Ночь со звездой гламура - Светлана Демидова

Выпив таблетку пенталгина, Доренских зажарил себе яичницу сразу из четырех яиц, жадно сжевал ее без хлеба, которого не оказалось в хлебнице, и опять задумался о Лене. Она ему понравилась. Как же она ему понравилась! Конечно же, проклятый Берт не мог запасть на кого попало, но Руслан все же не ожидал, что у них опять так совпадут вкусы. Опять – это он про Жанну…

Руслан познакомился с Жанной Успенской на одной из светских тусовок. Она поразила его экзотичностью своих длиннющих светлых ресниц. Сначала он даже подумал, что она, эпатируя бомонд, специально осветляет их вместе с густой гривой прямых волос. Он даже придумал ей нестандартный образ для фотографии-ню, вспомнив восточную сказку о заколдованной женщине-аисте. Эта женщина ткала из своих перьев какую-то волшебную картину для своего возлюбленного, теряя не только перья, но и собственные силы. Руслан представил обнаженную Жанну, опутанную белыми волосами, будто белыми нитями, из которых будет как бы соткана окантовка фотографии. Доренских так понравилась собственная придумка, что он тут же пошел знакомиться с Успенской, прихватив для нее фужер самого дорогого и дико навороченного коктейля с дурацким зонтиком, бабочкой из крашеных перьев и винтом закрученной соломинкой.

Жанна заинтересовалась не столько экзотикой предложенного портрета, сколько профессией Руслана вообще. Оказалось, что она совсем недавно начала издавать собственный журнал для мужчин под названием «Ягуар» и как раз подыскивала хорошего фотографа. Доренских подошел ей по всем статьям, потому что одинаково хорошо и непременно с изюминкой снимал и пейзажи, и архитектурные достопримечательности, а также автомобили, собак, лошадей и гомо сапиенсов обоего пола. Поначалу у Жанны было маловато денег, чтобы платить достойные гонорары моделям, которые соглашались обнажаться для ее журнала, а потому она сразу объявила фотографу, что будет иногда позировать сама, и уж дело Руслана, как ее снимать: с белыми нитями или без. Главное, чтобы нравилось читателям и чтобы они не догадались, что довольно часто журнал «Ягуар» печатает фотографии одной и той же модели.

Фотография, на которой прекрасное тело Жанны Олеговны Успенской было опутано белыми нитями собственных волос, получилась такой нежной и прекрасной, что талантливый молодой человек был допущен к собственно телу, вдохновившему на шедевр. В награду и в качестве поощрения. Владелица «Ягуара», впрочем, тут же определила границы дозволенного: только в студии при редакции и только если ей самой захочется после особо откровенного позирования для собственного журнала. Влюбившийся в Жанну Доренских был доволен и этим, тем более что «этого» было не так уж и мало. Все-таки он был талантливым фотографом и неслабым любовником.

Вскоре он узнал, что обожаемую Жанну Олеговну связывают какие-то странные отношения с красавцем-мужчиной и собственным ее заместителем Альбертом Сергеевичем Соколовским. Поначалу на все вопросы Руслана, касающиеся зама, Жанна отвечать отказывалась. Позднее, когда ее отношения с Доренских стали более тесными, она призналась, что между ней и Соколовским в юности была большая и светлая любовь. Жанна до сих пор готова для своего зама на все, но он, к сожалению, ничего больше не хочет, поскольку давно к ней охладел. Доренских намекал на то, что и наплевать на этого охладевшего зама, поскольку сам он, Руслан, пылает неугасимым огнем, жара которого на них двоих хватит с избытком. Жанна страстно отзывалась на его ласки, но проклятого Соколовского из головы все равно не выкидывала.

Однажды Руслан спросил Жанну, почему она взялась именно за мужской журнал, а не за женский. Брезгливо скривив ярко накрашенные губы, она ответила, что ее тошнит от любовных историй, сковородок с антипригарным покрытием, подушек с кружавчиками, грядок с помидорами и особенно от сопливых детей. Ей всегда нравились экстремальные виды спорта, лошади и автомобили. Детство она провела в таежном поселке, где вместе с отцом часто ездила верхом без седла, рыбачила и даже охотилась на белок.

Пристально наблюдая за Альбертом Сергеевичем, Руслан очень скоро сделал вывод, что заместителя редактора «Ягуара» тошнит от Жанны Олеговны точно так же, как ее от сковородок с антипригарным покрытием. Исходя из этого он решил, что сможет переиграть Соколовского, обеспечив Жанне самый жаркий секс с использованием вспомогательного оборудования в виде цифрового фотоаппарата последней модели. Он делал с Жанны такие потрясающие и вызывающе эротичные фотографии, что она с полуоборота заводилась от вида собственного тела, но любить, похоже, продолжала все-таки Соколовского. Или не любить… Доренских казалось, что этих двоих связывает что-то более сильное, чем любовь, а может быть, даже что-то страшное до жути. Иногда ему приходило в голову, что они в юности на пару совершили какое-то тяжкое преступление и теперь боятся: как бы один не донес на другого.

Руслан несколько раз предлагал Жанне руку и сердце. Она неизменно отказывалась, ссылаясь на разницу в возрасте, которая, как она говорила, была не в ее пользу. Его эта разница не смущала. Жанна была ослепительно красива и одновременно умна. Она обладала большими способностями к бизнесу, и журнал ее не только буйно цвел, но и тучно плодоносил. Не без помощи, кстати говоря, Руслана Доренских. Раз в месяц его обязательно пытались перетянуть в другие издания, но он хранил верность Жанне, потому что любил ее.

В том, что любил, Руслан был уверен вплоть до того самого момента, когда перед ним в позе герцогини Альбы, закинув руки за голову, не разлеглась на тонких белых простынях «инженерша» Лена Кондрашова. Руслан не мог выбросить из памяти собственное ощущение благоговейного трепетного восторга, которое он испытал, дотронувшись подрагивающими пальцами до ее обнаженной груди. То, что было потом: поцелуи, объятия и прочее, – тоже было неслабым, но у него, циничного фотографа-профессионала, почему-то наворачивались слезы, когда он вспоминал это первое мгновение касания рукой тела Лены.

Он не фотографировал Лену. В качестве отчета о проделанной работе он представил Жанне Олеговне искусно сделанный коллаж, в котором использовал Ленино лицо, сфотографированное в день первого знакомства с ней в скверике у станции метро. Жанна с пристрастием разглядывала обнаженное тело «соперницы», а Доренских так же внимательно смотрел на нее и с ужасом понимал, что больше не сможет сделать с нее ни одной стоящей фотографии. Более того: он уже точно знал, что уйдет от Успенской в любой журнал, который первым предложит ему место штатного фотографа.

– Я тебя умоляю, только не говори мне о любви, – Лена зажала ладонью рот Руслана.