Книги крови III—IV: Исповедь савана - Клайв Баркер

— Почему бы и нет? — Он стремительно встал.

Сентябрьское утро встретило их теплым благоуханием Какие сюрпризы преподносит погода! По обе стороны от шоссе проносились пестрые ковры поздних цветов. Птицы низко планировали над крышей машины. Небо синее, как в сказке, облака — цвета сбитых сливок. Здесь, в нескольких шагах от городка, таяли кошмары предыдущей ночи, растворяясь в цветении дня. Настроение Рона улучшалось с каждой новой милей, увеличивавшей расстояние между ними и Зелом. Он даже запел.

Дебби беспокойно ерзала на заднем сиденье — то: «Папа, мне жарко»; то: «Папа, я хочу апельсинового сока». И наконец: «Папа, я хочу пи-пи».

Рон остановил машину на безлюдной ровной дороге. Пришлось изобразить добренького папочку. Если и дальше ему придется играть эту роль, к концу дня дети избалуются окончательно.

— Итак, солнышко мое, сейчас ты сделаешь пи-пи, и мы поедем дальше, чтобы поискать тебе мороженое.

Вмешалась Мэгги:

— Детка, сходи туда — на полянку около дороги. Видишь ее?

Дебби остановилась в нерешительности. Рон обменялся с Иеном полуулыбками. Мальчик скорчил смешливую гримасу, поддразнивая сестренку:

— Чего же ты не идешь? Давай, торопись, а то пока будем искать подходящее место, ты описаешься.

«Подходящее место, — думал Рон. — Что он имеет в виду? Уж не Лондон ли?»

Дебби никак не решалась:

— Я там не могу, мамочка!

— Почему?

— Меня там может кто-то увидеть.

— Что ты, никто тебя не увидит, — убеждал Рон. — Ты сделаешь, как скажет мама, и все будет в порядке.

Он повернулся к Мэгги:

— Сходи с ней, любовь моя.

Мэгги не шелохнулась:

— Она и сама умеет.

— Ты же видишь — она боится. Да и как она перелезет через эту решетку?

— Тогда сходи с ней сам.

Рону не хотелось возражать и начинать бессмысленный спор. Он выдавил из себя улыбку и сказал:

— Пойдем.

Дебби вышла из машины. Рон помог ей перебраться через железную ограду, за которой раскинулось широкое поле. Урожай с него уже был собран. Оно пахло… свежей землей.

— Ты что папа? Не смотри! — выговорила ему дочка. — Ты не имеешь права смотреть.

Как она любит командовать и управлять, а ведь ей всего девять! Она уже умела играть на его нервах не хуже, чем на фортепиано, которым занималась три года. Они оба знали это. Рон улыбнулся и зажмурился.

— Видишь? Папа закрыл глаза. Давай, девочка, делай все побыстрее.

— Только ты не вздумай подглядывать. Обещай, что не будешь подглядывать?

— Я не буду подглядывать, — торжественно продекламировал Рон.

Боже, она устраивает целый спектакль!

— Поторопись, солнышко.

Он обернулся в сторону машины: Иен сидел, склонив голову над страницами очередного глупого комикса, его глаза неподвижно замерли над чем-то уж очень интересным. Весь день он был угрюм и серьезен. Единственный раз лицо его стало мягче, когда они оба обменялись чем-то вроде улыбки. То, что отразилось на лице Иена, вряд ли было естественным — ему не хотелось улыбаться, и он не собирался смеяться над сестренкой. Он казался сегодня слишком задумчивым.

Дебби стянула штанишки и присела. После всех волнений у нее ничего не получалось, как она ни старалась.

Рон окинул взглядом поле, вплоть до горизонта. Там кружились шумные стаи чаек. Рон смотрел на них: сначала спокойно, потом со все большим нетерпением.

— Скорее, детка.

Рон снова оглянулся на машину: Иен теперь смотрел на него. На лице его была печать скуки. Бледное, грустное лицо. Что же с ним? Какая-то безысходность сквозила во взгляде. Рон терялся в догадках. Как будто — или на самом деле? — не замечая, что на него смотрит отец, Иен снова взялся за сборник комиксов.

Дебби вдруг резко взвизгнула В ушах у Рона зазвенело.

— Господи! — Рон полез через ограду.

За ним спешила и Мэгги.

— Дебби!

Рон нашел дочь у загородки. Она уставилась вниз, что-то бормоча себе под нос Лицо девочки раскраснелось.

— Боже мой, что случилось?

Она лишь беззвучно шевелила губами. Глаза Рона проследовали за ее взглядом.

— Что случилось? — Мэгги пыталась перелезть через ограду.

— Кажется… Кажется, ничего особенного.

Там был всего лишь мертвый крот. Он лежал на земле. Его глаза выклевали птицы. Трупом насыщались полчища мух.

— Боже мой, Рон! — Мэгги сверкнула глазами. Так, словно он сам подложил сюда труп животного. — Все хорошо, моя сладенькая. — Она толкнула Рона локтем и взяла девочку на руки.

Ребенок постепенно успокаивался.

«Это городские дети, — думал Рон. — Надо приучать их к таким вещам, ведь когда-нибудь они будут жить среди этого. Здесь нет и не будет машин, убирающих с земли все и вся».

Мэгги качала малышку на руках.

— Ну вот, сейчас она успокоится, — сказал Рон.

— Конечно успокоится. Правда, детка? — Мэгги помогла ей подтянуть штанишки.

Дебби лишь хлюпала носом, вовсе не стесняясь. Слишком большое огорчение, чтобы отстаивать свою самостоятельность.

Иен слышал, как сестренка закатывала концерт, и пытался сосредоточиться на комиксах.

«Дайте же мне наконец сконцентрировать внимание», — думал он.

И его желание было выполнено.

Внезапно стало темно. Слишком темно, чтобы разглядеть картинки.

Он отвел глаза от страницы, и сердце бешено застучало в его груди. Он был здесь — новый объект для изучения. Всего в шести дюймах от мальчика: он заглядывал в салон машины, и глаза его сверкали пламенем ада. Иен не смог закричать — язык отказался повиноваться. Намочив сиденье, он толкнул противоположную дверь. Она не открылась, и в тот же миг покрытые рубцами руки влезли в окно и вцепились в его ноги. Когти царапали лодыжки, разрывая новые носки. На землю свалился ботинок. Наконец руки победили — Иен поехал по влажному сиденью к открытому окну. К нему вернулся голос, но вряд ли это был его голос: слишком жалостливый и слабый для выражения смертельного ужаса, охватившего его. В этом не столь уж необычном сне снова был его отец. Когда окошко оказалось под животом Иена, мальчик посмотрел на отца: тот размахивал руками у ограды. У него был такой смешной вид. Он карабкался через нее, он спешил на помощь. Но Иен с самого начала знал, что отец не спасет его. Он столько раз умирал в своих снах именно потому, что отец не успевал вовремя.

Рот чудовища оказался еще шире, чем Иен мог себе представить. Туда он и должен сейчас провалиться. И непременно вперед головой. Рот вонял, как мусорный ящик, что стоит во дворе школьного буфета. Как миллион таких ящиков. Подступила тошнота. Один из ящиков захлопнулся, оттяпав ему часть головы…