Двойник - Евгений Васильевич Шалашов

И кто так решил? Возможно, что генерал Кутепов. Не зря же он намекал, что двойник Александра не вернется к своей прежней жизни, поэтому, резать надо сразу. Но министр заботился о тайне, не заморачиваясь высокими материями. Но с ним-то я сумел бы договориться. Кутепов, при всем его могуществе, всего лишь министр и ссориться с будущим государем, пусть даже фальшивым, ему не захочется. Министр ещё далеко не стар, в отставку выходить не хочет и он прекрасно понимает, что я сумею испортить ему не только карьеру, но и жизнь. Нет, за этим решением стоит кое-кто покрупней. Боюсь, что сам император. Но чего хотел Николай Второй? Отрезать меня от прежней жизни? Дать понять, что прежний Павел Кутафьев умер, а на смену появился Александр? В этом есть свой резон. Николай Александрович заботится об империи и в этом случае, переживания родителей и невесты — ерунда, на которую не стоит обращать внимания. Да он даже с возможной гибелью внука смирился, что уж обо мне говорить? Ну а Кутепов, пока жив государь, станет исполнять его повеления, а не мои прихоти. И он прекрасно осознает, что наказывать впоследствии я его за это не стану, а даже если и стану, тогда он сам подаст в отставку.

Сейчас же, Кутепов то и дело поглядывал на меня исподлобья, явно недовольный, что вышло по-моему. Хотя я уже и сам успел пожалеть о своем решении. Хватило посмотреть на плачущую Маринку, да на мать, которую вели под руки отец и Дуняша. На моих сокурсников и даже преподавателей, которых я все равно не помнил, за исключением Димки Родионова. Виноват — Дмитрия, потому что здесь не принято называть друзей ни уменьшительно-ласкательными, ни пренебрежительными именами.

И вот, посмотрел.

Отчего-то на душе стало совсем погано. Чувствовал себя последним подонком. Главное что выяснил, побывав на собственных похоронах, что тот неплохой парень Пашка теперь уж точно погиб, а мне, чтобы выжить в новом для меня мире, понадобится нечто большее, нежели способность приспособиться к новым реалиям. Назад пути теперь точно нет. Хотя выживать я не собираюсь. Ну уж нет… Я здесь буду не просто выживать, а жить и, даже управлять великой страной. А иначе, какой смысл во всём происходящем.

Мы стояли неподалеку от толпы родственников и знакомых. Мы — это сам генерал Кутепов, в крестьянской одежде и я, замаскированный под рабочего. Мало ли, может мы кладбищенские трудяги? Министр вообще идеально вписался в роль, да и я был неплох. И всего-то потребовалось чуть-чуть театрального грима, чтобы подвести синяки под глазами, немного клея, на который прилепили чьи-то обрезки волос, грязные штаны, выцветшая на солнце блуза и грязный картуз со сломанным козырьком.

Картуз, кстати, мне ужасно не хотелось надевать — мало ли, на чьей вшивой башке он побывал, но пришлось. Наверняка у министра на кладбище имеются и дополнительные силы, но он на то и министр, и начальник службы охраны императора (сокращенно — СОИ), чтобы быть готовым ко всяким всякостям, и разным разностям. И зачем, спрашивается, человек, занимающий два важных поста потащился со мной? Дел у него мало что ли? Наверняка хватает забот и без того, чтобы пасти двойника будущего императора, но он пошел. Значит, считает это важным. Или не доверяет мне? Возьму, да и задам стрекача прямо на кладбище. Или заору — мама и папа, вас обманули, я жив! Что ж, пускай Александр Павлович работает, пасет «наследника».

На нас никто внимания не обращал. Вот только, мне показалось или нет, что Дуняша, горничная из породы староверов, уже во второй раз оглянулась и оглядела нашу парочку. Я сначала испугался, что узнала, но нет. Просто бросала подозрительные взгляды в нашу сторону.

В третий раз, Дуняша не стала отводить взгляд и почти в упор уставилась на нас. У меня внутри всё похолодело. Вдруг узнала? Но ведь и переполох устраивать не спешит.

Скорее всего думает, что ей показалось. Вспомнилось, что после смерти директора моей школы Валентины Васильевны (единственная женщина, из тех, кого я знал, имевшая медаль «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа» и знак «Воина-интернационалиста») она мне долго мерещились во встречных женщинах, похожих на нее по фигуре или внешности. Я иногда ловил себя на мысли, что надо бы поздороваться, но этой мысли сразу же приходила другая — увы, теперь уже и не поздороваться…

— Ваше высочество, уходим отсюда, быстро, — прошипел Кутепов и крепко ухватив меня под локоть, грубо потащил прочь с кладбища.

Я чуть было не рявкнул со всей дуростью — дескать, что вы себе позволяете, генерал? Но у генерала был такой встревоженный взгляд, что я покорно пошел за министром.

Александр Павлович вел меня какими-то тропами, минуя главную дорогу, а выведя к машине, едва ли не затолкнул меня туда силой. И, только тогда, когда мы отъехали примерно километра на полтора, выдохнул:

— Девица, однако… Это кто такая?

— Вы это о ком? — не сразу понял о ком он, но потом до меня дошло. — Вы о той девушке, что смотрела на нас?

— Её самую. Она, шельма такая вас опознала похоже.

— Это Дуняша, наша горничная, — ответил я.

— Вот, говорил же я вам, ваше высочество, что не стоит нам на похороны ехать, — в сердцах стукнул себя Кутепов по колену. — У этой девицы дар есть, сложно понять какой-точно. Но нас она вычислила. Надо будет справки навести. Может людей чует, а может ряженых умеет распознать.

Серьёзно разнервничался генерал. Этак, он прикажет убрать бедную девушку. А у нее ребенок, и с женихом непонятки.

— Не думаю, что опознала, — качнул я головой. — Шум точно бы подняла. Может просто заподозрила неладное. Ус вон отклеился или вашу выправку разглядела.

— Влияние способности я ощутил, — хмуро ответил генерал. — Понять бы что с ней делать теперь.

— Да ничего с ней не надо делать, — демонстративно усмехнулся я, внутренне напрягшись. — Увидела на кладбище парня, похожего на сына хозяев, ну и что? Примерещилось, бывает такое.

Кажется, Александр Павлович что-то замыслил, потому как с усмешкой посмотрел на меня.

— Не боись, вреда ей не причиню, однако изучить талант — обязательно изучим. Одарённые где попало не валяются. Кстати, а фамилия ее как?

— Чего не знаю, того не знаю, — развел я руками. — Мы ее только по имени называли. А фамилию отец с матерью должны знать, а мне она как-то и ни к чему была. Знаю, что ее родители из старообрядцев.

— Вот сейчас анализирую,