанностью.

– Мы постоянно занимаемся выяснением отношений. Это доказывает, что наш брак стал бы катастрофой. Мы не в состоянии спокойно разговаривать.

– Лично я всегда считал, что значение разговора преувеличено. – Блеск в глазах Круза и его решительное лицо вызвали у нее смесь желания и отчаяния. – Есть гораздо более приятные способы общения, когда разговоры излишни.

Круз начал расстегивать рубашку. Сабрина ощутила инстинктивную реакцию тела. Ее соски затвердели и провокационно проступили сквозь ткань блузки. Чтобы не видеть его насмешки, она закрыла глаза.

Если он прикоснется к ней, она забудет обо всем на свете…

Гордость и решимость – ее спутники с детства – заставили Сабрину вздернуть подбородок.

– Мне показалось, что в списке твоих приоритетов на первом месте стоит карта. Все остальное, – она сумела произнести это скучающим голосом, – может подождать, верно?

«Способно ли хоть что-нибудь ее задеть?» – с яростью подумал Круз. Неистовое желание напрягло каждый мускул в его теле – желание, обуздать которое он был не властен. А Сабрина воплощала собой настоящую леди, хозяйку поместья, безукоризненно элегантную до кончиков ногтей. Круз знал, он может овладеть ею, и она не станет сопротивляться. Но глаза Сабрины потемнели, как грозовые облака, и в их глубине Круз заметил ранимость, которая остановила его.

С неимоверным усилием он заставил себя отойти. Но ему безумно хотелось заключить женщину в объятия и держать до тех пор, пока тени не исчезнут из ее глаз. Это удивило его.