Измерение “Ф” - Александр Сидорович

— Ерунда! Мы их раньше перестреляем.

Один ушел, а тот, кто стоял ближе, остался. Потом и он передвинулся немного. Алекс рискнул приподняться и выглянуть. Человек с охотничьим ружьем стоял на дороге. Алекс разглядел короткие кривые ноги в черных драных брюках и покрытые пылью сапоги. Неожиданно человек повернулся и вскинул ружье. Из-за угла дома выскочил Ситмах. Два выстрела прозвучали одновременно. Тот, в черном, упал в пыль на дороге. Упал и Ситмах.

Алекс, ничего уже не соображая, вскочил и, позабыв о людях с ружьями и их разговоре, бросился к Ситмаху.

Он был почти рядом, когда ощутил опасность. Он почувствовал знакомую дрожь земли. Поглощение? Он метнулся вперед, в кусты, но провалился в канаву. И тут вновь затрещали выстрелы. Все пули летели в него, все люди вокруг хотели, чтобы он больше не жил, не смел дышать, не мог ходить, чтобы остатки изуродованного мира принадлежали только им. Мальчишка лежал в жгучей крапиве, ожидая, когда же заряды ненависти долетят и уничтожат его. Что его защищало? Желание жить? Или ружье Ситмаха, что стреляло подле?

Он приподнялся и позвал своего спасителя. Стебли вокруг зашуршали, и Ситмах скатился к нему в полную ржавой воды, заросшую крапивой канаву, принеся с собой запах пота и пороховой гари.

— Алекс, живой, черт?

— Живой, — пробормотал Алекс. — А ты?

— Частично… Уходим, скорее…

Алекс и сам чувствовал, как в земле нарастает знакомая дрожь… Опротивели они ей. Надоели. Сейчас чавкнет — и сожрет.

Ситмах вскочил и, пригибаясь, побежал вперед, при каждом шаге заваливаясь на один бок.

— Ты ранен? — спросил Алекс. Не верилось, что с Ситмахом может что-то случиться.

— Да, зацепило, — отозвался тот.

Теперь Алекс заметил, что на серых грязных брюках чуть повыше колена расплывается бурое пятно.

— Скорее, скорее, — торопил Ситмах. — Потом будешь выражать соболезнования…

Они выскочили на улицу и побежали, уже не скрываясь. Они очутились между двух огней — между ненавистью людей и ненавистью земли.

Им грозили ружья тех, кто скрывался в домах, их отторгала сама Земля.

Но выстрелов больше не было, и дрожь под ногами стихала. Они выбрались из поселка и остановились. На дороге никого. Ни Родиона, ни его жены, ни Макса. Даже конь Ситмаха исчез.

— Может, их поглотило? — тихо спросил Алекс.

— Поглотило, точно… — согласился Ситмах, кривя губы, — только не отроешь уже.

Он сел на камень, поросший мхом, и, достав нож, разрезал штанину. Нога там, где вошла пуля, посинела. Кровь, стекая, образовала темно-красную дорожку, и Алекс подумал, что в ботинке у Ситмаха чавкает не только вода из канавы… Ему стало не по себе…

— Может, вырезать пулю? — предложил Алекс.

— Ты будешь?

— Я? Нет… — он даже отступил.

— Так не говори ерунды. Лучше возьми нож и срежь кору с дерева. Только не лапай изнутри руками.

Ситмах, приложив кору, завязал ногу куском драной подкладки. Они остались вдвоем без еды, без лошадей, далеко еще от границы Поглощения.

— Ерунда, — сказал Ситмах. — Все ерунда. Чем нас меньше, чем мы бессильнее, тем маловероятнее Поглощение. Земля просто-напросто нас боится и уничтожает из страха.

Он встал, опираясь на ружье, как на палку. И они двинулись дальше. Поначалу Ситмах шел довольно бодро, потом стал хромать все сильнее и сильнее. Возле каждого озерца и ручья он останавливался попить и наполнял флягу водою, но фляги хватало ненадолго. Алекс предложил опереться на него. Ситмах смерил мальчишку выразительным взглядом и не ответил ничего. Но вскоре тяжелая рука Ситмаха опустилась ему на плечи, и они побрели в обнимку, как пьяные, что возвращаются с кутежа…

Когда совсем стемнело, оба путника повалились на землю и так лежали, не в силах сделать ни шага. Превозмогая усталость, Алекс поднялся и отправился собирать сухостой. Костер разгорался плохо. С болота тянуло сыростью. Ситмаха стало знобить. Наконец огонь разгорелся и стал согревать. Тепло обнадежило. Быть может, они доживут до рассвета, доберутся до границы, а там… Там будут люди… Они не станут стрелять. Они протянут руки.

Алекс лег на землю и стал гладить ее огромное холодное тело. “Господи, — шептал он, обращаясь к сырой и равнодушной массе под собою. — Господи, сделай доброе… Разве мы так уж плохи?… Господи, не будь так жесток…”

Все в голове у него спуталось: небо и преисподняя, песок и болота. Лишь тепло костра оставалось теплом, и горячечный бред Ситмаха оставался голосом человека.

Так Алекс и заснул, прижимаясь к земле, обнимая ее и шепча бесконечные клятвы покорности всесильной разъяренной Гее.

Они дошли до границы. Ситмах снял руку с плеча Алекса и положил ладонь на белый гладко обструганный столб, врытый в землю. Столб еще пах смолою. С одной стороны был лес и болота. С другой — дома. Улицы. Стояли машины. Красная кирпичная труба дымила. Экскаваторы, наперебой рыча, вгрызались в землю. Яма была огромной, как котлован на месте Поглощения. В нее с тупым упорством светили прожекторы.

— Ну вот… — Алекс в гримасе, что означала улыбку, растянул рот. — Дошли…

И он хотел переступить границу.

— Стой, — сказал Ситмах.

Алекс обернулся, не понимая.

— Я не пойду, — Ситмах оттолкнулся от свежеобструганного столба и сделал шаг назад. — Я не пойду туда.

— Да ты… как же… — Алекс выпучил глаза. — Ведь там безопасно.

— Я не пойду, — в третий раз повторил Ситмах.

— Тебе врач нужен, ты умрешь один, раненый, в лесу… — пытался убедить Алекс, оглядываясь на дорогу и город. Там ходили люди, там была жизнь, настоящая жизнь, как до начала Поглощения.

— Запомни, парень, из всех, кто еще топчется здесь, я умру самым последним, — хмуро произнес Ситмах и, повернувшись, пошел, не разбирая дороги, в лес.

Алекс сделал несколько шагов следом за ним и остановился, озираясь. Город за спиною манил…

— Ситмах! — завопил он от отчаянья и боли.

Тот шел не оборачиваясь и почти уже скрылся среди осинника и низких елочек. Алекс бросился за ним, потом резко повернул и побежал обратно, потом вновь рванулся за Ситмахом. И, наконец, последний раз повернувшись к городу лицом, он увидел, как красная труба, что пятнала вечереющее небо рыжим дымом, вдруг разломилась пополам и медленно, будто в замедленной съемке, рухнула…

Алекс бросился назад в лес. Границы Поглощения больше не существовало…

СЕРГЕЙ КАЗМЕНКО

ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ

— Но это же немыслимо! — Риттул вскочил со стула и в волнении стал ходить взад и вперед по кабинету. — Вы хоть отдаете себе отчет в том, что стоит за вашей миссией?